Клуб кладоискателей - читать онлайн книгу. Автор: Маргарита Малинина cтр.№ 17

— Но? И что же это за «но»? — По выражению лица соседа по столику было очевидно, что раньше он никогда не задумывался над такой простой вещью, так дружба, и сейчас удивлялся, как такое понятие можно спокойно разложить по полочкам, объяснив всю его суть.

— Дружба, как мы выяснили, зиждется на похожести людей друг на друга. Кто-то оспорит, скажет, что противоположности притягиваются, а двум похожим людям будет скучно вместе. Пусть у них останется собственное мнение, мое же твердит об обратном. Те редкие примеры общения между абсолютно разными людьми являются либо исключением, либо временным явлением. Сначала это интересно, ново, как же, он совсем не такой, как ты! Но такие отношение не выдерживают испытания временем, можешь мне поверить, много примеров было перед глазами. Так что решим на сегодня, что теория о похожести друзей доказана. Но всем же доподлинно известно — все люди все равно индивидуумы! Идентичных особей не бывает. Каждый сделает отсюда свой индивидуальный вывод, я же сделала следующий: настоящей дружбы, той, которая описана в сказках, той, о которой грезят одинокие представители гомо сапиенс, той, которую, в общем-то, и вкладывает народ в понятие «истинной дружбы», при которой один может пожертвовать собой ради благополучия другого, не бывает. Ее не существует в природе, понимаешь? Да, мы с Юлькой очень дружны, мы во многом похожи, чаще — в широких, важных вопросах, но в другом, в особенности — в мелочах, мы разные. Отсюда возникают всякие трения, недопонимания, ссоры. Это бывает у всех, во всех самых дружных компаниях, но почему-то принято считать, что если конфликт замялся, то все отлично, все будет по-старому. Но это не так. Эти мелкие обиды тихой сапой, незаметно для всех, копятся внутри. В самой сердцевине компании они плещутся в магме и ждут, когда их накопится достаточно, чтобы вновь выйти на сцену в роли разрушителя отношений. Знаешь, будучи маленьким ребенком, я была уверена, что ради подруги пойду на все. А со временем, накопив этих мелких обид глубоко внутри достаточное количество, я могу сказать с уверенностью: нет такой подруги, ради которой я пожертвую своим благополучием либо благополучием своей матери. За десяток с лишним лет я полностью сменила приоритеты. Теперь на первом месте у меня — я, на втором — мама, а подруги — на сто десятом, после телевизора, солярия и бутербродов. — Димка посмеялся. — Конечно, я не Юльку сейчас имею в виду, она мне очень дорога. И все же не так, как было, скажем, десять лет назад.

— Браво. — Дмитрий захлопал в ладоши, удовлетворенно скалясь. — Я пока еще не дорос до такой мудрости. О том, что мать — превыше всех прочих, чаще всего догоняют к старости, когда мать давно уже почила, либо в тюрьме. А… ты не из тех мест, случайно? — Его взгляд хитро забегал по открытым участкам моего тела в поисках татуировок наподобие: «Мать родную не забуду», «Не жди меня мама, хорошую дочку», русалочки на груди, храма на спине или же имени на пальцах.

Я также поглядела на свои пальцы и, не найдя на фалангах букв «к», «а», «т» и «я», безапелляционно заявила:

— Нет, не оттуда.

— Откуда же ты такая умная взялась?

— Из тех ворот, откуда весь народ, — хмыкнула я и подмигнула.

— Не знаю, что тебе и сказать на твою идеологию. Да и нуждаешься ли ты в моей рецензии? — пожал он плечами и правильно сделал: я давно уже опиралась лишь на свое мнение. Чужое мне по барабану. — Однако Михе было бы неплохо это послушать. Он по-прежнему к дружбе относится очень трепетно и считает, что друг, как и возлюбленный, должен быть один-единственный. И часто жертвует чем-либо, дабы прогнать от меня недостойных, по его мнению, субъектов. Впрочем, я уже рассказывал это. Хм… А тяжело быть умной? Каково это вообще?

Я улыбнулась. Даже если это была издевка, то все равно приятная. Не знаю, как для других женщин, а для меня комплимент «умная» или «мудрая» слышать даже приятнее, чем «красивая». То, что я красива, я могу узреть в собственном зеркале, а то, что я еще и не дура, — на это должны указать другие.

— Иногда тяжело. Но только в тех случаях, когда рядом — одни идиоты и возникает ощущение, что долбишься лбом о стену. Чаще меня все же окружают неглупые, а подчас эрудированные люди, и бремя мудрости становится нужным положительным качеством моей личности, которым хочется воспользоваться.

— Да-да, я смотрю, мало того что ты умна не по годам, ты еще и шибко правильная. Не куришь, не пьешь. — О, это ты зря! Видел бы ты меня вчера в обнимку с коктейлем «Диана»! Шучу. Собственно говоря, я еще ни разу не была конкретно пьяной, так, чтобы до потери адекватности, хотя по праздникам часто бываю навеселе, потому что обожаю шумные, веселые компании. Не то что Юлька, та их на дух не выносит. — В Гринпис-то вступила?

— Собираюсь на днях, — серьезно ответила я, не собираясь, конечно, никуда вступать. А что, только ему подшучивать можно? — Кстати сказать, тебя я тоже с сигаретой не видела.

— Бросил. А ты и не пробовала? Наверно, даже самокруток не курила?

— Кого не курила? — разинула я рот, впервые услышав такое наименование сигарет. Знаю, есть «Мальборо», «Вог», «Кэмэл»… Что за «Самокруток»? Отечественные, что ли?

— Ну самокрутки! В малолетстве все дети увлекаются. Я имею в виду нормальные, «немудрые» дети. Берут лист бумаги, пичкают его сухой травой, сворачивают и выкуривают. — Я попыталась нарисовать сию картину в воображении, но оно, видать, было настолько ленивым после объедания бутербродами с забродившей копченой колбасой, что ничего не вышло. Тогда я просто округлила глаза, пусть объяснит поподробней. — Ну смотри. — Дима оторвал этикетку от стаканчика со съеденным мною мороженым и начал его сворачивать. Я зачарованно смотрела на это действие, пытаясь поймать сумбурно бороздящую просторы моего «мудрого» разума мысль, но не справляясь пока с этой сложной задачей. Если бы мысль летала по какой-то системе, эту систему можно было бы вычислить и, встав на пути у нежелающей быть изобличенной думы, таким способом ее отловить. Но не тут-то было. Она перемещалась по мозгу совершенно беспорядочно, точно сама накурилась самокруток из конопли и теперь ее торкало из одного конца сознания в другой.

— Дай-ка я попробую.

Я выхватила у изумленного Димы этикетку и сама принялась ее вертеть и так и эдак, скручивая и развертывая. И тут…

— Ножки! — вскочила я со стула, на котором сидела, громко вскрикнув и уставившись на низ столика. — Ножки! Они внутри пустые?

Как же повезло, что мой кавалер учился на психолога! Сколько повидала психологов, все они были до ужаса спокойными и выдержанными личностями. Наверное, им преподают особый предмет, обучающий самообладанию. А возможно и наоборот: спокойствие — не следствие, а причина, по которой ученики выбирают себе профессию психолога. Мною подмечено, что большинство врачей — флегматики. А психолог — это в какой-то мере врач.

Короче, Дмитрий удивился, но не настолько, чтобы бежать от меня со всех ног и никогда больше не попадаться на глаза, сделав анонимный звонок в «Неотложку» и назвав мои приметы.

— Чьи именно ноги ты имеешь в виду? — сглотнув, спросил он меня.