Хмурь - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Лазаренко cтр.№ 76

Я бы даже осмелился утверждать, что он бесценен.

Отбрасываю ненужный меч. Всё это не имеет больше ни малейшего смысла, я понимаю это, видя окровавленные тела стражников под каменным градом скальных гроблинов, выхватывая взглядом голову Зануда на пике у гнома, морщась от криков баб и детей, которых теснят к морю, а там – беспокойная вода, она пенится от поднятых клешней гигантских скотокрабов и…

Мы с Тучей тоже пойдём к морю, вот какое решение я принимаю.

Краснохвостой сирене бы это понравилось. Хотя дело, конечно, вовсе не в ней.

– Знать правду обо всем – жуткая мука, – говорит Чародей, не открывая глаз.

Он стоит, привалившись спиной к камину, такому же старому и заледенелому, как то, что внутри Чародея. После возвращения он долго плескался в корыте и вычесывал седые волосы, удивительно густые, стриг бороду – получалось не очень. Истлевшую хламиду он сменил на платье, добытое в недрах одного из сундуков. Платье похоже на дедовское, только вышивка на нем бледная. Словом, теперь Чародей, наверное, более-менее похож на себя прежнего, до-творинного. Если издалека смотреть.

Я хожу туда-сюда по закутку, где прежде был тот самый кабинет: вот стол, заваленный пыльными пергаментами, вот шкаф со склянками, коробками, сломанными писчими перьями и прочим барахлом. Повсюду подсвечники, в стены врезаны кованые держатели для светильников, но от самих светильников остались только обломки стеклышек.

Птаха стоит у лестницы, на меня смотрит очень внимательно, а на Чародея не глядит. Чем-то он ей ужасно неприятен, я вижу это, но не понимаю, в чем дело.

Остальные стоят и сидят на сундуках у дальней стены, не вмешиваются. Очень интересное дело. Они годами рвали жилы, чтобы найти этого старикашку, а теперь просто сидят и пялятся на него, как на солнце ясное – уж солнце-то наверняка само знает, как ему двигаться по небосводу и куда светить.

– Никто по доброй воле не стал бы делать этого, если бы знал, что придется испытать, – продолжает Чародей. – Это как будто твоя кожа стала большой-большой, она охватывает весь мир, каждый миг её что-то кусает, чешет, тянет и протыкает, со всех сторон, без остановки и передышки, и ты не можешь перестать чувствовать всё, что случается там, повсюду. Каждый миг. Ты не можешь закрыть глаза, уснуть, уйти. Через долгое-долгое время мне удалось только погрузиться в сумрачное состояние, не сознающее себя, своих чувств, своей кожи, что стала такой большой. Превратиться в… машину, которая лишь передает то, что происходит вокруг. Как варочьи поливалки, по которым течет вода. События мира были моей водой, а я – желобом. Всё это, конечно, произошло из-за того, что мои ученики оказались алчными и ненадежными. Вместо того чтобы закрепить удачу, превратиться с орудие справедливости, стать сильнее рядом друг с другом, они бросили меня и кинулись в солнечный мир, делить крохи. Те крохи власти, которые считали принадлежащими им…

– Очень даже хорошо, что чароплёты перебили друг друга, – выплевывает Птаха. – Вы ж сами и были злом… а теперь мы – зло, потому что эта сила – она просто гадость какая-то! Она ж может убивать людей гроздьями! Вот так легко!

Птаха щелкает пальцами. Щеки у неё горят, глаза горят, косынка висит почти на шее. Загляденье.

Чародей смотрит на неё таким странным взглядом, таким уничижительно-раздевающим, что мне хочется сломать ему нос.

– Это ты можешь убивать людей вот так легко, – он тоже щелкает пальцами, сухими и корявыми, как узловатые ветки дерева, долго не видевшего влаги. – Чары – только способ, которым ты воспользовалась.

– Твою мракову душу, всезнайка, – говорю я Чародею и вижу краем глаза, как съеживается Медный. Не понимаю, чего он боится. – Ты не мог оттуда как-нибудь проще подать нам знак обо всем этом, а? Обязательно нужна была вся вот эта беготня, все эти жуткие события, всё это потерянное время…

Да, отвечаю я себе, обязательно. Чароплёты не оправдали надежды и доверия, вместо них должны были вырасти другие люди, способные ходить в Хмурый мир и, что важнее, принимать решения. Прежний я, только получивший ножны, не бросился бы через все земли края вытаскивать спятившего старикашку из мраковой задницы, куда он сам себя засунул. Прежний я просто ошалел бы от такого поворота событий и больше не приблизился бы к Хмурому миру никогда. Я бы в наемники пошел и там постепенно спятил от понимания, что, где и почему застряло.

– Обязательно, – жестким эхом повторяет мои мысли Чародей. – Я не мог оттуда поведать явно о своем положении, о чужом – да, но не о своем… как ты не можешь скомандовать своему сердцу стучать быстрее, ты способен лишь создать условия, при которых оно застучит. Кроме того, я не помнил всего этого, я жил в полубессознательном состоянии уже многие годы – пока вы не выросли, не стали так рьяно активничать и задавать множество неожиданных, сложных вопросов. Так что самое главное – в вас, не во мне. Вы должны были пройти через все эти воспоминания, чувства, понимания и осмысления не для того, чтобы найти меня, но чтобы найти себя, которые могут найти меня!

– Ну и зачем всё это было, если ты ничего не пытаешься делать? – огрызаюсь я. – На кой мрак мы тебя вытащили? Вон, посмотри в окно, солнце уже прячется за Пса, и небо становится красным, на берегах творины набираются силы и злости, энтайцы лютуют в своих испытариях, их так никто и не сжег, никто пальцем не пошевелил, чтоб наказать энтайцев, наказать земледержцев, остановить вот это всё! Мы тебя спасли – ну, здорово и как красиво, давай теперь, спасай всех остальных, могучий и ужаснейший!

Он долго молчит, так долго, что солнце успевает исчезнуть за Псом почти полностью, а потом решительно заявляет:

– Нет.

Кровь бросается мне в лицо еще прежде, чем голова понимает это «Нет».

– Люди и варки должны приучиться действовать сообща, иначе у них никогда не получится найти мир между собой, – Чародей отлипает от камина и принимается ходить туда-сюда по комнате. – А объединиться они могут только перед существенной угрозой, они должны всерьез, до кишок перепугаться и переосмыслить свои ценности, им нужно понять: никому не выстоять в одиночку. Все их тихие планы – использовать энтайцев, прибрать к рукам соседние земли – они ничего не стоят в разрозненности. Пускай же люди и варки увидят, как много на свете есть творин, и как много они могут принести горя и ужаса, если все земли края не соединятся в единый кулак, настоящий, а не собранный из хитрости и лжи!

– Ты бредишь, – мои губы дрожат, я злюсь из-за этого и повышаю голос: – ты мне показывал совсем иное! Ты показывал, как люди и варки убивали друг друга, а не творин!

– Да! – Чародей хлопает ладонью по столу, поднимая облако пыли. – Показывал! До тебя не доходит? Чтобы этого не случилось, нужно просто стоять в стороне и не вмешиваться! Не вмешиваться!

– Да катись ты во мракову задницу! – ору я. – Это и есть твоя справедливость?!

Она разбудила меня в полдень, взглядом. Я открыл глаза и увидел её у окна. Взрослая, красивая, на мать похожая – совсем как тогда, в недавнем сне моём.