Царевна Софья - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Наумов cтр.№ 35

Интересно проследить связь содержания «изветного письма» с ходившими по Москве слухами о преступных замыслах князей Хованских. Андрей Матвеев приводит слова Ивана Милославского, якобы сказанные «во уши высочайшие», то есть Софье: «Первое: оный старый князь Хованский в такую крепкую силу у всех полков стрелецких пришел, что их вновь великим бунтом на всеконечное их царского дома искоренение приводит; второе: сын его князь же Хованский публично говорил, что по своей высокой породе из фамилии старых королей литовских Ягеллы, Наримунта и Карибута ^[9], похвалялся замуж царевну Екатерину Алексеевну за себя взять и по той наследственной линии быть царем московским». Сильвестр Медведев пишет о намерении стрельцов «благочестивых самодержцев и всякого чина, по их зломысльству, придати горькой смерти» и избрать вместо них другого царя — возможно, князя Ивана Хованского, «их во всём верного поборника», который говорил им, что «он есть королевского рода».

Фуа де ла Невилль утверждал, что Хованским «завладело желание венчаться на царство», «он решил предложить брак своего сына с царевной Екатериной, младшей сестрой царевны Софьи. Но дерзость его не имела того успеха, на который он рассчитывал. Этот смелый план прогневил двор, так как стало ясно, что этот брак может послужить только во вред безопасности юных царей». Примечательно, что далее Невилль говорит о казни Хованских в «День святой Екатерины, чье имя носила царевна, которую боярин Хованский предназначал в жены своему сыну». Таким образом, он путает Екатерину с Софьей, на именины которой в действительности пришлось это событие. Как видим, известие французского автора отражает неопределенность слухов о замыслах Хованских.

Неизвестный польский дипломат сообщал, что «спрятанными и уцелевшими от разграбления стрельцов деньгами Хованский набрал себе единомышленников и подкупил стрельцов, в надежде сделаться царем, а Софью выдать замуж за своего сына», но тут же приводит слова Ивана Андреевича, которые можно расценить как проявление патриотизма и лояльности в отношении царей Ивана и Петра:

— Тогда мы сможем совершенно обезопасить Московское государство от внешних врагов, а несовершеннолетние цари пусть тем временем подрастают.

Впрочем, нужно с большой осторожностью относиться к этому источнику, содержащему немало противоречивых и явно недостоверных сведений.

Среди донесений и записок иностранных дипломатов выделяется оригинальностью известие датчанина Гильдебранда фон Торна: «Его (Ивана Хованского. — В. Н.) преступление было, как здесь говорят, в том, что он с лучшими стрельцами учинил бунт, для того чтобы вырубить всех бояр, тайно казнить царей, женить своего сына на молодой вдовствующей царице (Марфе Матвеевне. — В. Н.) и посадить его на престол».

Таким образом, в слухах о матримониальных планах Хованских фигурировали сразу три невесты из царствующего дома — Софья Алексеевна, Екатерина Алексеевна и Марфа Матвеевна. Впрочем, любые их намерения в этом отношении одинаково сомнительны, поскольку к тому времени князь Андрей уже был женат на княжне Анне Семеновне Щербатовой (по первому мужу княгине Прозоровской).

Приведенные выше сообщения не могут служить подтверждением данных «изветного письма», поскольку все они содержатся в источниках, написанных после рассматриваемых событий, а следовательно, в них мог быть интерпретирован и сам извет, который правительство обнародовало 18 сентября. Единственная не подлежащая сомнению информация во всём многообразии сведений о преступных замыслах Хованских заключается в том, что они кичились своим происхождением от литовских великих князей.

Тем не менее Софья после получения «изветного письма», судя по всему, притворилась напуганной. В тот же день двор поспешно выехал из Коломенского в село Воробьево, а 4 сентября переместился в село Павловское. Здесь царское семейство провело два дня в небольшом дворце на берегу Истры. Затем двор переехал в Саввино-Сторожевский монастырь под Звенигородом, где пробыл до 10 сентября.

Под защитой монастырских стен Софья попыталась предпринять первый демарш против Хованских: была составлена царская грамота во Владимир, Суздаль, Юрьев-Польской и другие города, адресованная стольникам, стряпчим, московским и городовым дворянам, детям боярским, копейщикам, рейтарам, солдатам и боярским слугам. В этом документе впервые действия московских стрельцов весной 1682 года были охарактеризованы как бунт и государственная измена: «…московские стрельцы всех приказов и бутырские солдаты по тайному согласию с боярином нашим с князь Иваном Хованским нам, великим государям, изменили и весь народ Московского государства возмутили».

В грамоте подробно описывались преступления бунтовщиков: расправы над стрелецкими полковниками, «воровское бесчеловечное убийство» бояр и ближних людей 15–17 мая, разгром Судного приказа, разграбление казны, поддержка раскольников, ополчившихся «на святую соборную Церковь». «А после того те же воры и изменники по своему воровскому совету с боярином с князь Иваном Хованским и с сыном ево с князь Андреем мыслили на нас, великих государей, всякое зло и бояр наших, окольничих, думных и ближних людей хотели побить всех без остатку для того, чтобы им Московским государством завладети. И для того своего богоненавистного соединения назвали они, воры и изменники, его, князь Ивана, себе отцом». Бунтовщики, говорилось в указе, нагло грозят людям всякого чина «воровскими копьями» и разорением и «живут во всяком бесстрашном самовольстве», а князь Иван Хованский «их не унимает и чинит им всякую помощь, и во всём на всякое зло и кровопролитие он и сын его князь Андрей им, ворам и изменникам, потакают и нашим великих государей указам во всём чинятся противны».

Далее сообщалось, что государи, не вытерпев «таких многих досад и грубостей и невинного кроворазлития», покинули Москву, а между тем князь Иван Хованский с «ворами и изменниками» в Москве «чинят всё по злому своему намерению, многих людей наглыми нападками разоряют», бьют знатных и честных людей на правеже по несправедливым искам, присваивают себе их дворы, «и оттого наше государство разоряется», а внешние враги радуются и замышляют всякие хитрости и зло. Грамота заканчивалась призывом к служилым людям идти «с великим поспешением» к столице для защиты «государского здоровья» и «очищения от вышеписанных воров и изменников царствующего нашего града Москвы».

Таким образом, в конце первой декады сентября правительство Софьи заявило о готовности начать войну против мятежных стрельцов и связанных с ними Хованских. Однако царская грамота из Саввино-Сторожевского монастыря не была разослана по уездам — об этом свидетельствует посылка 18 сентября в те же города — Владимир, Суздаль, Юрьев — грамоты о сборе дворянского ополчения. Возможно, Софья, поначалу отважившаяся на этот шаг, вскоре передумала и решила до поры оставить свои замыслы в тайне. Ведь стань содержание грамоты известно Хованским, они предприняли бы все возможные меры для обороны Москвы от дворянского ополчения. А Иван Андреевич, что бы о нем ни говорили недоброжелательные современники и строгие историки, был опытным полководцем и умелым военным администратором. В случае открытых боевых действий московские стрельцы скорее всего не устояли бы под натиском превосходящих правительственных сил, но пролилось бы много крови. Осторожность Софьи помогла этого избежать, и Хованские до самого последнего дня не подозревали о нависшей над ними опасности.