Царевна Софья - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Наумов cтр.№ 97

По показанию Нифонта Чулочникова, командовавшего стенным караулом в ночь на 8 августа, «Кремль был с первого часу ночи заперт до отдачи дневных часов», то есть с десяти часов вечера до шести утра. В начале караульной смены Шакловитый предупредил его:

— Сего числа будут потешные в Кремль и хотят какие-нибудь пакости учинить.

Федор Лонтьевич продолжал обрабатывать подчиненного:

— Великого государя царя Иоанна Алексеевича князь Борис Алексеевич Голицын да Лев Кириллович Нарышкин с братьями ни во что не поставили. А великой государыни благоверной царевны Софии Алексеевны и на свете видеть не хотят. Хорошо бы их поймать.

Чулочников потом высказал предположение: «А знатно, что умысл был их и побить».

Шакловитый постарался не упустить никаких возможностей для нейтрализации подозрительных лиц. Подьячий Стрелецкого приказа Федор Степанов передал караульным предписание начальника:

— Кого станете имать у Никольских ворот людей, которые едут из походу из Преображенского, тех людей Федор Леонтьевич велел водить во дворец к себе в Золотую палату на допрос.

В ту ночь Шакловитый призвал к себе ближайших соратников Никиту Гладкого, Алексея Стрижова и Андрея Кондратьева и говорил им:

— От князя Бориса и ото Льва житья нет.

Однако никаких инструкций по действиям против сторонников Петра не последовало, иначе они непременно отразились бы в подробных показаниях Гладкого о событиях той ночи.

Поднятые по тревоге стрельцы терялись в догадках. Большинство были уверены, что их призвали для охраны государей, но некоторые пришли к выводу о готовящемся нападении на Преображенское. Подобное подозрение возникло из-за бестолковой активности Никиты Гладкого, известного всем в качестве главного доверенного лица и помощника Шакловитого. Будучи посланным для сбора отряда на Лубянке, он по дороге кричал стрельцам:

— Мы в Кремле все готовы, а приказу никакого нет! Шлите людей в город, а сами слушайте набату, я привязал язык к спасскому колоколу. Как ударят, смотрите на нас, что вам делать и куда идти.

Тем временем в Китайгородском доме пятисотного Лариона Елизарьева собрались стрельцы: пятидесятники Дмитрий Мельнов и Ипат Ульфов, десятники Яков Ладогин и Федор Турка, рядовые Иван Троицкий и Михайло Капранов. Посовещавшись, они решили тайком сообщить царю Петру о грозящей опасности. Трое последних, денщики Шакловитого, в решающий момент не остановились перед предательством доверявшего им начальника. Особой благосклонностью начальника Стрелецкого приказа пользовался также Елизарьев, которого тот неоднократно приглашал к себе в числе наиболее близких сторонников для тайных бесед. Впоследствии именно Елизарьев во время следствия по делу Шакловитого дал убийственные показания против него.

Если стрельцы в самом деле могли не разобраться в происходившем в ночной суматохе, то позиция историков, приписывающих Софье и ее сторонникам намерения напасть в ту ночь на Преображенское, перебить приближенных Петра I и даже расправиться с Натальей Кирилловной и самим молодым царем, вызывает сомнения. Шакловитый как начальник Стрелецкого приказа мог «именем государей», то есть Софьи, в считаные часы поднять по команде весь московский гарнизон численностью свыше 12 тысяч человек, однако вместо этого собрал в Кремле и на Лубянке всего 600 стрельцов. Такого количества войск было бы явно мало для нападения на Преображенское, в котором находились несколько сотен «потешных» солдат и стрелецкий полк Лаврентия Сухарева. Зато шестисот человек было вполне достаточно для обороны неприступной крепости — Кремля.

Кроме того, если бы Шакловитый в самом деле задумал в ту ночь военную операцию против Преображенского, то непременно попытался бы ее осуществить. Решительности и смелости этому человеку было не занимать, а ситуация после получения подметного письма о преступных намерениях Нарышкиных и Бориса Голицына была более чем благоприятна для нападения на сторонников Петра, поскольку впоследствии можно было бы сослаться на этот документ как неоспоримое свидетельство вины намеченных к «побиению» бояр. Ведь послужил же в свое время такой же анонимный донос основанием для казни князей Хованских. Однако никаких распоряжений о походе стрельцов на Преображенское не последовало. Мощный спасский набат так и не раздался, поскольку в действительности он должен был стать не сигналом к выступлению на Преображенское, а сигналом тревоги, извещавшим о нападении преображенцев на Кремль.

