Люмен - читать онлайн книгу. Автор: Кортни Коул cтр.№ 16

Я похоронена заживо, мне одиноко, я замерзаю, я мертва.

Картинки вспыхивают вокруг меня, перед моими глазами, в моей голове, в самых глубинах подсознания.

Звук тормозов посреди отчаянно бегущих с небес капель дождя, крик, скрежет металла.

Вода.

Ухожу все глубже.

Я.

Финн.

Дэр.

Все.

Неужели мы все мертвы?

В ужасе я распахиваю глаза: я снова в больнице.

Белые стены, мои руки в тепле, и я все еще одна.

Должно быть, я…

Сумасшедшая.

Сумасшедшая.

Сумасшедшая.

Дэр внимательно наблюдает за мной с другого конца библиотеки, и мне приходится сделать усилие над собой, чтобы перестать подергивать ногой.

Уголки его губ чуть-чуть приподнимаются. Ему уже тринадцать, а мне десять, и он уверен, что гораздо старше меня.

– Калла, ты вообще меня слушаешь?

Мама переводит фокус моего внимания с Дэра на себя, и я изо всех сил пытаюсь сконцентрироваться на ее словах. О чем она говорила? Она вздыхает, потому что прекрасно понимает, что я понятия не имею. Но чего она не знает, так это того, что я все еще чувствую взгляд Дэра на себе, я чувствую его своей кожей, и он согревает меня, он бережет меня от…

– Калла, ты должна больше прислушиваться к Сабине. Она здесь ради твоего же блага. Она знает, что будет лучше для тебя. Она рассказала мне, что ты прячешь свои таблетки, что ты не хочешь их принимать.

Я пытаюсь заглушить малейшее воспоминание о том, как эти таблетки тяжело проникают в глубь горла, их восковую оболочку, которая постоянно приклеивается к моему языку, мешая быстро их проглотить.

– Они отвратительные, – говорю я в свое оправдание.

Жалость немного смягчает мамино лицо, но она продолжает стоять на своем.

– Калла, знаешь ли ты, что если бы ты родилась пусть даже сто лет назад, ты была бы обычной городской сумасшедшей? Ты просто бегала бы по улицам, выплескивая свое безумие направо и налево, и никто на свете был бы не в силах тебе помочь. Но так как теперь у нас есть современная медицина, у тебя есть возможность прожить достойную и полноценную жизнь. Постарайся не загубить ее, моя дорогая.

Тон ее голоса очень кроток, что смягчает все острые углы ее речи, в которой я отчетливо слышу пагубное влияние бабушки Элеаноры. Мама наклоняется, чтобы обнять меня, и я чувствую запах ее духов и кашемира. Мне хочется намертво вцепиться в нее, остаться навечно в ее худых руках, но я понимаю, что это невозможно. У нее много дел. Она всегда занята, когда мы приезжаем в Уитли.

Она отстраняется и расправляет плечи, переводя взгляд на моего брата.

– Финн, я хочу, чтобы сегодня ты поехал со мной в город. Отец Томас хочет попросить тебя быть прислужником в его соборе.

Я с интересом наблюдаю за реакцией Финна, потому что, если честно, мы оба ненавидим мессы.

Абсолютно и безоговорочно.

Ненавидим.

Они всегда такие мрачные, тяжелые, одинаковые от раза к разу и очень скучные.

Я знаю, что Финн хотел бы быть прислужником так же сильно, как я горю желанием принимать ежедневно свои таблетки, но он послушно уходит вместе с мамой, а мы с Дэром остаемся одни. Он демонстративно старается не пересекаться со мной взглядом, от чего мне становится физически холодно.

– Что собираешься делать сегодня? – спрашиваю я у него, дрожа всем телом, в то время как мои пальцы перебирают вышитый восточный орнамент на коврике передо мной.

Дэр смотрит в сторону.

– Ничего.

Он удобно раскинулся на сиденье рядом с окном, прижавшись головой к стеклу. Пустым взглядом он уставился на владения снаружи, которые ему запрещено посещать.

Я отказываюсь принимать этот ответ. Мне скучно, как и Дэру. И если мы не выберемся из этого скучного дома сейчас же, я умру.

– Хочешь, пойдем в сад? – спрашиваю я с надеждой. – Сабина подселила новых карпов в один из прудов. Мы могли бы их покормить.

– Ты знаешь, что мне не положено выходить, – говорит мне грубо Дэр, даже не поднимая на меня глаз.

– С каких это пор тебя это заботит? – смущенно спрашиваю я и замечаю, что обе его руки сжаты в кулаки.

Что происходит? Мы приехали сюда на лето около двух недель назад, но Дэр стал совершенно другим человеком, замкнутым, тихим. И мне это не нравится.

– С сегодняшнего дня, – бросает он, и мне становится больно слышать его интонации.

Он стал таким резким, таким… грубым.

– Что с тобой? – шепчу я, и мне страшно услышать ответ на свой вопрос, потому что выглядит он сейчас так, будто зол именно на меня, будто я больше не нравлюсь ему.

Его кулаки дрожат, прижатые к его коленям, а лицо стало белым, как полотно. Моего взгляда он все так же упорно избегает.

Наконец Дэр вздыхает и поворачивается ко мне лицом, его взгляд встречается с моим.

– Слушай, Калла, – говорит он устало, – ты всего лишь ребенок, и тебе этого не понять. Я не такой же, как ты. Если мы будем общаться, мне придется заплатить за это. Больше нет никакого смысла делать только то, что я хочу. Проще делать все как говорят. Мои желания больше не имеют никакого значения. Все стало бессмысленным.

Выражение полного смирения на лице Дэра пугает меня не на шутку, потому что это не он: он никогда таким не был. Он всегда был бунтарем, всю свою жизнь. Своим поведением он всегда давал мне надежду, заставлял меня поверить в то, что мои желания важны, что мое мнение важно, что все возможно.

А сейчас?

Он выглядит таким печальным, таким одиноким, потерявшим надежду.

– Не говори так, – прошу я его, – конечно же, твои желания очень важны. Ты можешь делать все, что только захочешь. И ты не обязан никого слушать.

– Разве? – Его голос становится мягче. – Разве кто-то просил меня быть прислужником, как Финна? Нет. Потому что я здесь никто, потому что моя фамилия – Дюбрэй, а не Саваж. Все, что важно, – это мое предназначение, и это предназначение вовсе не приятно мне. Я тяжелый случай, Калла, и они все это знают.

В этом он прав.

Я слышала, как они шептались. Не далее чем прошлой ночью. Я слышала, как переговаривались между собой бабушка Элеанора и мама.

– Может, нам позвать другого преподавателя?

– Я не вижу смысла в этом.

– Ричард прав. Это все напрасно.

Мне хотелось выпрыгнуть из своей постели и поспорить с ними, потому что они были несправедливы.

Да, Дэру наплевать на правила. Но почему он обязан вести себя как-то иначе? Ричард очень жесток с ним, хотя на то нет никаких веских причин. Его правила чересчур строгие и невыполнимые, любой другой ребенок взбунтовался бы. Это не делает его пропащим.