Родина - читать онлайн книгу. Автор: Фернандо Арамбуру cтр.№ 118

– Привет, Хосе Мари. Ты вернулся? Я рад.

Эти глаза, эти огромные уши, эта дружелюбная улыбка. Друг отца, покупавший ему, малышу, мороженое. Церковный колокол пробил час дня. И в его звоне – таком знакомом, металлическом, не допускающем возражений – как будто прозвучало слово “нет”. Не делай этого. Не убивай его. Они молча стояли друг против друга. И было ясно, что Чато ждет ответа на свое доброе приветствие. Я член ЭТА и пришел казнить тебя. Но ничего подобного Хосе Мари не сказал. Не смог выдавить из себя. Колокол произнес с высоты слово “нет”. Это ведь был Чато, черт побери. Его глаза, его уши, его улыбка. И Хосе Мари развернулся и пошел прочь, не побежал, разумеется, а пошел очень быстрым шагом.

Он сел в машину и со всей силы захлопнул дверцу.

– Не получилось. Там между нами оказался один сосед. Давай, поехали обедать.

– Он тебя видел?

– Вряд ли.

– Можно попробовать снова, когда он отправится на работу. Как ты думаешь?

– Не знаю.

– Мы вон уже сколько дней валандаемся.

– Хорошо, только теперь ты пойдешь в телефонную будку, а я буду ждать в машине. Сегодня я уже достаточно вымок.

– Да мне что…

Мирен напомнили: ваше время выходит, сеньора. Но она даже взглядом не удостоила охранника, который к ней обратился. Встала со стула и начала прощаться с сыном:

– Ну что, maitia, ты уж держись тут, ладно? Через месяц я приеду, а может, и раньше, если твоей сестре не станет хуже.

– Только ты с той, с Чокнутой, не вздумай разговаривать. Обещай мне это. Чтобы ни одного слова. Если ей нужны какие-то сведения, пусть посмотрит протоколы судебного заседания.

– Ей надо непременно вмешаться в нашу жизнь. Она очень настырная.

– А ты не обращай на нее внимания. Небось отлипнет.

Получилось так, что Рамунчо узнал новость дома по радио, а вот Горка, который находился на работе и сначала записывал беседу с директором издательства, потом еще одну – с книготорговцем из Бильбао, понятия не имел о том, что произошло.

Самый обычный рабочий день, послеобеденное время. Двое коллег разговаривают в соседнем кабинете. Один, только что пришедший с улицы, сказал между прочим: дождь все идет и идет, новый теракт, не знаешь, когда появится Рамунчо? Горка не придал его словам никакого значения.

Ему нет дела до дождя, раз он все равно еще несколько часов проведет в редакции. Что касается второго, то Горка так привык к терактам, которые устраивала ЭТА, что новость его ничуть не удивила. С годами он оброс защитным слоем безропотности. Да разве я один такой? И дело вовсе не в том, что убийства оставляли его равнодушным, а в том, что они превратились в рутину, и это притупляло восприимчивость тех органов, которые отвечали за возмущение и боль. За исключением случаев, когда теракт оставлял многочисленные жертвы, как после взрыва в гипермаркете “Иперкор” ^[99], – тогда новость испортила ему весь день, – или когда среди погибших были дети. А так он принимал известие к сведению и старался держать при себе свои мнения.

А вот когда до него доходили сообщения об аресте кого-нибудь из боевиков, сердце у него начинало колотиться как бешеное, и он спешил удостовериться, что его брата среди задержанных нет. На самом деле Горка просто мечтал, чтобы брата как можно скорее отлучили от вооруженной борьбы. Он много раз повторял Рамунчо (но больше никому):

– Когда его схватят, я буду только рад. Рад за него, но также и за нашу семью. Он испортил жизнь родителям.

Без чего-то семь Рамунчо приехал на радио. Плащ на плечах был покрыт мокрыми пятнами.

– Ты слышал про сегодняшнее убийство?

– Нет пока.

– Застрелили предпринимателя из твоего поселка.

– А фамилия?

– Фамилии я не запомнил, но если хочешь, узнаем в одну секунду.

– Нет, не стоит, не стоит.

Такой ответ сам по себе означал: я сам узнаю, когда рядом никого не будет и никто не станет следить за моей реакцией. И хотя он перебирал в уме разные имена и лица, ему никак не удавалось представить, кто же на самом деле мог стать жертвой террористов. Горка словно предчувствовал, что имя убитого будет для него горькой неожиданностью.

Он подумал о хозяевах предприятий и мастерских, о торговцах, о тех жителях поселка, у которых был какой-нибудь бизнес. Вспомнил нескольких – все они без исключения считались ярыми националистами, все разговаривали на баскском. На них ЭТА, пожалуй, могла бы немного надавить, как и много раз прежде, в первую очередь чтобы вытянуть деньги, но не покушаясь на их жизнь, потому что в таком случае организации пришлось бы держать ответ перед Баскской националистической партией. Короче, придумать он так ничего и не смог, однако его мучило любопытство, и он, выбрав момент и ни с кем не попрощавшись, спустился в бар на углу.

Чато. На стойке стоял кофе без кофеина, который ему только что приготовили. Но он к нему даже не притронулся. Чато. Черно-белая фотография на экране телевизора. Какой ужас, какое несчастье. Чато. И, возвращаясь на радиостанцию в лифте, он чувствовал ком в горле. Ему было невыносимо вспоминать, что именно Чато научил его в детстве кататься на велосипеде. Отец тоже участвовал, но на самом деле именно Чато дал нужные советы и объяснил, как надо правильно крутить педали, чтобы не свалиться. И он бежал рядом со мной на стоянке недалеко от его фирмы, то держа, то отпуская седло велосипеда Шавьера, и был готов поддержать меня, как только я слишком наклонялся вбок. Он пообещал, что, если я научусь, подарит мне велосипед – и подарил, первый велосипед в моей жизни. А теперь Чато мертв, его убили.

Рамунчо, едва увидев Горку, сразу прочитал по его лицу, откуда тот пришел и что услышал.

– Выходит, ты его знал.

– Они, скорее всего, ошиблись. Им наверняка нужен был кто-то другой, и они убили не того, кого хотели.

– Судя по всему, он был из тех, кто отказывается платить “революционный взнос”.

– Они с моим отцом составляли пару, когда играли в мус, всю жизнь дружили, хотя, как рассказала мне по телефону сестра, в последнее время что-то между ними произошло, и они даже разговаривать перестали.

– Может, это связано с политикой.

– Вряд ли. Он не интересовался никакой политикой и вообще был хорошим человеком, много кому давал работу, с местными всегда ладил и, разумеется, говорил на баскском.

– Ну, знаешь, хорошим он был или плохим, но в чем-то, видно, проштрафился. ЭТА не убивает просто так. Только не думай, я вовсе не защищаю вооруженную борьбу. Не приписывай мне, чего у меня и в мыслях нет.