Той же ночью произошло случайное событие, укрепившее уверенность будущих доносчиков в преступных замыслах Софьи и Шакловитого против Петра и его сторонников. В Кремль с непонятной целью приехал из Преображенского спальник молодого царя Федор Плещеев. Он был пропущен через Никольские ворота, но перед царским дворцом на него напали стрельцы под предводительством Никиты Гладкого, стащили его с лошади, сорвали саблю и принялись избивать с криками: «Вот те, кто нам надобны!» Два сопровождавших Плещеева «потешных конюха» и слуга в страхе соскочили с коней и бросились бежать к Троицким воротам. Их поймали и посадили под караул на Лыковом дворе, а самого Плещеева повели на допрос к Шакловитому в Золотую палату. Тот выяснил у спальника цель его приезда в Кремль, убедился в его мирных намерениях и приказал отпустить, однако его людей на всякий случай оставил под арестом. Инцидент мог бы оказаться исчерпанным и не иметь никаких последствий, однако по роковой случайности нападение на придворного чиновника царя Петра увидел Мельнов, посланный Елизарьевым и его товарищами в Кремль для выяснения ситуации. Грубая выходка Гладкого убедила его, что сторонники Софьи перешли к активным действиям.

Мельнов легко миновал караул у кремлевских ворот, видимо, сказавшись посланным на разведку. Поспешив в дом Елизарьева, он поделился с товарищами увиденным. Семеро доброжелателей (или предателей?) решили немедленно оповестить Петра о якобы грозящей ему опасности. Незадолго до полуночи Мельнов и Ладогин поскакали в Преображенское.

В резиденции младшего царя стояла тишина; село, дворец, «потешный городок» и казармы были объяты сном. Появление двух «изветчиков» на взмыленных лошадях вызвало переполох. Внезапно разбуженный Петр соскочил с постели и босой, в одной сорочке, кинулся в расположенную рядом с дворцом конюшню Льва Нарышкина. Царю наскоро оседлали лошадь, и он ускакал в близлежащий лес, где укрылся в чаще. Постельничий Гаврила Головкин привез ему одежду. Наспех натянув ее на себя, Петр в сопровождении Головкина и еще четырех человек поскакал в Троице-Сергиев монастырь. Дорога длиной в 40 верст заняла остаток ночи и рассветные часы. В шесть утра Петр ворвался в ворота обители, бросился на кровать в келье архимандрита Викентия и с рыданиями начал умолять настоятеля о защите от врагов. Вслед за государем прибыли Наталья Кирилловна с дочерью Натальей, Евдокия Федоровна, преданные младшему государю бояре и придворные, а также несколько сотен «потешных» войск. Позже подошли верные Петру стрельцы полка Сухарева. Монастырь приготовился к обороне: ворота были заперты, на стенах расставлены пушки, все подходы к обители перекрыты вооруженными караулами.

Тем временем в Кремле уже настало спокойствие. Князь Василий Голицын, убедившись в достаточности охранных мер, уехал в свой особняк в Охотном Ряду. Шакловитый тоже съездил к себе домой на Знаменку, но вскоре вернулся с двумя подьячими и прошел прямо в апартаменты царевны. Разговор между ними продолжался около часа. Содержание его неизвестно, но можно с уверенностью утверждать, что Софья и ее фаворит из соображений безопасности приняли решение не устраивать утром пеший поход в Донской монастырь, а ограничиться присутствием на заутрене в церкви Казанской Божьей Матери в Китай-городе, у стен Кремля. Это видно из последующих действий Шакловитого: выйдя от царевны, он отправился к названному храму, чтобы удостовериться, что Софье во время предстоящего выхода на богомолье ничто не угрожает. По пути он встретил своих денщиков Федора Турку и Ивана Троицкого и «послал их проведать в село Преображенское: тут ли де государь и будет ли к Москве?». Затем Федор Леонтьевич вернулся во дворец и с чувством выполненного долга улегся спать в Грановитой палате. С ним оставались двое подьячих и начальник стрелецкого караула полковник Андрей Нормацкий.