Великие княгини и князья семьи Романовых - читать онлайн книгу. Автор: Елена Первушина cтр.№ 57

Жених и невеста были знакомы с детства. Сохранились короткие записочки юной великой княжны. В одной из них она пишет: «В декабре 1853 года в первый раз обедала во дворце. Я сидела между Котею и Софии. А возле Софии сидел Низи. А второй раз обедали во второй день Пасхи. Тогда я сидела между Низею и Мишелем…».

Она выросла в лютеранской вере, но приняла православие перед вступлением в брак. 27 декабря 1855 г. происходит обручение.

Анна Тютчева пишет: «Государь вошел под руку с королевой Анной и императрицей, за ними следовали жених и невеста. На молодой принцессе был белый трен, весь украшенный листьями роз, полосами спускавшимися по материи, – туалет, замысел которого гораздо поэтичнее, чем красиво его выполнение… Императрица обменяла кольца молодых вместо императрицы-матери, которая слишком слаба, чтобы присутствовать».

25 января 1856 г. состоялась свадьба. К сожалению, Анна Тютчева не оставила никаких воспоминаний об этом дне кроме того, что «было очень жарко и давка была неимоверная».

* * *

По-видимому, в натуре Александры причудливо сочетались черты отцовского и материнского характеров. Одни отзываются о ней как о женщине весьма амбициозной, другие – как о скромной, самоотверженной и всецело поглощенной помощью тем, кто в ней нуждался. Как и родители, она много занималась благотворительностью: в 1858 г. она основала в Галерной гавани Васильевского острова Покровскую общину сестер милосердия, которая занималась обучением вдов и девушек, желавших получить медицинское образование, и воспитанием беспризорных детей. При Общине работал детский приют на 65 детей. Великая княгиня стала представительницей Совета детских приютов Ведомства учреждений императрицы Марии Федоровны. Александра родила мужу двух сыновей: Николая – в 1856 г. и Петра – в 1864. Но, кажется, супруги так и не полюбили друг друга.

Великий князь и княгиня попытались жить «вместе, но порознь». Она отдавала все свои силы воспитанию детей и благотворительности, он – государственной службе. У него много работы: то его командировали в Николаев, чтобы обновить укрепления, то в Крым, то в Кронштадт. В 1858 г. ему поручено командование гвардейским кавалерийским корпусом. Князь был прекрасным наездником, видевшие его на коне вспоминали о кентаврах. 30 августа 1867 г. великий князь Николай Николаевич назначен главнокомандующим войсками гвардии и Петербургского военного округа.

Военные столкновения с Турцией продолжались на протяжении всего XIX в., и Стамбул – Константинополь – Царьград оставался далекой и недосягаемой целью. Он манил и сводил с ума многих Романовых. Попал под обаяние лозунга «Крест на Святую Софию» и великий князь Николай Николаевич. В 1872 г. он посетил Константинополь и Иерусалим и, пользуясь случаем, внимательно изучал турецкие войска.

20 апреля 1875 г. великий князь зачислен в лейб-гвардии Казачий Его Величества полк, а 11 июля того же года – в сословие Донского Казачьего войска. В это время в Боснии и Герцеговине, а затем в Болгарии турки жестоко подавляют восстание славян. В следующем году Сербия объявила войну Османской империи. С большим трудом славянам удается сохранить свою независимость, и тогда Россия предъявляет Турции ультиматум.

Весной 1877 г. пришло время для нового этапа противостояния России и Турции. Началась мобилизация войск Киевского, Одесского и Харьковского военных округов. Из них сформировали действующую армию, командовать ею поручили великому князю Николаю Николаевичу. Вновь на горизонте замаячил пресловутый «Крест на Святой Софии».

* * *

Когда новый командующий отправляется к войскам, князь Д. А. Оболенский делает в своем дневнике такую запись: «Несколько корпусов мобилизуются. Великий князь Николай Николаевич назначен главнокомандующим: на этого великого князя, не знаю почему, я возлагаю великие надежды. Он, говорят, хороший кавалерийский генерал, и его солдаты любят. Ума он большого не имеет, но прост, без претензий, и хотя слаб по женской части и этим много себе повредил, но смотрит молодцом. О стратегических его способностях, разумеется, судить нельзя, но ежели Богу угодно будет благословить наше дело, то он даст способности и не имеющему оных, и ежели сам великий князь не заслужил милостей от Бога, то зато жена его – великая княгиня Александра Петровна – уже, несомненно, на хорошем счету у Него… Эта женщина – необыкновенное явление. Здесь над нею в высшем обществе смеются, и она подает к этому повод, ибо относится ко всем светским и придворным приличиям с открытым презрением. Она является среди двора какою-то юродивою или блаженною. И она действительно такова, и это в ней неподдельно. При этом она не просто юродивая, а русская юродивая, со всеми инстинктами, вкусами и симпатиями самой простой русской женщины. Но сколько она делает добра и как она это делает – про то знают только ею облагодетельствованные. Все это представляется мне столь необыкновенным, что я готов думать, что в этом чудачестве есть что-то предзнаменательное».

* * *

Но бравый кавалерист оказался очень плохим главнокомандующим. Статс-секретарь Половцов писал: «Великий князь Николай Николаевич глупыми своими распоряжениями вселил к себе презрение, близкое к ненависти. Невежество, грубость с подчиненными, отсутствие везде, где было что-то важное, отвратили от него и уважение офицеров, и любовь солдат». И не только ему казалось, что войска под номинальным руководством великого князя фактически потеряли управляемость. По столице расползались слухи, что русские войска переправлялись через Дунай под таким плотным огнем турецких укреплений, что потом в телах павших воинов находили по десять пуль. Вместо Плевны русские войска по ошибке берут расположенный на другом берегу реки город Никополь, и пока с размахом празднуют победу, в настоящую Плевну приходит подкрепление.

Потом – кровопролитная осада Плевны, окончившаяся взятием крепости, но унесшая много жизней. В этих потерях обвиняли великого князя. Четвертый, самый кровопролитный штурм Плевны стоивший жизни 13 000 солдат, назначили на день именин Александра. Поэт Александр Александрович Вольхин позже напишет:

Николая обвиняли в том, что он, завидуя талантам генерала Скобелева, в критический момент не послал ему подкрепления и тем отсрочил взятие Плевны. В конце концов, турецкий гарнизон просто уморили голодом.

Но вот русские войска остановились в предместьях Стамбула. Николай пишет брату, высказывая «свое крайнее убеждение, что при настоящих обстоятельствах невозможно уже теперь остановиться и, ввиду отказа турками условий мира, необходимо идти до центра, т. е. до Царьграда, и там покончить предпринятое Государем святое дело» Через несколько дней он отправляет еще одно письмо: «Если не получу Твоего приказания остановиться, благословением Божиим, может быть, буду скоро в виду Царьграда!.. все в воле Божией». Военный министр Д. А. Милютин записывает в эти дни в дневнике: «Подозреваю, что великий князь Николай Николаевич нарочно тянет переговоры, с той целью, чтобы продолжать продвигаться все вперед и иметь наслаждение вступить в Константинополь. Вчера я высказал эту мысль государю и по его приказанию отправил вчера же вечером телеграмму к великому князю с повелением ускорить заключение перемирия, коль скоро Порта действительно примет заявленные нами основания мира. Еще сегодня утром государь был очень озабочен тем, что замедление в переговорах подает новый повод к враждебным против нас толкованиям и недоверию. В Вене и Лондоне эксплуатируют это неловкое положение».