Родина - читать онлайн книгу. Автор: Фернандо Арамбуру cтр.№ 94

Натерев кремом ей спину, Шавьер поднял верхнюю часть купальника, скорее чтобы дотронуться до ее груди, а не потому что решил и грудь тоже намазать кремом. Разве она просила об этом? Нет, но Арансасу никогда не отказывает ему ни в чем, что связано с ее телом. Хочет трогать, пусть трогает. Хочет коснуться губами, пусть касается. Хочет взять ее, пусть берет. Она сказала ему об этом еще до тех счастливых дней, которые они провели в Риме. Пусть он не скрывает от нее своих желаний, пусть пользуется ее телом и получает наслаждение, когда хочет и как хочет, только любовь его должна быть искренней. Этого ей достаточно. Если, конечно, он понимает, о чем она говорит. Разумеется, он понимает.

Груди у нее скорее маленькие, чуть обвисшие, но невероятно чувствительные. Поэтому, если он их осторожно, с кропотливой нежностью гладит/сжимает/целует, она вздрагивает от наслаждения и просит, чтобы он не останавливался.

Закрыв глаза, целиком отдаваясь приятным ощущениям, Арансасу спрашивает, посещают ли его когда-нибудь в больнице эротические мысли, когда он лечит красивых женщин.

– В операционной – никогда. Во время консультаций – не стану врать, бывает и такое. Иногда запах духов заставляет меня забыть на мгновение, что я механик, ремонтирующий тела. Думаю, такое случается с кем угодно. А с тобой разве нет?

– Редко.

– Среди моих пациенток были прелестнейшие женщины, но разве может человек позволить себе поддаться их чарам, зная, что внутри этих тел растет опухоль или почка перестала работать?

Потом Шавьер с Арансасу решают выйти из залива. Куда? Туда, за остров, где будут совсем одни. Шавьер опять берется за весла.

– Так с ходу я бы не припомнил, чтобы у меня случилась эрекция во время работы.

Сейчас, двигая веслами, он вспоминает гримасы боли, кровоточащие раны, болезни. Вспоминает голые тела, да, иногда молодые и хорошо сложенные, но переполненные страданием и тоской, подключенные к трубкам, в бессознательном состоянии, приговоренные к неизбежной смерти – сегодня, завтра, через три недели. И он находится там вовсе не для того, чтобы прислушиваться к своим влечениям. Да, именно так. И даже не для того, чтобы позволить себе сострадание.

Lorea Bi двигается легко. Море покрывается барашками. Весла мягко входят в воду, которая с каждой минутой становится все темнее. Темнее, потому что глубже. А еще она становится чуть менее спокойной. Вокруг никого. До самого горизонта ни паруса, ни силуэта какого-нибудь корабля.

Арансасу закурила, она загорает на корме, подложив под спину полотенце и опустив ноги на сиденье. Шавьер смотрит на ее тело. Разве позволительно быть такой красивой? Стройные, гладкие, хорошо очерченные ноги, которые шагали по жизни, пока не встретили меня. Колени, бедра с едва заметным намеком на целлюлит, что причиняет Арансасу столько огорчений. Она ведь привыкла любоваться собой. Хотя и утверждает, что нет, но это скорее уязвляет ее самолюбие. И тут он перевел глаза на крохотные красные трусики, на кусочек ткани, сквозь который иногда угадываются мягкие очертания самой потаенной части ее тела. Но нет, сегодня нет.

– Кто был у тебя первым?

– Приятель моего брата, в родительском доме. Мне было пятнадцать лет.

– Скороспелая девчонка.

– С одной стороны, меня разбирало любопытство. С другой – я хорошо понимала, что, если не соглашусь по доброй воле, этот тип меня изнасилует. У меня и сейчас нет на этот счет никаких сомнений. Дома никого не было. Брат еще не вернулся. И тогда я притворилась, что и сама не против, и еще я притворилась слабой и покорной, благодаря чему все закончилось всего за пару минут.

– Никогда не поверю, что это не оставило у тебя травмы на всю жизнь.

– Нет, никакой травмы. Да и особой боли я не испытала.

Через полтора часа они двинулись в обратный путь. Начался прилив. С теми же усилиями можно было пройти вдвое большее расстояние. Иногда Шавьеру удавалось подладить движение весел под толчки волн. И тогда Lorea Bi делала быстрый рывок вперед. Они в мгновение ока вернулись в залив.

Солнце садилось. Морской горизонт с заходящим где-то далеко-далеко солнцем был окрашен в тот же ярко-желтый цвет, что и небо. Воздух посвежел, и Арансасу стала одеваться. Они обсуждали планы на вечер: поужинать можно в каком-нибудь ресторане в Старом городе, заказать пинчос, а потом – домой, ведь завтра у обоих утренняя смена.

Примерно на уровне Аквариума они услышали, как что-то грохнуло. И сразу же грохот повторился. Похоже было на праздничный фейерверк, но любой местный житель знает: это полицейские стреляют резиновыми пулями в демонстрантов.

– Заварушка на бульваре.

– Будущие террористы практикуются. Часок побузят, что-нибудь подожгут, а потом давай гулять по барам Старого города.

Продолжавший грести Шавьер вдруг ни с того ни с сего завелся, и Арансасу поразила его горячность. Что с ним такое?

– Никогда не слышала, чтобы ты говорил в таком тоне. Как будто другой человек.

– Я думаю об отце, и мне трудно сдержаться.

– Его так и не оставили в покое?

– Какое там! На днях какие-то мальчишки попытались поджечь его грузовики. Но он все время начеку. Ничего у них не вышло. А у меня волосы на голове встали дыбом, когда он признался, что готов был совершить самую страшную из ошибок, какие только может совершить человек.

– Не пугай меня. О какой ошибке он говорил?

– Я не стал спрашивать. По лицу видно было, что он не желает углубляться в эту тему. Но есть у меня одно подозрение. Вернее, я почти уверен.

– Неужели он мог применить силу?

– Мне кажется, он держит у себя в конторе оружие и у него был сильный соблазн пустить его в ход, чтобы защититься.

Они уже подплывали к порту. Впереди над крышами домов поднимался столб черного дыма.

Арансасу:

– Если бы он действительно это сделал, ответа долго ждать не пришлось бы. Эти люди придут в восторг, если все мы включимся в их игру. Они получили бы доказательство того, что война, которая на самом деле существует только в их головах, и вправду ведется. Не хочу причинять тебе боль, maita, но таково мое мнение.

– Знаешь, отец рассуждает точно так же. Они все равно убьют меня не сегодня завтра, говорит он совершенно спокойно. Я уговариваю его перебраться жить в ту квартиру, которую мы с тобой помогли им купить в Сан-Себастьяне. Он обещает, что со дня на день примет решение. Изображает из себя сильного человека, но я-то знаю от матери, что ночами он иногда плачет.

– Неужели они могут поднять руку на твоего отца, он ведь настоящий баск и говорит по-баскски?

– Да, но еще и владелец фирмы. На всю эту безумную вооруженную борьбу нужны деньги, не забывай. В поселке на стенах до сих пор появляются надписи против него. Думаешь, хоть кому-нибудь из соседей пришло в голову замазать их? И чем больше я об этом думаю, тем сильнее бешусь.