Великие княгини и князья семьи Романовых - читать онлайн книгу. Автор: Елена Первушина cтр.№ 73

Но не все москвичи вспоминали великого князя с благодарностью. В первый же год своего генерал-губернаторства он отдал приказ о выселении из города около 20–30 тысяч еврейских семей, примерно 3/4 всего иудейского населения Москвы, во исполнение высочайшего повеления императора Александра III «О воспрещении евреям ремесленникам, винокурам и пивоварам и вообще мастерам и ремесленникам переселяться на жительство в Москву и Московскую губернию». (В числе высланных тогда евреев оказался и художник Исаак Левитан. Когда великий князь узнал об этом, он дал ему в виде исключения разрешение проживать в Москве.) Оставшиеся в Москве евреи вынуждены сменить вероисповедание. Позже это решение, а также подавление политических свобод в городах, находившихся под его властью, и «Ходынскую катастрофу» поставит ему в вину Боевая организация социалистов-революционеров.

* * *

Великая княгиня, как и все женщины в императорской семье, должна была много времени уделять благотворительности. Еще в Петербурге она стала председателем Петровского благотворительного общества. Участвовала в организации Убежища для слабосильных и выздоравливающих детей, Царскосельского благотворительного общества, Первого Санкт-Петербургского дамского комитета Российского общества Красного Креста. В 1896 г. основала в Петербурге Елизаветинскую общину сестер милосердия.

Губернаторский дом на Тверской

Великая княгиня поддерживала много благотворительных инициатив и в Москве. Так, весной 1892 г. в губернаторском доме на Тверской состоялось открытие Елизаветинского благотворительного общества по оказанию помощи детям неимущих родителей, которое открывало детские приюты, ясли, сады в Москве.

В 1893 г., когда по стране прокатилась очередная эпидемия холеры, Елизавета Федоровна открыла в усадьбе Ильинское, где великокняжеская семья проводила лето, временный медпункт, где осматривали и при необходимости срочно оказывали помощь заболевшим крестьянам.

Елизавета Федоровна участвовала в подготовительном комитете X археологического съезда, в организации раскопок на территории Московского Кремля, в приобретении для Исторического музея различных экспонатов (древних монет, крестов, икон, старинного оружия), способствовала открытию Екатерининского, Владимирского, Суздальского залов музея. Она была попечительницей Филармонического общества и приюта для престарелых театральных деятелей, Строгановского и Синодального училищ, курсов сестер милосердия общины Иверской иконы Божией Матери.

Она покровительствовала московским ремесленным училищам, создала Общество попечения о неимущих и нуждающихся в защите детях, которое обеспечивало юридическую помощь детям, которые подвергались истязаниям во время обучения.

Великая княгиня была почетным председателем Дамского тюремного комитета, опекавшего детей, чьи матери отбывали наказание. Комитет организовал швейные мастерские и приют для освобожденных из тюрем женщин.

Позже, в годы Русско-японской войны, она открыла сбор пожертвований в помощь раненым и нуждающимся, организовала бесплатное размещение больных и раненых, вернувшихся с войны. «Это было целое министерство… разделенное на 12 отделов, каждый со своими функциями и задачами в оказании помощи фронту», – писали современники. На деньги, собранные великой княгиней, были организованы 9 летучих санитарных отрядов, плавучие лазареты, 4 этапных лазарета на 200 человек, отряды для борьбы с инфекционными заболеваниями, походные церкви и т. д.

Как читатели уже много раз могли убедиться, благотворительность – традиционное занятие и даже обязанность великих княгинь. Но для некоторых из них она становилась чем-то большим – тропинкой, ведущей в новую жизнь. К числу таких женщин принадлежала и великая княгиня Елизавета Федоровна.

Деятельность великой княгини широко освещали газеты. Сергей Александрович предпочитал не афишировать свои добрые дела. Брат Елизаветы Федоровны пишет в своих воспоминаниях: «Многим, многим людям помог он, но всегда в строжайшей секретности».

В Москве великого князя любили не все. Об этом свидетельствует еще одна запись в Дневнике Александры Богданович: «Монтеверде говорил, что Москва чрезвычайно недовольна своим генерал-губернатором. Когда дворяне собрались подписать поздравительную депешу царю 28 октября, в день его серебряной свадьбы, долго ожидали они вел. князя. Наконец предводитель дворянства поехал к нему сказать, что его ждут, но получил ответ, что он сидит в ванне и не приедет. Когда он вернулся к дворянам с этой новостью, все были возмущены и подняли его на смех. Это прискорбно, что он так себя ведет, – с Москвой шутить нельзя».

* * *

«Как бы я хотел иметь детей! Для меня не было бы большего рая на земле, будь у меня собственные дети», – писал Сергей Александрович.

Но дети в этой семье так и не родились. Когда в 1902 г. младший брат Сергея, великий князь Павел Александрович, тайно женился на Ольге Валериановне Пистолькорс, разведенной жене своего бывшего подчиненного – гвардейского полковника Эриха фон Пистолькорса, ему запретили возвращаться в Россию. Тогда Сергей Александрович и Елизавета Федоровна взяли в свою семью двух детей Павла – Марию и Дмитрия.

Еще до разлуки с отцом дети часто проводили лето у дяди и тети в Ильинском и привязались к Сергею Александровичу. Именно к нему, а не к Елизавете Федоровне. Вот что пишет в мемуарах великая княжна Мария Павловна о своем дяде: «Он был высоким, как мой отец, таким же широкоплечим и худощавым. Он носил маленькую, аккуратно подстриженную бородку. Его густые волосы были подстрижены ежиком. В своей обычной позе он стоял прямо, с поднятой головой, выпятив грудь, прижав локти к бокам, и пальцами вертел кольцо с драгоценными камнями, которое обычно надевал на мизинец.

Ильинское. Вид на дворец великого князя Сергея Александровича со стороны реки

Ильинское. Царская семья в усадьбе

Ильинский лазарет

Когда он был раздражен или не в духе, губы его сжимались в прямую линию, а глаза становились жесткими и колючими. Все считали его, и не без основания, холодным и строгим человеком, но по отношению ко мне и Дмитрию он проявлял почти женскую нежность. Несмотря на это, он требовал от нас, как и от всех проживающих в доме и от своих приближенных, беспрекословного повиновения. Он лично вел финансовые дела, занимался всеми проблемами, связанными с домом и хозяйством, устанавливал распорядок нашей повседневной жизни, и всякое его решение требовало неукоснительного выполнения. Сосредоточенный на себе, испытывающий неуверенность, он не был внутренне свободен, контролировал свои чувства и действовал согласно строгим правилам и монархическим убеждениям. Те немногие, кто его хорошо знал, были глубоко ему преданы, но даже близкие друзья побаивались его, и мы с Дмитрием тоже.