Ярое око - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронов-Оренбургский cтр.№ 95

* * *

По бесстрастному лицу Джэбэ скользнула жестокая тёмная тень. Подняв на дыбы жеребца, он ещё раз бросил взгляд сквозь чёрное пламя гривы на приближающиеся русские полки, и с его узких змеиных глаз сорвалось:

— Пай, урус! Сегодня мы поворачиваем коней на восток... Но клянусь Огнём, мы ещё вернёмся на запад! И тогда трепещи, Русь! Мы бросим тебе грозу и пламя!.. А наши кони втопчут твоё величие в пыль!

* * *

Широко и беспредельно, как голоса разгневанных небес, трубили, перекликались боевые рога. Пыль, гранатовая, как кровь, в закатных лучах бурлящей стеной поднималась над степью.

...Три огромных её облака слились в одно, неделимое, и затопили горизонт. Тысячи малых и больших стягов всё гуще и гуще проступали из алого прибоя туч... И вот зеркально вспыхнули кирасы, щиты, шлемы; засверкала броня на ражих конях. Всадники показывались отовсюду, по всему фронту, проявляясь из золотистых клубов пыли, как былинные призраки; их группы, кавалькады, ряды, союзы все накипали и вскоре поглотили равнину от края до края...

Некое время они оставались на месте, приводя своё смертоносное громадье в надлежащий порядок. Всё угущающиеся ряды витязей растягивались и выстраивались стальным серпом, которому предстояло начать с севера на юго-восток обильную жатву...

Вот показались сочные соцветия треугольных полковых знамён — багряные, чёрные с серебром, синие с перламутром, белые с золотом... Строгие лики Христа, Богородицы, святых... устремились суровым взором в сторону Калки.

...И вдруг середина войска жарко блеснула серебром, как тучные, переполненные лососем тралы. Ударил ослепительный взрыв: плеск, лязг и хруст стали, рубиновые брызги отточенных граней и света. По чёрно-малиновой равнине, сотрясая твердь, топорща щетину копий, Святая Русь пошла в наступление...

* * *

На все четыре стороны легли шеломами русичи на Кадке-реке. Цвет воинства ратного покинул Русь и навсегда остался в Дикой Степи. Да знать, далече от родных границ сложили они свои буйны головы, коли ни вей-ветер, ни ворон-вещун не смогли донести до них ни поминального колокольного звона, ни скорбных рыданий матерей и жён...

И долго ещё в то злое лето по-вдовьи безутешно кружили над пустынным привольем иссушенные горем облака и слепо глядело на землю оловянное солнце. Строгая беспорочная синь небес пугала своей чистотой странников; мёртвая равнина мистически завораживала, вселяла суеверный трепет в шедшие стороной в траурной тишине торговые караваны...

Но некому было положить витязей по-христиански в могилу: челом на алый закат; некому было и присыпать бренные останки чёрной землёй.

Суглинок там и вправду твёрд, как железо... от веку не знал ни плуга, ни бороны, ни заступа...

Но помнила безымянная пустошь павших героев, горячей кровью которых она пропиталась на века впереди! Немые и беспробудные богатыри... Они недолго взирали пустыми глазницами на закат и рассвет; недолго истлевала их могучая плоть под сытую волчью выть и хрипатый грай чернокрылых могильников... Уже к покосу, к липцу ^[280] затянулось бой-поле ползучим вьюном, белоцветом, медянкой и подорожником; бойко пробились и налились на щедрой крови молодые полынь и донник... А чуть погодя суховей-кочевник примёл песком и пылью последние белые кости и взятые красной ржавью мечи.

Но не только седые курганы за Днепром в суровом молчаньи хранят и помнят погребённую древнюю славу Руси... И не только на гребнях холмов и взгорий под вольными ветрами уныло склоняется по погибшим серебристый ковыль.

Мы, потомки, помним о вас, герои! Вы в наших молитвах и душах. Склоняем головы перед тобой, безымянное Дикое Поле... кровью русской политая твердь. Вы, долгу верные прадеды, беззаветно бились за Святую Русь. Подвиг ваш — грядущему пример.

В 1223 году, зимой, в Суздальской земле, в «славном Ростове, красном городе» был большой съезд дружинников, старшин, служивых богатырей и простых удалых людей, «ходивших в найме» у разных князей. Собравшиеся держали совет; в один голос возмущались тем, что на Руси «великое неустроение», «злобная смута», что спесивые князья зело не ладят друг с другом и, на радость половцам, ляхам, уграм и другим врагам-иноземцам, гонят свой крепкий люд избивати друг друга.

На этом съезде дружинники «положили клятвенный ряд» (заключили договор) ехать всем в Киев, древнюю мать русских городов, и там служить верой и правдой только одному великому князю Киевскому. Огромное воинство двинулось после съезда из Суздальской земли на юг, обрастая по пути всё новыми и новыми ратями, странствующими по белу свету богатырями и витязями.

...Прознав уже в пути, что все южные князья вместе с князем Киевским пошли к Хазарскому (Азовскому) морю походом на татар-орду хана Чагониза, всё сводное войско дружинников свернуло с главного пути в южные степи и малоезжими дорогами и звериными тропами направилось на соединение с ушедшим вперёд русским войском.

Кальмиусской тропой северные витязи прибыли к Залозному шляху в тот роковой, кровавый день, когда татары, отняв под честное слово оружие от киевской и смоленской дружин, стали избивать безоружных и бескольчужных воев.

Северные богатыри сшиблись в тот день со всеми силами татар, какие были под началом Тохучар-нойона, Субэдэй-багатура и Джэбэ-нойона. Летописи говорят: «...татары, рубившие безоружных у Калки, окружённые густой пылью, долго не замечали прибытия нового войска», и кровавая бойня продолжалась, постепенно смещаясь к Днепру.

С оглушительным кличем центр русских латников ударил в самую гущу боя. Правое крыло русичей оторвалось и понеслось дальше, на запад, в оцеп дравшихся, а левое крыло покатилось, всё ускоряя галоп, по направлению к тому злосчастному кургану, на коем располагалась главная ставка монголов.

Старый полководец Субэдэй-багатур колебался недолго. Он крикнул: «Все за мной!» и помчался со своими тургаудами в ту сторону, где стояли войска Тохучар-нойона. Но там было пусто — Тохучар принял участие в битве и был опрокинут сокрушительным натиском русичей. Это был момент отчаяния и смятения. Опытный багатур сразу понял: орда оказалась на краю неотвратимого разгрома, и потому без промедления отвёл свои силы прочь.