Хозяйка Империи - читать онлайн книгу. Автор: Дженни Вуртс, Раймонд Фейст cтр.№ 137

Неожиданно развеселившись, Лайапа перевел все в точности. Он не успел еще закончить первую фразу, как все турильские воины уставились на властительницу Акомы. Но когда он завершил перевод ее тирады, в лощине стояла такая мертвая тишина, что Мара струхнула. Ее сердце гулко ухало в груди. Им ничего не стоило убить ее. Любой цуранский властитель, услыхавший подобную речь от пленницы, тут же приказал бы ее задушить и выкинуть труп в помойку. Но самое худшее, что может постигнуть человека, это рабство. И предадут ли ее эти люди позорной смерти или нет — все-таки она не выкажет перед ними ничего, кроме высокомерного презрения.

Но тут обстановка резко изменилась. Всех — кроме того, кто послужил мишенью для насмешек Мары обуяло бурное веселье.

— Ишь ты, эта горластая за словцом в карман не полезет! Слыхал, чего она тут нагородила? — крикнул кто-то оскорбленному главарю. Вопрос был задан с ужасающим акцентом, но все-таки на языке цурани. Это значило, что вожак владел языком Империи достаточно хорошо и понимал, что было про него сказано, без перевода Лайапы. Некоторые из его спутников до того зашлись от смеха, что катались по земле. Воин, которого Мара осыпала такими нестерпимыми оскорблениями, внимательно присмотрелся к ней и потом, когда краска вернулась на его лицо, разок кивнул.

Когда другой турильский воин что-то выкрикнул и принялся размахивать своим луком, изображая шутовской салют, Люджан постарался подобраться еще поближе к Маре. Однако по ухмылке весельчака она безошибочно угадала, что немедленная казнь ей не грозит, и спросила:

— Что он сказал?

Лайапа пожал плечами:

— Говорит, что ты умеешь ругаться не хуже мужчины. В Туриле, госпожа, это считается чем-то вроде искусства. Я еще в раннем детстве усвоил, что они могут кого хочешь допечь.

Через некоторое время приступ веселья закончился. Молодые воины, составлявшие второй отряд, собрались вместе и, распрощавшись, ушли, чтобы вернуться к своим обязанностям; некоторые все еще покатывались со смеху. Те, кто захватил Мару, включая и багроволицего вожака, погнали своих цуранских подопечных по следующему изгибу дороги. В свете последних лучей солнца, падающих в долину, за широким лугом показалось селение, обнесенное деревянной стеной и состоящее из домов с островерхими крышами. Струйки дыма вились над каменными печными трубами, и можно было заметить копья дозорных, выполняющих вечерний обход вдоль стены. Место для селения, как видно, было некогда выбрано с умыслом: оно перекрывало другую дорогу, которая, петляя, терялась в холмах.

Горцы-воины ускорили шаг, торопясь поскорее доставить в селение захваченную добычу.

— Странно, — пробормотал Сарик, чье неиссякаемое любопытство не оставило его, даже несмотря на трудности пути и неизвестную судьбу, ожидающую их. — Такое великолепное пастбище, а трава скотом даже не тронута!

При этом замечании турильский вожак обернулся через плечо, презрительно изогнув губы. В вопиющем противоречии с прежними попытками сделать вид, что он не понимает язык цурани, воин процедил вполне внятно:

— Будь доволен, цуранский пес, что вас провела через этот луг надежная охрана. Без нас вы бы все тут пропали. Здешняя земля усеяна капканами со времен последнего набега ваших сородичей на наши горы!

Люджан удивился:

— Ты хочешь сказать, что у вашего народа сохранились оборонительные сооружения от последней войны?

Сарик тоже счел сомнительным такое объяснение:

— Но ведь боевые действия закончились больше десяти лет тому назад!

— Это все давние дела, — тихо отозвался Люджан.

За его беспечным тоном скрывалось предостережение. То, что жители Турила после давно окончившейся войны заботились о мощной охране своих поселений и содержали в порядке смертельно опасные капканы, свидетельствовало о злопамятстве, которое могло усложнить любые переговоры. Будучи солдатом, Люджан в свое время наслушался всяких историй от ветеранов злополучного вторжения в Турил. Из этих рассказов следовало, что человеку лучше умереть, чем попасть в плен и, оказавшись во власти мстительных фурий из горных племен, терпеть их жестокое обращение.

Но он скрывал свои страхи от Мары, пока их гнали мимо смертоносного пастбища и дальше, по деревянному мосту над рвом, наполненным водой горной речки. Вода сбегала со скалистых утесов и закручивалась в омутах черными вихрями, слишком быстрыми, чтобы пловец смог их одолеть. Пока Люджан пытался оценить, насколько велика возможность побега, если попытаться переплыть ров, главарь угадал его намерения.

Он повел рукой в кожаной рукавице, указывая на каменные чаши омутов:

— Здесь потонули многие цуранские воины, командир! Еще больше таких, кто сломал себе шею на камнях: пытались устроить веревочную переправу. — Он пожал плечами и снова усмехнулся. — Ваши командиры не дураки, просто очень уж упрямы. Было дело, они еще и мост вздумали навести. Набросали камней для опор вон там… — Бахрома его накидки так и заплясала, когда он взмахнул рукой в направлении пролета осевшего моста. И вон там еще. — Он указал на другую насыпь, ниже по течению. А потом, словно расслышав боевые крики воинов, раздававшиеся здесь в прошлые годы, он взглянул вверх, на неясно вырисовывающиеся очертания крепостной стены. — Они тогда подошли совсем близко.

На время забыв об усталости, Мара подала голос:

— Ты же, наверно, тогда был совсем малолеткой. Как же ты можешь это помнить?

Увлекшись яркими воспоминаниями прошлого, горец даже не заметил, что отвечает на вопрос женщины:

— Я был на стене, приносил воду отцу и его братьям. И помогал оттаскивать мертвых и раненых. — Давнишнее озлобление исказило его лицо. — Я все помню.

Тычком он взбодрил Люджана и повел отряд через мост. Неясная темная громада ворот загораживала небо, и в ее тени не были видны оборонительные сооружения на подходе к крепости. Вожак отозвался на окрик невидимого часового, а потом поспешил провести цуранских пленников через ворота. Опытным взглядом Люджан окинул толстые стены из бревен, обшитых снаружи гладкими досками, но оставленных необработанными внутри, так что на стволах сохранились кора и сучки; впору было подумать, что эти стены возводились в спешке.

— Похоже, сражение было жаркое, — заметил военачальник.

Вожак засмеялся:

— Не такое уж жаркое, цурани. Мы были высоко в горах к тому времени, когда началась третья атака и ваши солдаты захватили стену. Наши командиры тоже не дураки. Если ваши молодцы вбили себе в голову, что им позарез нужно это селение, мы позволили им сюда ворваться. Одно дело захватить какое-то место, а вот удержать его — совсем другое. — Он презрительно усмехнулся. — Мы никогда не отдадим вам эти горы, цурани. — Широким жестом он указал на вершины, разрезавшие небо над стеной. — Здесь наш родной дом. В долинах мы можем строить дома и амбары, чтобы встречаться, торговать и устраивать праздники, но наши семьи живут высоко в горах. Вот потому-то, цурани, ваши солдаты и погибали, когда мы нападали на ваши патрули и на тех, кто искал в горах пропитание. Сотни ваших людей сложили головы во время наших набегов, пока вы не устали от гор и не убрались восвояси.