Толстовский дом - читать онлайн книгу. Автор: Елена Колина cтр.№ 83

Я хотела отдать тетрадку, и мы с Аленой тоже стали пробираться во двор, к черному ходу. С меня слетел мой любимый длинный шарф, я бросилась за шарфом, но шарф затоптали, и меня чуть не затоптали.

А во дворе мы его увидели! Он лез по водосточной трубе. Долез до второго этажа, толкнул раму и залез в окно. Молодец! Сообразительный! Это окно туалета, из туалета можно попасть в зал.

И все, он залез в окно, а я осталась во дворе, без шарфа и с его тетрадкой. Тетрадка в клеточку, за две копейки.

– Всего-то второй этаж… Ну ладно, я могу и дома послушать, у меня есть «Треугольник» и «Синий альбом», дома даже лучше… – сказал знакомый голос за спиной.

Знаете, кто это был? У черного входа рок-клуба? Возбужденный, как ребенок на елке? Дядя Илюша собственной персоной.

Дядя Илюша чуть не упал в обморок от зависти, что тот московский парень залез в окно. Дядя Илюша ведь не полезет по трубе, ему сорок лет.

Меня поражает широта интересов дяди Илюши. Дядя Илюша любит джаз, Пола Анку, Элвиса Пресли, и Гудмана, и Миллера, любит «Аквариум», ему интересно все, за исключением его диссертации.

Алена ушла, сказала: «Рок – это не мое». Казалось бы, должно быть наоборот ее: рок – это протест, а Алена больше всего на свете любит протестовать. Но это не ее музыка, потому что ее играют и слушают не ее люди. Ее люди по водосточной трубе не полезут. Они даже в очередь не встанут, а пройдут всюду по пропуску.

Алена точно знает, что ее, а что нет. Я, например, тоже не фанат рока, но вдруг это мое? Я про все думаю: а вдруг это мое?

А мы с дядей Илюшей попали на концерт! Алена сбегала домой и принесла нам красную книжечку своего папы, по которой они ходят в театр без билетов.

И нас пустили! Сказали: «Вам на балкон, там сидят представители профсоюзов, партии и комсомола».

Зал был битком набит, в креслах сидели по двое, везде стояли, свисали с потолка! И весь зал свистел, орал, визжал. На балконе все сидели молча, кроме дяди Илюши, он тоже свистел, орал. А потом, на концерте, мы с ним вместе подпевали: «Но я не терплю слова “друзья”, я не терплю слова “любовь”, я не терплю слова “всегда”, я не терплю слов, мне не нужно слов, чтобы сказать тебе, что ты – это все, что я хочу…»

Мы с ним оба умираем от этой песни!

Тетрадку я не отдала. Мы не встретились. Как можно встретиться в такой толпе?

После концерта я принесла Алене красную книжечку. Ее мама, узнав, что я была в рок-клубе, посмотрела на меня привычно печально, как будто я в очередной раз продемонстрировала свою порочную натуру. Она прочитала нам лекцию: мы занимаем первое место в Европе и второе место в мире по объемам производства промышленности и сельского хозяйства. Первое место в мире по производству цемента. Мы экспортируем тракторы в сорок стран мира. У нас 162 миллиона человек обеспечено бесплатным жильем, при этом квартплата не превышает трех процентов семейного дохода.

Ольга Алексеевна спросила:

– Вы гордитесь своей страной?

Мы сказали:

– Гордимся. Конечно, первые места в мире вызывают гордость.

Андрей Петрович молчал и сердито смотрел, а потом сказал:

– В культуре наблюдаются сложности.

Сказал, что рок – это антисоветская деятельность и рок-клуб на Рубинштейна специально открыли, чтобы контролировать антисоветскую деятельность этой шушеры в одном месте. Что в клубе работает КГБ, они фотографируют и присылают фотографии в институты, и людей выгоняют.

За что, за музыку?!

Я испугалась так, что во мне все затряслось. Что, если мою фотографию пришлют в школу? Тогда я не смогу поступить в институт. Не поступить в институт – самое страшное, что может случиться с человеком. Или я поступлю, или мне не жить.

– Чтобы ноги твоей в этом рок-клубе не было! – заорал он Алене.

Алениной ноги там и не было, была моя.

– Ты завтра идешь к «Интуристу»! – заорал он.

Алена завтра идет в «Европу» опекать англичанку, но при чем здесь рок-клуб?

– Это ее инициатива? – заорал он и кивнул на меня.

Алена злобно засопела и сказала:

– Нет, моя!

Из принципа. У нее принцип – делать как можно больше всего, что нельзя.

Ольга Алексеевна смотрела на Андрея Петровича с упреком, а на меня – как будто извинялась, но я все равно чувствовала себя плохой девочкой, с которой хорошим детям не разрешают водиться. И быстро ушла домой.

Я хотела выбросить тетрадку в урну, не заглядывая, вдруг там политика? Но как выбросить, не заглядывая? Интересно же.

А там стихи.

Стихи. Стихи удивительные, потрясающие, такие, что…

Что можно полюбить человека по его стихам. Он – Поэт.

Это судьба? В один день произошли Самые Главные События моей жизни: я отправила рассказ и встретила Поэта.

Да. Это судьба.

Господи, за что?

29 ноября

Господи, господи, за что, за что мне это?!

Было около десяти, маткружок заканчивался в девять, идти от Дворца пионеров до дома давно подсчитанные восемь минут, но Фира не беспокоилась – Лева часто задерживался, обсуждал с преподавателем задачи.

Десять часов, десять пятнадцать, половина одиннадцатого – Левы нет. Без двадцати одиннадцать Илья был отправлен на улицу – искать ребенка, бежать по Фонтанке навстречу ребенку… Через пять минут Илья вернулся – на улице дождь, ветер, в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, а она его выставила, а он устал…

– На детском концерте ты не устал? – едко спросила Фира.

Она сегодняшнюю удачу Ильи – удалось попасть на концерт «Аквариума» – не оценила, рок – это детская музыка, взрослому Илье увлекаться этим даже как-то стыдновато.

Из прихожей Фириной коммуналки длинный коридор в обе стороны, направо в конце коридора кухня, из нее вход в Левину комнатку-кладовку, а в другом конце коридора, из прихожей налево, комната Фиры и Ильи. Чтобы Фире попасть в кухню или к Леве, нужно пробежать почти что стометровку – 78 метров.

Ждать Леву в прихожей Фира не могла – стыдно соседей, она умрет – не покажет, что в их прекрасной семье может быть то же, что у всех, – небрежный подросток, нервные родители, прижавшиеся носом к входной двери. Фира бегала из своей комнаты в кухню – туда-сюда, туда-сюда, сколько пробежала за вечер, километр? И как раз, когда была у себя в комнате, боясь взглянуть на часы – уже одиннадцать! – услышала – пришел!..

Лева вошел в прихожую, но не зашел к ней, как обычно, сразу направился в другую сторону, к себе, и Фира не успела еще добежать до него, как он уже – раз, и просочился в свою комнатку, и свет не зажег, – и сразу тихо. На кухне у Левиной двери Фиру поймала за рукав халата соседка, хихикнула: