Уроки норвежского - читать онлайн книгу. Автор: Дерек Миллер cтр.№ 41

— Ты же меня знаешь.

Адриана смягчает тон, но не меняет тему разговора.

— Их я тоже знаю. И еще я читаю газеты. Пожалуйста, скажи мне, что они не имеют отношения к убийству той женщины. Прошу тебя, скажи.

Бурим разводит руками. Адриана опускается на стул.

— Мы должны пойти в полицию.

— Энвер — мой двоюродный брат. И я уверен, что они уже все знают.

— Откуда тебе знать? Ты же не читаешь по-норвежски. Откуда тебе знать, о чем пишут газеты?

— Я смотрел англоязычный сайт.

Адриана качает головой:

— И зачем ты только пошел к ним?

— Я боюсь их, как ты не понимаешь! Я должен знать то, что известно им.

— О чем?

— О нас!

— Что с нами такое?

— Ты же сербка!

— Я — норвежка.

— О, прошу тебя! Не начинай опять!

Адриана повышает голос, как делает всегда, когда вынуждена защищать свою новую идентичность.

— Я — норвежка. У меня норвежский паспорт. Я живу здесь с восьми лет. Мои родители — норвежцы. Я учусь в университете. Я лучше всего знаю норвежский язык. Я не считаю себя сербкой.

Бурим тоже переходит на повышенные тона. Он не в состоянии поверить, что она совершенно не понимает того, что все это не имеет ровным счетом никакого значения.

— Ты родилась в Сербии. У тебя сербское имя. Ты бежала во время войны и тебя удочерили здесь. Родной язык для тебя — сербский, и кровь в твоих жилах течет сербская.

— Ну и что из того? — кричит она.

— Неважно, кем ты себя считаешь, — орет в ответ Бурим. — Важно, кем они тебя считают!

— Кто?

— Все они!

После этого оба замолкают.

Пинк Мартини исполняет страстную песню, полную меланхолии и раскаяния. Бурим и Адриана смотрят друг на друга и вдруг улыбаются. В этой улыбке сквозит грустная ирония.

— Я люблю тебя, — говорит она.

— И я люблю тебя, — вторит он.

— Можешь не соглашаться, но я действительно норвежка. Я доверяю им. Если ты считаешь, что мы оказались в опасности, потому что какие-то психи не одобряют наших отношений, я должна об этом сообщить в полицию. Потому что в Норвегии подобные вещи недопустимы. Я могу любить кого захочу. Ты — разгильдяй, ты куришь и водишься с плохой компанией.

— Но… — Бурим хмуро смотрит на нее.

— Что — но?

— Предполагается, что ты перечислишь все мои недостатки, а потом объяснишь, за что все-таки любишь меня.

Адриана кривит губы:

— Никогда о таком не слышала.

Она ставит чай в холодильник и поправляет на дверце выскользнувшую из-под магнитика черно-белую открытку с танцовщицей фламенко.

— Знаешь, я и правда очень беспокоюсь, — признается Бурим. — Кадри кое-что сказал. Дал мне понять, что он нас подозревает. Они пытаются найти мальчишку.

Бурим внимательно следит за Адрианой, но она не меняется в лице.

— Какого мальчишку?

— Сына убитой женщины.

— Зачем они его ищут?

— Не могу сказать, — он замолкает и достает сигарету, которую Адриана тут же вырывает у него из рук, подставляет под струю воды и выбрасывает в мусорное ведро. — Ты ничего не слышала об этом?

— О чем ты говоришь?

— Ты уверена, что твои родители не против нашей связи?

— Да, уверена. Но они думают, что я достойна парня получше тебя. Как я уже сказала, ты разгильдяй, ты куришь и у тебя друзья мерзавцы. Тебе нужна нормальная работа, и я хочу, чтобы ты пошел учиться в колледж. Но им все равно, что ты из Косова, если ты это имеешь в виду.

— А как насчет того, что я мусульманин?

— Ты не очень хороший мусульманин.

— Я не об этом.

— Им все равно.

— Почему?

— Потому что им безразлично, кто ты по национальности и в какого бога веришь, Бурим. Им важно, что ты за человек. Вот если будешь вести себя как свинья, то им это не понравится. А остальное — твое дело. Так что там с этим мальчиком?

— Я могу тебе довериться?

— В чем?

Сигрид звонят из автомастерской и сообщают, что заказанная для ее машины запчасть была повреждена при пересылке и потребуется еще три дня, прежде чем она сможет забрать машину. Но они готовы предоставить замену. Потом опять звонит шеф с предложением помощи. Активность ее коллег-полицейских постепенно стихает. Сигрид сдается и объявляет, возможно, громче, чем следовало бы, что она отправляется на место преступления — где не трезвонят телефоны — искать улики.

Все что угодно, лишь бы взбодриться.

Она выходит через главный вход и поворачивает направо за угол здания к стоянке, огороженной цепями. На стоянке находятся три служебных автомобиля: «вольво S60», «сааб 9–5» и «фольксваген-пассат», а также полицейский мотоцикл «БМВ». Довольно своеобразный набор.

Она глубоко вдыхает предполуденный воздух и прислушивается к тишине: здесь не звонят телефоны, не поучает начальство, не выдвигаются теории, построенные на недостаточном количестве фактов, и журналисты не достают вопросами о сроках раскрытия дела.

Сегодня одна из журналисток к тому же пожелала связаться по скайпу. Телефонного разговора, очевидно, теперь уже недостаточно.

Девица выглядела юной и заурядной.

— Как только закончится следствие, — Сигрид постаралась ответить молодой либералке из «Дагбладет» как можно вежливее.

— А когда это случится?

— Когда найдем ответ.

— Но мы же ходим по кругу. Вы избегаете ответа на вопрос, — имела наглость заявить эта малолетка.

Временами быть начальником довольно утомительно. И не столько потому, что по существующим правилам нельзя вывести журналистку из здания полиции за ухо, а потому, что она должна подавать пример подчиненным.

Чтобы успокоиться, Сигрид в ответ загадала загадку, которую слышала в детстве:

— Почему то, что мы ищем, всегда находится лишь в самом конце?

И девице, и Петтеру, и троим другим полицейским, которые тщетно делали вид, что заняты своими делами, но на самом деле подслушивали, было ясно, что Сигрид до нее снисходит. Сигрид была здесь старшим инспектором, и ей надо было что-то отвечать.

— Я не знаю. Почему?

— Потому что когда ты находишь пропажу, ты перестаешь ее искать.

После этого девица стала настаивать на переговорах по скайпу.

Сигрид поморщилась. Эх, она бы сейчас предпочла мотоцикл! Надеть белый шлем. Открыть забрало. И вдыхать ароматы летних сосен и подстриженной травы. Почувствовать великолепие одиночества, на минуту потерять чувство времени.