Девушка с Легар-стрит - читать онлайн книгу. Автор: Карен Уайт cтр.№ 63

– Пап… – начала я. Отец наклонил голову, ожидая, что я скажу дальше. Мне же было нелегко говорить о моих чувствах. Я всю свою жизнь притворялась, что мне не больно, что я не нуждаюсь в любви или взаимных уступках. И в какой-то момент я забыла, как показать ему, как много он для меня значит. – Пап, – повторила я. – Ты молодец.

Он встретил мой взгляд, и я подумала, заметил ли он, что мои глаза такие же, как у него. Он кивнул, и мы оба знали, что я говорю не про сад. Впрочем, знали мы и то, что пока без притворства мне не обойтись.

– Спасибо, Орешек.

Я поморщилась и закатила глаза, тронутая моим старым семейным прозвищем.

– Знаешь, пап, я бы с удовольствием помогла тебе найти дом. Глупо что-то снимать, когда можно купить что-то приличное прямо сейчас. – Пытливо заглянув ему в глаза, я представила тесную квартирку с одной спальней и одной ванной комнатой в Северном Чарльстоне, где он жил с тех пор, как ушел на пенсию. Тогда он сказал мне, что это лишь на первое время, но с тех прошло уже более пяти лет.

Щурясь на солнце, он посмотрел на меня:

– Да, я тоже думал об этом. Но скорее всего, еще немного подожду. Слишком много событий в последнее время. Пусть все устаканится.

Я понимающе кивнула.

– Просто дай мне знать. Я не возьму с тебя никакой комиссии.

– Хотелось бы надеяться, – сказал он, притворяясь обиженным. Затем настала его очередь испытующе посмотреть на меня. Казалось, он боролся со словами, как будто не знал, как связать их так, чтобы я не сбежала. – Я бы хотел, чтобы ты нашла в себе мужество простить свою мать, – наконец произнес он. – Она пыталась связаться с тобой все эти годы, я же не давал ей этого сделать. Ты простила меня. Почему бы тебе не сделать то же самое и по отношению к ней?

Откуда-то изнутри поднялась волна печали. Что меня удивило, так это полное отсутствие гнева. И куда только он исчез? Я даже покачала головой. Может, это случилось, когда мать взяла в руки дневник, зная, что это причинит ей боль? Однако она все равно это сделала, полагая, что тем самым поможет мне. Я сглотнула комок слез.

– Она бросила меня, пап. В отличие от тебя.

Отец не стал отворачиваться, и мне стоило немалых трудов выдержать его взгляд. Я повернулась было, чтобы уйти, но затем остановилась.

– Могу я тебя кое о чем попросить? – спросила я.

– Давай. О чем угодно.

Я улыбнулась: отец согласился помочь мне, даже не зная, о чем я его попрошу.

– Мне нужно съездить к Ивонне… мама не очень хорошо себя чувствует и легла в постель. Я не хотела оставлять ее одну, но она заявила, что с ней все в порядке. Мне будет спокойнее на душе, если ты в мое отсутствие присмотришь за ней.

Отец положил садовые ножницы и принялся стаскивать с рук перчатки.

– Что случилось?

– Тебе лучше не знать.

Его лицо посуровело.

– Ее расстроил очередной фокус-покус?

Почувствовав затылком дыхание холода, я поежилась и подняла воротник пальто.

– Не ходи туда, пап.

– Но…

– Не надо, пап. И если ты собираешься пойти туда и расстроить ее еще больше, то лучше останься здесь. По-моему, сорок лет спустя тебе пора обрести толику мудрости. Выйти на шаг из твоего мирка. Почему-то ты вбил себе в голову, будто мы с матерью только тем и заняты, что все время придумываем, как бы тебе насолить. Перестань хотя бы на мгновение так думать, и ты обнаружишь, что жизнь – это не просто черно-белая картинка.

Мы в упор посмотрели друг на друга, оба удивленные тем, что я вообще заговорила, тем более в защиту моей матери, а заодно на одном дыхании призналась, что я экстрасенс.

– Хорошо, – сказал он. – Я не скажу и не сделаю ничего такого, что может ее расстроить.

Я кивнула. Его позиция «ничего не спрашивай и ничего не говори сам» была не чем иным, как перемирием.

– Спасибо, – поблагодарила я. – И не надо… – Я умолкла, подыскивая слова, но затем сдалась: – Не оставляй ее одну.

Отец посмотрел на меня исподлобья, и я увидела, что он пытается не спорить со мной.

– Я останусь с ней.

– Отлично. Я вернусь около пяти.

Отец вошел в дом. Я же не могла избавиться от чувства, что оставляю льва присматривать за ягненком. Но я знала: он позаботится о ней, а если понадобится, то и защитит. Кто бы ни преследовал меня, этот некто пока не трогает мою мать. Впрочем, мой опыт общения с мертвыми подсказывал мне, что они мало чем отличаются от нас, живых людей; а именно, как и мы, они способны на непредсказуемые поступки.

Выйдя из сада на дорожку, я обернулась на дом и поняла, что солнце стоит в нужной точке. Прищурив от слепящего света глаза, я внимательно рассмотрела витраж и окончательно убедилась в том, что это действительно оптическая иллюзия, картинка, состоящая одновременно из двух совершенно разных изображений. Одно было видно сразу, второе проступало, только если долго на него смотреть.

На первый взгляд это были случайные цветовые пятна и штрихи, но стоило мне прищуриться, как на стекле проступило изображение карты, которую я видела на фотографии: большой дом, водоем со странной головой ангела, стоящие на газоне фигуры. Но теперь, когда солнечные лучи упали прямо на стекло, стали четко видны все тонкие линии, которые невозможно было увидеть без солнечного света.

Щурясь и ругая себя за то, что не взяла очки, я попыталась понять, зачем была добавлена рамка из этих странных штрихов, какую функцию они выполняли, но так ничего и не поняла. Нужно поговорить с Ребеккой, подумала я, узнать, повезло ли ей найти какие-либо документы об этом окне. С другой стороны, я не решалась ей позвонить. То, что моя мать, взяв в руки дневник, увидела ее, стало шоком для нас обеих и только породило больше вопросов и еще меньше ответов. Кроме того, помнится, Ребекка говорила мне, что у нее есть срочные дела, и она сможет увидеть Ивонну не раньше следующей недели.

Выудив из сумочки телефон, я сфотографировала окно крупным планом, аккуратно вернула телефон на место, распахнула ворота и шагнула на тротуар, мысленно прокручивая пункты, которые мне нужно обсудить с Ивонной. Внезапно мне показалось, будто я услышала детский плач. Я замерла на месте и, наклонив голову, прислушалась. Сначала он прозвучал совсем тихо, так тихо, что я решила, что ослышалась.

Но он повторился снова, на этот раз громче, и явно доносился из дома. Я посмотрела на парадную дверь, ожидая увидеть там ребенка, но крыльцо было пустым. Плач сменился тихим мяуканьем, и мне очень хотелось верить, что это просто плакал потерявшийся в траве котенок. Но я узнала этот звук. Я знала его с детства, с того момента, когда моя мать была в больнице и как он будил меня по ночам, и я была вынуждена рассказать о нем матери.

Звук прекратился, по крайней мере, на одну ночь. Я до сих пор помню, как хорошо я спала тогда впервые за долгое время. Затем на следующий день моя мать ушла, и отец забрал меня из дома, как я думала, навсегда, и долгие годы желала, чтобы так оно и было.