Изобретено в СССР - читать онлайн книгу. Автор: Тим Скоренко cтр.№ 115

В общем, ни о какой свободе научного творчества в СССР речи не шло из-за плохих материально-технических условий, забюрократизированности, недоступности работ зарубежных коллег – всё перечисленное вело к массированной «утечке мозгов» в период 1970–1980-х годов. В 1990-е единственной причиной эмиграции стало экономическое положение страны, но и этого вполне хватало.

Нескольких эмигрантов того периода стоит отметить отдельно.

Андрей Гейм (эмигрировавший в 1990 году) и Константин Новосёлов (эмигрировавший в 1999-м) – знаменитые учёные, в начале 2000-х впервые в истории получившие графен в количестве, достаточном для исследований. Их выдающаяся работа была опубликована в 2004 году; впоследствии Гейм и Новосёлов провели множество исследований научного и прикладного характера по графену, а в 2010-м разделили Нобелевскую премию по физике. На момент получения премии Гейм был гражданином Нидерландов, а Новосёлов сохранял российское гражданство, хотя не работал в России уже много лет.

В 1991-м из России навсегда уехал другой выдающийся физик – Алексей Абрикосов. Большинство своих открытий, в частности связанных с исследованием сверхпроводников II рода, он сделал ещё в Советском Союзе, но вот Нобелевскую премию в 2003-м он получил, уже являясь американским гражданином, и даже сказал известную фразу: «В России в своё время, когда я там был, я натерпелся достаточно. И по этому случаю я горжусь тем, что эта премия считается за Америкой. Я этим горжусь».

В США в 1990-е перебрались чуть ли не все советские программисты (их исход стал особенно заметным), поскольку программирование – универсальный язык, а за океаном их навыки были востребованы. Наиболее известен среди них, конечно, Алексей Пажитнов, создатель «Тетриса».

Сегодня поток эмигрантов уменьшился и в целом напоминает эмиграцию образца XIX века, когда можно поехать за границу, продвинуть свою идею там, на более благоприятном поле, а затем вернуться назад (если хочется). Но этот поток всё равно велик. Причин тому множество: низкий уровень доходов, слабая инфраструктура (а с доступной средой для маломобильных граждан в России просто беда), бюрократия, неудобные экономические законы, сложность ведения бизнеса, малая вероятность получить инвестиции под свою идею. Сильно возросла (примерно с 35 000 человек в год до более чем 300 000) эмиграция после событий в Украине.

Многие люди, незнакомые со статистикой, приводят поверхностные данные: мол, 300 000 уехало, 300 000 приехало. Так-то оно так, но, если посмотреть на национальный состав приезжающих-уезжающих и на их культурный багаж, окажется, что уезжают в основном люди с высшим образованием – экономисты, учёные, инженеры, программисты. А их место занимают трудовые мигранты из стран Средней Азии, в особенности из Таджикистана и Узбекистана. Неравноценная замена, не так ли?

В среднем количество учёных и инженеров в России уменьшается на 1,3 % в год (в Евросоюзе и США растёт на 2–3 %, в Китае – на 7–10 %). Это очень плохая статистика, и говорит она о том, что Россия по-прежнему является непривлекательным государством для технических стартапов, разработок, инвестиций – в первую очередь по политическим и законодательным причинам. Как ни прискорбно, став в 1917 году страной массовой эмиграции, мы до сих пор не можем избавиться от этого неприятного звания.

После выхода книги «Изобретено в России» я собрал огромную коллекцию вопросов и претензий. Некоторые претензии были справедливы, и я внёс правки и дополнения во 2-е и 3-е издания. Иные предъявлялись мне людьми, не открывавшими книгу вовсе, но на всякий случай решившими её поругать. В целом круг вопросов к первой книге был очерчен, и, поскольку книги схожи по своему посылу, я предположил, что вопросы к «Изобретено в СССР» окажутся примерно такими же. Итак, вот ответы на вопросы, которые могут у вас возникнуть.

После «Изобретено в России» мне несколько раз звонили (или подходили ко мне после выступлений) узкие специалисты в той или иной области и возмущались тем, что книга не открыла им ничего нового, хотя они покупали её ради одной какой-то главы, связанной с областью их интересов. Эта претензия кажется мне более чем странной.

Например, мне позвонил специалист по отоплению, инженер с 30-летним стажем, крайне обиженный тем, что я ничего нового не смог рассказать ему об изобретателе отопительной батареи Франце Сан-Галли. В разговоре выяснилось, что он профессионально занимается историей отопления, сам написал о Сан-Галли не одну статью и прочёл ряд монографий на эту тему. И я спросил его: «Скажите, пожалуйста, вы правда хотели узнать что-то новое из популярной книги, предназначенной для самого начального знакомства с вопросом?»

Нужно отдавать себе отчёт в том, что это весьма поверхностная работа. Она не предназначена для узких специалистов. Если вы хотите подробно разобраться в истории и конструкции первого искусственного спутника Земли, вам нужно купить одну из десятков толстых книг, посвящённых исключительно ему или истории космонавтики, а не надеяться почерпнуть что-то новое из небольшой главы в книге о советских первенствах.

Кроме того, я не историк. Я журналист. Абсолютно все сведения и данные, приведённые мною, взяты из открытых источников. Я прочёл множество книг, перерыл несколько тысяч газет, заметок, воспоминаний, монографий, но я не копался в специализированных архивах, потому что у меня не было задачи извлечь из их недр какую-то ранее неизвестную информацию. Это научно-популярная, а не научная книга, не стоит путать.

Ошибки у меня случаются. Я ими не горжусь, но не вижу в этом и чудовищной трагедии. Чаще всего они возникают не от незнания, как полагают некоторые, а от банальной невнимательности: приходится перекапывать такое количество разноплановой информации, что иногда глава пишется почти автоматически, а потом правится в меру возможностей. Например, в «Изобретено в России» из издания в издание кочевала никем не замеченная феерическая по своему идиотизму ошибка: я назвал Черепановых братьями. Я не могу объяснить, как это вышло, я со школьных лет знаю о том, что они – отец и сын, и везде написано, что они отец и сын, но откуда-то из глубин сознания всплыло слово «братья», как в случае Люмьеров или Стругацких, – и вот, пожалуйста, стыдная ошибка. Проскочившая, между прочим, через все стадии последующего контроля качества.

На самом деле объективных ошибок в книге довольно мало. Я не сомневаюсь, что они есть. В среднем, наверное, одна на три-четыре главы. Ко второму изданию ошибки чистятся, их становится примерно в два раза меньше, к третьему – в четыре-пять раз меньше. Это стандартная практика для любой научно-популярной книги, даже написанной кем-нибудь из гигантов. Замечают эти неточности обычно те самые узкие специалисты, которые хотят найти в книге что-то новое по своей теме.

Сколько времени вы писали эту книгу? Около 10 месяцев. Суммарная работа над книгой с учётом сбора материалов и редактирования занимает около полутора лет. Да, работа писателя долгая и трудная.