Хозяйка Империи - читать онлайн книгу. Автор: Дженни Вуртс, Раймонд Фейст cтр.№ 143

Камлио побелела. Мара ободряющим жестом коснулась ее руки, затем высоко вздернула подбородок и шагнула за порог.

У крыльца ожидала повозка с высокими бортами, сплетенными из ивовой лозы; в повозку были запряжены две квердидры и упрямый ослик. Его серая шкура была испещрена пятнами от плевков злобных шестиногих тварей, и он тщетно принимался лягаться в ответ. Квердидры моргали своими не правдоподобными ресницами и морщили губы, словно улыбаясь.

К повозке были привязаны воины Мары. Несмотря на ночь, проведенную в загоне для скота, от них не пахло навозом. И одежда их, и они сами выглядели чистыми, хотя и промокшими насквозь. Когда Люджан увидел свою хозяйку, спускающуюся с крыльца, он вспыхнул от радости; Сарик сдержал улыбку. Обрадованная видом своих воинов, Мара перевела взгляд дальше и обратила внимание на то, что турильские конвоиры, с важным видом расхаживающие вокруг, поглядывают на ее безоружную и связанную свиту едва ли не с уважением, о котором вчера не было и речи.

Хотя Мара и заподозрила, что эти перемены каким-то образом связаны с кутерьмой, шум которой она слышала, у нее не было возможности у кого-либо об этом спросить. Кругом толпились турильские воины; обеих женщин перекинули через грубый деревянный задок на дно повозки, устланное соломой. Высокие борта были сплетены так плотно, что Мара не могла ничего сквозь них разглядеть. Воины крепко зашнуровали полотнища заднего полога. Пленницы почувствовали толчок, когда возница взобрался на козлы и натянул поводья. Потом заскрипели борта и колеса: возница подбодрил упряжку ударами стрекала, и экипаж тронулся с места.

Тройка, составленная из осла и двух квердидр, тянула плохо. Повозка виляла и то и дело съезжала с колеи, а солома пахла скотом: как видно, ее взяли, не особо приглядываясь и принюхиваясь, из чьего-то хлева.

Камлио выглядела совсем больной от страха, и Мара попросила ее лечь на солому. Она предложила девушке свой плащ для защиты от холодного ветра, налетавшего с вершин.

— Я не брошу тебя, Камлио, — заверила она спутницу. — Ты не затем сюда явилась, чтобы стать женой какого-нибудь турильского невежи.

Но и сама Мара не могла спокойно сидеть на месте. Она прислонилась к борту, который был ближе к Люджану, и пожелала узнать, каким образом ее воины так промокли.

Как и раньше, турильскую охрану ни в малой степени не заботили разговоры пленников между собой. Никто не запрещал Люджану подойти вплотную к борту повозки и отвечать на вопросы госпожи.

— Мы им так и сказали: нам-то наплевать, что от нас будет нести навозом, когда мы войдем в вашу столицу… — ответил военачальник Акомы, с трудом подавляя желание рассмеяться. — Тогда они посовещались и разрешили нам под охраной дойти до реки и выкупаться. — Тут уж он не сдержался и прыснул от смеха. — Конечно, наши доспехи и одежда были грязными, поэтому мы разделись, чтобы их тоже отмыть и почистить. Это вызвало у горцев страшнейший переполох. Лайапа объяснил это тем, что они обнажаются только для сражения. Затем они начали тыкать в нас пальцами и бурно обмениваться мнениями. Потом кто-то на очень плохом цурани выкрикнул, что нас неинтересно дразнить, поскольку мы все равно не способны понимать их язвительные насмешки…

Люджан запнулся и замолчал.

Мара прижалась щекой к поскрипывающему плетеному борту.

— Продолжай.

Люджан откашлялся. Было очевидно, что его что-то очень забавляет и он изо всех сил старается сохранять видимую невозмутимость.

— На вызов ответил Сарик: он крикнул Лайапе, чтобы тот переводил все слово в слово, какими бы мерзкими или непристойными ни были эти слова. — Повозку тряхнуло на особенно крутой рытвине, и Люджан прервал свое повествование — вероятно, затем, чтобы перепрыгнуть через яму. — Ну вот, тут уж действительно пошло веселье. Эти турильцы изощрялись в предположениях, как именно мы получили свои боевые отметины на теле. Если их послушать, так лучшие воины нашей страны нанимают специально обученных женщин из круга Зыбкой Жизни, чтобы те как следует разодрали им кожу ногтями. Или, скажем, все наши сестры валяются в постели с собаками и джайгами, а мы яростно царапаемся между собой да еще соревнуемся, у кого будет самый устрашающий вид.

Люджан снова замолчал, на этот раз заметно нахмурившись. Мара вцепилась в прутья борта с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Оскорбления, о которых упоминал Люджан, были достаточно нестерпимыми, чтобы мужчина воспылал жаждой мести. Более того, властительница сомневалась, что военачальник пересказал ей худшие из образцов злоречия. Борясь с горечью и гневом на себя за то, что по ее милости столь доблестные воины угодили в такой скверный переплет, она хрипло проговорила:

— Должно быть, выдержать все это было мучительно.

— Ну, не так уж мучительно. — В голосе Люджана зазвучала твердость стали варварского мира. — И я, и другие… мы все взяли пример с Папевайо, госпожа.

Мара прикрыла глаза, с болью вспомнив об отважном Вайо, который много раз спасал ее от верной гибели. Однажды ему пришлось ради Мары отказаться от почетной смерти на острие своего меча и — снова ради Мары — до конца дней носить черную повязку осужденного на казнь, видя в этой метке позора символ триумфа, который могли оценить лишь сама властительница и те, кто о нем знал. В конце концов он умер, спасая ее жизнь, в схватке с врагом из дома Минванаби.

На очередном ухабе повозка опять резко накренилась, и Мара вырвалась из плена воспоминаний. Она надеялась, что этих воинов — лучших, достойнейших из ее личной охраны — не ожидает такой же безвременный конец. Старый Кейок, ее военный советник, успел убедить ее, что — вопреки традиционным воззрениям цурани — на долю доблестного воина может выпасть и не менее славная кончина, чем смерть в бою на чужой земле.

— Продолжай, — снова приказала она, стараясь, чтобы не дрогнул голос.

Она не видела своего военачальника, но вполне ясно представила в воображении, как он пожал плечами.

— Госпожа, тут нечего больше рассказывать. Твои воины условились не обижаться на пустую болтовню турильцев, просто не обращать внимания на их слова. И горцев это, кажется, удивило. Они стали осыпать нас упреками и спрашивали, почему это мы не кидаемся на защиту своей чести. Ну, а Ванамани взял и крикнул в ответ, что мы — это твоя честь, госпожа. И слышим мы лишь твои слова или слова твоих врагов. Тут в разговор вмешался Сарик и добавил, что для нас турильцы не враги, а чужестранцы, и поэтому их слова для нас не имеют никакого смысла — так же, как вой ветра над скалами. — Последнее высказывание Люджан передал с лукавой ухмылкой. — И знаешь, тогда горцы перестали нас дразнить. Я думаю, на них произвела впечатление наша преданность и еще то, что мы не попались на наживку, хотя женщина, которой мы служим, сейчас нас не видит и сама находится в положении пленницы. Лайапа сказал, что во время войн многие цурани, не выдержав насмешек, бросались в бессмысленные атаки и становились легкой добычей для отрядов горцев, до того сидевших в засадах.

— Люджан, — сказала Мара голосом, дрожащим от переполнявшей ее благодарности, — все твои воины заслуживают награды за свою доблесть. Передай им эти мои слова.