На 4 кулака - читать онлайн книгу. Автор: Маргарита Малинина cтр.№ 34

Чтобы избежать их взоров, я стала водить глазами по пустым стенам. Кроме грязных лавок, здесь не было ничего, даже туалета (впрочем, это хорошо, делать это при них и возле решетки, через которую виден коридор, — тот еще был бы экстрим). Увидев дохлого таракана в углу, я сморщилась.

Одна из сокамерниц, оценив выражением моего лица, прямо-таки взбесилась. Поднявшись, она сплюнула на пол, сунула руки в карманы штанов, и заговорила, пялясь на меня чуть ли не с ненавистью:

— Смотрите, сучки, кажись, гостья к нам. Слышь, крошка, за что тебя?

— Ни за что, — ответила я правду.

Они расхохотались.

— Мы все тут ни за хрен сидим. Поди, скажи это этим козлам. — Она опять сплюнула.

— Я пыталась, — ответила я спокойно.

— Да что ты! — Она вразвалочку направилась ко мне. Впрочем, камера была небольшой, и скоро ей пришлось затормозить. — Что у тебя с лицом, крошка? — Ну вот опять. Очередное примитивное животное недовольно моим лицом. — Не нравится тебе здесь? Будешь плакать и звать папочку? — Она еще несла какую-то чушь, подобную этой, придираясь ко мне и обзывая всячески, пока ее глаза не опустились ниже. — О, гляди-ка, какие у нас шмотки! Как раз мой размерчик! — Не стоит озвучивать, каким матом я тогда крыла Таньку, вручившую мне вещички, размер которых колебался от сорок восьмого до пятьдесят четвертого. Глядишь, дала бы она мне мой сорок два — сорок четыре, все бы обошлось. Но то, что мерзкая сокамерница сказала дальше, прервало поток моих отнюдь не цензурных мыслей, ибо это было настолько ужасно, что… В общем, она заявила: — Давай меняться! — и в подтверждение собственноязычно сказанной фразы стала рьяно скидывать с себя обноски.

Весь ужас состоял не в том, конечно, что она передо мной раздевается, а в том, что обмен шмотьем предполагает не только раздевание, но и надевание. Моих вещей. Иными словами, мне, порядочной и стеснительной девушке, также предстоит раздеться. А потом, если я не захочу расхаживать голышом в сей юдоли зла, мне придется напялить на себя ту дрянь, что она с себя снимает. Короче, мне оставалось лишь одно.

Я подскочила к решетке, схватилась обеими руками за прутья и, неистово дергая их во всевозможные стороны, во весь голос надрывисто завопила:

— Помогите-е-е-е!!!

За несколько месяцев до этих событий

Он остро ощущал пульсирующий застой крови, не могущей продолжить свой естественный путь из-за перекрытия потока грубой тканью, сдавившей шею и вызывающей теперь удушение. «Смерть от удушья — как часто слышал я эту фразу, особо не вдаваясь в ее смысл? Теперь-то я понял, что это значит. Это не просто набор слов, это пытка, означающая грань между миром этим и другим. А есть ли он, другой мир?» Внезапная страшная мысль, пронзившая его умирающее сознание, придала сил для борьбы. Мужчина, вспомнив, что он когда-то в молодости усиленно занимался спортом, с трудом перекинул одну из рук с затянувшегося узла на шее чуть выше, потом то же самое проделал со второй рукой и из последних сил попытался подтянулся, а крепкая люстра угрожающе заколебалась под потолком. Со второй попытки ему это удалось, тогда, откашлявшись, он хрипло крикнул:

— Помоги!

Дочь в эту секунду, выйдя из ванной, как раз проходила мимо его комнаты и услышала зов о помощи. Открыв дверь, она испуганно вскрикнула:

— Папа, что ты делаешь?!

Но надо отдать ей должное: отложив разборки до лучших времен, она мгновенно очутилась в центре комнаты и подняла упавший стул, чтобы отец смог снова на него встать, затем, поднявшись на тот же стул сама, принялась яростно распутывать смертоносный узел галстука, ломая ногти и сдирая кожу пальцев в кровь.

Уже через минуту отец с дочерью сидели на полу, обнявшись, и гладили друг друга по голове, говоря о матери. Мужчина жадно вдыхал воздух, ценность которого осознал лишь теперь, и временами покашливал, прикладывая ладони к шее и потирая ее.

— Ничего, доча, все образуется, — в заключение беседы вымолвил уставший от борьбы с галстуком да и вообще от жизни, но стоявший на пороге открытия второго дыхания, о чем сам пока не подозревал, отец. — Я выбрал неправильный путь сначала. Но теперь-то я понял, что должен делать. Теперь я сделаю все, что положено. И все встанет на свои места. Я увидел цель.

— Отпустить? — предположила дочь понятую своим отцом цель. Ту, которую она видела сама для себя.

— Нет, доча. — Мужчина поцеловал молодую девушку в макушку. — Не отпустить. А отомстить.

Мне несказанно повезло. В тот момент, когда я так неистово орала, по коридору в нашу сторону двигалась толпа мужчин во главе с… Акунинским. Что он там делал, я не знаю, но, заслышав мой крик, он первым бросился на помощь. Подлетел, взглянул на меня, спросил, что случилось, и только потом соизволил узнать.

— Это… Это вы?

— Да, я! — не без гордости воскликнула я.

— Юлия Сергеевна?

— Она самая!

— Что вы здесь делаете? Что у вас с лицом?

Да что ж это такое?!

— Знаете, вы тоже не красавец! — оскорбилась я, все еще продолжая по инерции тянуть туда-сюда прутья решетки.

— Да нет, оно у вас черное!

— Что?

Наконец меня осенило. Вот почему меня спутали с бомжом! Я же еще в баке приложилась физиономией к картофельным очисткам, а они, как правило, всегда грязные, перепачканные землей. Да и мало ли всякой черной дряни может оказаться в мусоре! Теперь все ясно. Нет, ну хорош мент! Нельзя было сразу сказать, дескать, у вас, девушка, что-то на лице. А то сразу «ты рожу свою, бомжиха, видала» или как там он выразился…

— Я испачкалась картофельной кожурой, когда еще на помойке была, — пояснила я, кляня про себя свою невезучесть самыми черными словечками.

— Помилуйте, какая помойка?

— Ну где я деньги искала!

— Какие деньги?! Какая помойка?!

Нет, просто удивительной непонятливости человек! И вообще, о чем мы говорим, когда я все еще в заточении!

— Выпускай же меня! — не выдержала я. Да, странные у нас со следователем отношения. Когда он мне «выкает», у меня с уст само собой срывается «ты», и наоборот.

— Да вы сами оставьте сперва решетку в покое! Что вы ее без конца потрошите? Если бы ее так просто было сломать, тут бы никто не сидел!

— Да на здоровье! — подчинилась я.

В чиновничьих рядах возникла суматоха, и через несколько минут я оказалась на относительной свободе, в смысле что за пределами камеры, но все еще в пределах отделения. Господин следователь привел меня в какой-то кабинет и принялся названивать моим родителям.

— Борис Николаевич, а что вы делаете в отделении да еще и в столь поздний час? — пристала я от нечего делать.

— Тот же вопрос я тебе могу задать, — отпарировал он, вслушиваясь в длинные гудки по ту сторону провода.