Хозяйка Империи - читать онлайн книгу. Автор: Дженни Вуртс, Раймонд Фейст cтр.№ 118

Со двора было слышно, как Люджан отчитывает будущего воина; затем удары меча Джастина возобновились в более размеренном ритме, и, как всегда, этот звук напомнил Маре об Айяки. Джастин был совсем не похож на ее погибшего первенца, но бывали странные мгновения, когда взгляд, поворот головы или мальчишеский смех воскрешали в памяти образ его старшего брата. Сейчас для Айяки уже остались бы позади обряды Праздника возмужания. Как много лет прошло! Теперь ему подобало бы носить боевые доспехи, а не нарядные церемониальные регалии, в которых позволяют покрасоваться малолетним отрокам. Но надо заставить себя переменить направление мыслей и отвлечься от бесплодных сожалений. Чувствуя, как пальчики Касумы теребят ее браслеты, Мара запретила себе поддаваться скорбным раздумьям о другом ребенке Хокану — младенце, убитом еще до своего рождения злодеями из тонга Камои.

Через час ей предстояло расставание с обоими ее детьми, оставшимися в живых: их отправят под надежной охраной в Кентосани. Там они будут лучше защищены от возможных опасностей, а тем временем Хокану исполнит свой долг перед семьей Шиндзаваи и сможет вернуться домой, во дворец на берегу озера.

Мара закрыла глаза. Завтра она двинется в путь, который начнется в родной усадьбе, но куда он ее приведет? Еще минуту она позволила себе побаловать маленькую дочку. Только богам ведомо, сколь долгим будет ее отсутствие. Обращаясь мыслью к прошлому, Мара с неизменной горечью думала о том, что детство Айяки было омрачено долгой разлукой с матерью; то были времена военной кампании в Дустари. А теперь, когда мальчика уже давно нет на свете, она казнит себя за то, что не была тогда рядом со своим первенцем! И она больше всего на свете не хочет, чтобы Касума росла, не имея других воспоминаний о матери, кроме расписного портрета.

Мягкая младенческая ножка стукнулась о подбородок Мары. Властительница улыбнулась, открыла глаза и вздохнула при виде кормилицы, пришедшей забрать малышку. День проходил слишком быстро. Дородная женщина поклонилась с сумрачным лицом: конечно, ей не доставляла удовольствия возможность оказаться свидетельницей расставания матери с младенцем.

— Все в порядке, — успокоила ее Мара. — Мне нужно еще упаковать кое-какие вещи, да и Касуме надо бы подремать, прежде чем ее засунут в паланкин вместе с братцем. Джастин не даст ей спать: он же всю дорогу будет отражать нападение выдуманных грабителей, а для этого ему непременно понадобится тыкать палкой в занавески.

Лицо кормилицы потеплело.

— Госпожа, твои малыши будут благополучны и счастливы. Тебе незачем тревожиться.

— Не позволяй Императору баловать их, — предупредила Мара, обнимая Касуму так крепко, что та протестующе запищала. — Он совсем не умеет обращаться с детьми и задаривает их сластями или драгоценностями, лишь бы заткнуть им рты. В один прекрасный день дело кончится тем, что кто-нибудь из этих бедняжек подавится и задохнется, если только одна из его глупышек жен не наберется смелости растолковать ему, что для детей опасно, а что нет.

— Не тревожься, — повторила кормилица. Сама-то она в глубине души полагала, что только из алчности царственные матери предпочитают не ограничивать щедрость своего венценосного супруга. Она протянула большие теплые руки и приняла Касуму от матери. Девочка раскричалась, не желая выпускать из пальчиков звенящие браслеты.

— Ш-ш-ш… Ну же, цветочек мой маленький, — ласково приговаривала кормилица. — Улыбнись матушке на прощание.

В это мгновение, когда Мара почувствовала, что опасно близка к слезам, одинокий удар гонга рассек воздух, и во дворе сразу смолкли удары учебного меча Джастина. По его протестующему воплю Мара догадалась, что Люджан сделал выпад и остановил меч-палочку на полпути. Ее глаза встретились с глазами кормилицы, которая изо всех сил пыталась скрыть обуявший ее страх.

— Ступай, — сказала Мара. — Поторопись. Все, что понадобится, купишь по дороге, но сейчас иди прямо к паланкину. Люджан приведет Джастина и соберет эскорт и носильщиков, если еще не поздно.

Кормилица отвесила поспешный поклон и, прижав к своему внушительному плечу плачущую Касуму, бросилась к выходу. Она не хуже госпожи знала: только что прозвучавший гонг возвестил о прибытии Всемогущего.

Мара стряхнула оцепенение и подавила скорбь, нахлынувшую при мысли, что она лишена даже возможности попрощаться с сыном. Рассудок говорил: если Всемогущие вознамерились начать против нее враждебные действия, то уже не имеет значения, будет ли ее мальчик дома или в пути. Однако и материнским инстинктом нельзя было пренебрегать, а он настоятельно требовал: детей нужно отправить как можно скорее и как можно дальше. Она отвела глаза от пустого дверного проема, через который удалилась кормилица с Касумой на руках, и хлопнула в ладоши, подзывая раба-скорохода:

— Вызови советников. Быстро.

Она собралась было послать также за горничной, чтобы та принесла чистое платье и гребень, но передумала.

Одних лишь браслетов у нее на запястьях было достаточно, чтобы произвести впечатление даже на императрицу. Вдобавок Мара усомнилась, хватит ли у нее самообладания, чтобы вытерпеть хотя бы одну лишнюю минуту ради приведения спутанных волос в порядок.

Прилагая все силы, чтобы не выдать волнения, Мара покинула уютный садик, примыкающий к ее покоям. Она торопливо проследовала по сумрачным коридорам, где под ее шагами поскрипывали вощеные половицы; этот звук казался странным после каменных полов, к которым она успела привыкнуть в северном дворце на берегу озера.

В каждом усадебном доме имелось помещение, где на полу был выложен особый узор; именно это место предназначалось для черноризцев, использовавших для своего прибытия магические средства. Убранство таких помещений могло быть простым или вычурным, но символ вызова был единственным для каждой семьи. Через низкий дверной проем Мара вошла в комнату, имевшую форму пятиугольника. Она заняла место рядом с мозаичным рисунком из зеленых и белых плиток, изображавшим птицу шетра — геральдический символ Акомы. В комнате уже находились Сарик и Чибариз — хадонра, назначенный Джайкеном для управления родовым поместьем Мары. Лишь коротким кивком она смогла ответить на их поклоны. Явившийся через несколько секунд Люджан тяжело дышал, его взгляд был настороженным и рука плотно сжимала рукоять меча.

Гонг прозвучал второй раз, означая миг прибытия. Порыв потревоженного воздуха взъерошил волосы Мары и качнул перья официального плюмажа Люджана. Мара стиснула зубы и заставила себя смотреть прямо перед собой.

В центре мозаичного рисунка стоял бородач в коричневой одежде без всяких украшений. Кожаный пояс с медной пряжкой, какие в ходу у варваров, перехватывал на талии хламиду, но не шелковую, а шерстяную. Он был обут в сапоги, а не в сандалии, и от жары его бледное лицо покраснело.

Сарик и Люджан заколебались, не завершив поклона. Они ожидали увидеть человека в черном. Всемогущего из Ассамблеи. Никто и слыхом не слыхивал о маге, который носил бы что-то другое вместо традиционной черной хламиды, и, уж конечно, никто из них не щеголял бородой.