Синяя луна - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Посняков cтр.№ 65

— А вы пойдите, послушайте, господин. Может, и вам будет интересно.

Баурджин отошёл. И снова послышался смех. Прямо взрыв хохота, видать, собравшиеся у костра дорожники смеялись над незадачливыми жертвами деревенского красноречия Жэня. Что ж, это совсем неплохо.

— Рад видеть вас, Инь, — подойдя ближе, коротко приветствовал князь. — Какие новости?

— Да есть кое-что, — следователь отозвался довольно скромно, но всё же тренированное ухо наместника уловило в его голосе некое торжество, не особенно, впрочем, и скрываемое.

— Ну, ну? — осмотревшись, подзадорил нойон. — Надеюсь, здесь нас никто не подслушает?

— В повозке никого нет, господин, — шёпотом доложил Жэнь. И тут же похвастал: — Пока меня с вами видят — ни один близко не подойдёт, бояться моих историй.

— Да уж, — Баурджин не удержался и рассмеялся. — Похоже, ты тут всех уже достал своими байками. Ну, хоть какая-то от них польза. Отойди-ка к повозке — проследи, чтоб никто не подошёл с той стороны! — князь повернулся к следователю. — Так я слушаю вас, Инь! Смею верить — вы объявились не зря.

— Не зря, не зря, господин Бао.

Хохотнув, Инь Шаньзей быстро поведал князю итоги своего расследования. А доложить было о чём!

Поначалу, сразу после отъезда обоза, дела у следователя складывались ни шатко, ни валко — начальник яма Ань Цулянь поместил «больного» в отдельную комнату и строго-настрого запретил его беспокоить. Немалых трудов стоило его убедить, что предоставленные отвары подействовали на «болезного» настолько чудесно и исцеляюще, что уже можно было бы и пройтись, выйти на двор, подышать воздухом.

Ань Цулянь, внимательно осмотрев постояльца, всё же махнул рукой — похоже, сей господин и в самом деле стал чувствовать себя намного лучше. Пользуясь относительной свободой, Инь Шаньзей в первый же вечер выделил для себя группу возможных подозреваемых, исходя из возможности их более-менее оправданной отлучки. Таких набралось не так уж и много: пастух Чунь, ежедневно гонявший на выпас ямских лошадей, повар Лянь Ваньчжу, иногда выбиравшийся за пределы постоялого двора за всякими пахучими травами, ну сам начальник яма Ань Цулянь — того здесь вообще никто не контролировал. Всех остальных — четверых слуг и десяток воинов — следователь, по здравому размышлению, отмёл сразу: днём они никуда не отлучались — это было бы заметно, ну а ночью — тем более не могли, поскольку ворота постоялого двора закрывались, а в воротной башне выставлялась усиленная стража. Дело облегчалось тем, что ямская станция «Уголцзин-Тологой» была довольно новой, недавно выстроенной, а потому ещё не успела обрасти неким подобием небольшого городка или посёлка, как это сплошь и рядом случалось — близ остановки караванов селились кузнецы, шорники, тележники, лекари, проводники, погонщики и прочий заинтересованный люд — так возникало селение. С течением времени, конечно, подобная участь грозила и « Уголцзин-Тологою», но пока, к тихой радости следователя, ничего подобного не было ещё и в помине.

Итак, трое. Пастух Чунь, повар Лянь Ваньчжу и начальник станции Ань Цулянь. Кто же из них предатель, разбойничий выкормыш? Легче всего передавать лиходеям сведения было, естественно, самому начальнику. Но ему же — и совсем не выгодно. Тангутское государство, как и его соседи — Цзинь и Сун, являло собой чистейший тип чиновничье-бюрократической власти, где от государственной машины зависело всё. А начальник ямской станции — это очень-очень хорошая должность, и в некотором смысле — даже трамплин к последующей карьере. Рисковать — значило навредить самом себе. Или — так: риск должен быть оправдан! Скажем, значительной платой услуг. Стали бы разбойники платить много — а малой мздой тут явно не обойдёшься? Наверное, стали бы. Если бы не нашли более простой и дешёвый путь — завербовать кого-нибудь помельче.

Таким образом, не скидывая со счетов Ань Цуляня, судебный чиновник обратил самое пристальное внимание на двух остальных подозреваемых, и, в первую очередь, на пастуха. Чунь оказался человеком нелюдимым, нелюбезным и неприветливым. Был замкнут, никогда — насколько смог заметить следователь — не улыбался, да и внешность имел соответствующую: этакий угрюмый брыластый тип лет сорока пяти, коренастый, с морщинистым смуглым лицом и узкими, едва заметными, глазками. Как удалось быстро установить, пастух угонял ямских лошадей с утра, и возвращался к вечеру — оставаться на пастбище на ночь строго запрещали ямские правила. Пастбище находилось к югу от станции, на небольшом плоскогорье, окружённом ореховыми кустами и редколесьем. Отлучиться куда-либо, а потом вовремя вернуться оказалось практически невозможным — поговорив со слугами, Инь Шаньзей специально высчитал нужное для этого время. Учитывая путь от пастбища до яма — не получалось никак. К тому же следователю как-то удалось подсмотреть возвращение табуна. Господи! Как изменялся пастух, оставаясь один на один с лошадьми! Каждого коня называл по имени, ласково, весело — даже шутил с лошадьми. И глаза его при этом светились таким счастьем и обожанием, что даже и незаинтересованный человек пришёл бы к выводу — вот человек на своём месте! Похоже, пастух Чунь был полностью доволен своим положением, что подтвердил и Ань Цулянь, хмыкнув:

— Доволен? Да Чунь просто счастлив! Он же из очень бедного рода — а тут и лошади, крыша над головой, и пища, ну и жалованье в конце концов, пусть даже не очень большое.

Инь Шаньзей лишь подавил вздох: похоже, служить разбойникам у пастуха было ещё меньше оснований, чем у начальника яма.

Третий подозреваемый — повар Лянь Ваньчжи, огромный добродушный толстяк — одним своим видом вызывал невольное уважение. Физически сильный, он всегда улыбался, и круглое, несколько расплывшееся от жира, лицо его прямо-таки излучало радушие и веселье, причём, похоже, вполне искреннее. Это, конечно, был не показатель, но, с другой стороны, как удалось установить, отлучки повара не носили какого-то длительного характера. Час, другой — далеко ли уйдёшь за это время? Хотя, с другой стороны, Лянь Ваньчжи вполне бы мог встречаться с кем-нибудь или, скажем, оставлять в условленном тайнике записки, тем более что ходил он всегда в одно и то же место — на берег реки Эцзин-гол. Там в изобилии росли и шафран, и шалфей, и щавель и ещё много чего другого.

Установив место, Инь Шаньзей не поленился прогуляться туда сам, естественно, в отсутствии повара. Хорошее оказалось место, душевное — излучина реки, играющая не перекатах рыба, простор. И хорошо виден постоялый двор, и стражники на башне, а уж ему-то вся излучина — как на ладони. Никто незаметно не подберётся.

Сделав для себя подобные выводы, следователь решил дожидаться каравана. Всё равно какого — лишь бы пришёл. Инь Шаньзей рассуждал так, что, при появлении купцов, разбойничий соглядатай обязательно должен сообщить об этом своим хозяевам, и сообщить более-менее подробно — какой товар, сколько людей, имеется ли специально нанятая охрана? А значит, кто-то из этих трёх — Ань Цулянь, повар Лянь Ваньчжи или пастух Чунь — должны вести себя не так, как обычно, и хоть чем-нибудь да себя выдать. Осталось лишь за ними внимательно последить.

После прихода каравана следователь не спал всю ночь — ни пастух, ни повар, ни начальник станции никуда не отлучались. Боле того, они остались на постоялом дворе и днём! Что, в общем-то, и было оправданно — повар готовил для постояльцев пищу, пастух — за определённую плату менял лошадей, ну а Ань Цулянь, так сказать, осуществлял общее руководство.