Черный Леопард, Рыжий Волк - читать онлайн книгу. Автор: Марлон Джеймс cтр.№ 58

Сначала в темноте вспыхивают красные глаза. Потом появились зубы, длинные, белые, оскаленные.

Свет был надо мной, когда я глянул вверх, свет проглядывал сквозь ветви, скрывавшие эту нору. Западню, в какую я свалился. Западню давно забытую, настолько, что даже устроивший ее не узнает, что я тут сдохну. Но кто сунул кляп мне в рот? Затем ли сунули, чтоб не орал я, когда зубами в меня вцепятся и станут рвать по куску? И все ж до того, как я морду увидел, когда еще были одни глаза да зубы, моча все мне поведала. Гиена отошла в темноту, а потом полетела прямо на меня. Другая выпрыгнула из темноты сбоку и сбила ее ударом в ребра, обе они покатились в темноту, воя, рыча, тявкая. Потом они встали и опять принялись смеяться.

– Люди на западе зовут нас бултунджи. У нас с тобой есть дело недоделанное, – произнесла одна из темноты.

Мне б сказать, мол, нет у меня никаких дел с пятнистыми бесовками или что ничего славного не прорастет из обмана падальщиц, но у меня кляп сидел во рту. И гиен, насколько мне было известно, не тошнит от живого мяса.

Из темноты вышли трое: девушка, женщина постарше, наверное ее мать, и еще более старая, тонкая, с прямой спиной. Девушка и старая были без одежд.

У девушки грудь, как крупные сливы, бедра широкие, ее нана – пробившийся кустик черных волос. У старой лицо – сплошные кости, руки и тело худые, груди обвислые. У средней волосы в косицах, одета в открытую тунику в разрезах и пятнах. Вино ли, грязь, кровь или дерьмо – не знаю, носом я все это чуял. Еще и это.

Я высматривал во тьме самца, что ссал на меня, но никакой пес не вышел. Но вот две голые женщины вышли на слабый свет, и я увидел это на них обеих. Два длинных члена, две толстые, быстро покачивающиеся сосиски.

– Глядите, оно на нас смотрит, – произнесла одетая.

– Мы сейчас это съедим? Проглотим? Кусок за куском? – отозвалась старая.

– Ну ты, чего сильно суетиться-то? Живое, мертвое мясо – нам все равно, – сказала одетая.

– Спокойно, нам-то какая суета? Рвем мясо, сосем кровь, едим это, – говорила старая.

– А я говорю, убьем его сейчас, – упрямилась молодая.

– Нет-нет, едим его без спешки, начнем с ног – вкусенькое мяско! – возражала старая.

– Сейчас.

– Потом.

– Сейчас!

– Потом!

– Тихо! – прикрикнула одетая, взмахнула руками и ударила обеих.

Молодая перекинулась первой – мигом единым. Нос, рот и подбородок на ее лице вытянулись, глаза побелели. Мышцы на ее плечах надувались и сдувались, а на руках поднимались с предплечий к кончикам пальцев, будто змейки под кожей бегали. У старой грудь раздалась, будто новая плоть отрывалась от старой подо всей ее шершавой кожей.

Лицо ее оставалось таким же. Пальцы теперь стали черными когтями, чьи острия не уступали железу. Все это происходило быстрее, чем я рассказываю. Старая зарычала, молодая девушка залилась тявкающим смехом, какой и смехом-то не был. Старая наскочила на одетую, но та отшвырнула ее, как муху. Старая лапами землю рыла, думая опять напасть.

– В последний раз пять лун ушло на то, чтоб ты ребра залечила, – напомнила одетая.

– Вытащите кляп, пусть он нас позабавит, – сказала старая.

Молодая подошла ко мне, и скажу вам точно: воняла она мерзко. Что бы ни жрала она в последний раз, жрала она это не день и не два назад, кусочки гнили лепились где-то к ее телу. Она обвила руками мой затылок, и мне захотелось стукнуться башкой о стену, все, что угодно, лишь бы хоть в самой малости оказать сопротивление.

Она засмеялась, и ее мерзкое дыхание попало мне в нос. Она вытащила кляп, и я выкашлял рвоту. Все они засмеялись. Молодая придвинулась к моему лицу, будто собиралась облизать или поцеловать его.

– А этот-то хорошенький сучонок, – произнесла она.

– По-человечьи-то, он будет не самым худшим, что мне в желудок попадало, – сказала старая. А потом вроде передумала: – Ноги длинные, на мышцы бедные, жирка и вовсе мало – незавидная будет пожива.

– Посоли его его же мозгами и приправь мясо жиром борова, – поддразнила молодая.

– Отдаю ему должное, – сказала средняя. – В том единственном, что в человеке чего-то стоит, он на меня приятное впечатление производит. И как это ты бегаешь, если он свисает так низко?

А я все кашлял, кашлял да кашлял, пока не перестал.

– Может, он воды попьет, – сказала старая.

– Есть во мне немного крепкой водицы, – рассмеялась молодая. Она вздернула левую ногу, подхватила свой болтающийся член, а потом захохотала. Старая тоже похохатывала. Средняя шагнула вперед со словами:

– Мы бултунджи, и у тебя есть недоделанное дело с нами.

– Недоделанное дело я своим топориком докончу, – выкашлял я. Все трое засмеялись.

– Отруби его, сунь в другое место и – бум! Чел ведет себя, будто все еще вкруговую ходит, – прошамкала старая.

– Старая сука, даже я не поняла этого, – надулась молодая.

Средняя стояла прямо передо мной.

– Помнишь нас? – спросила.

– Гиена не тот зверь, кого в памяти держишь.

– Вели мне дать ему кое-что, чтоб вспомнил, – взвилась молодая.

– Правда, кто помнит гиен? Вы похожи на голову собаки, которая торчит из задницы пятящегося кота.

Старая и средняя женщины засмеялись, а молодая взъярилась. Она оборотилась.

По-прежнему на двух ногах, бросилась на меня. Средняя подножкой сбила ее с ног. Молодая крепко стукнулась подбородком о землю и проехалась по ней немножко. Встала на четвереньки и зарычала на среднюю, потом кругами вокруг нее заходила, будто к драке за свежую убоину готовилась. Опять зарычала, только средняя, все еще в обличье женщины, издала рык погромче львиного. То ли вокруг дрогнуло, то ли молодая, только даже я почувствовал: что-то сдвинулось. Молодая вполголоса тявкающе захныкала.

– Как давно ты сестриц наших не видел?

Я опять закашлялся.

– Я держусь подальше от полудохлых боровов и гниющих антилоп, так что мне с вашими сестрами никогда не свидеться.

Я только теперь заметил, когда она приблизилась, что у нее тоже глаза все белые. Старая ушла в темень, но глаза ее светились из черноты.

– А что за сестрицы-то? Вы, самцы-зверюги, обращающиеся в женщин, кто вы?

Все трое рассмеялись.

– Уж нас-то ты наверняка знаешь, мальчик, играющий в охотничьи игры. Мы зверюги там, где женщины задают задачи, а мужчины их исполняют. А раз уж мужчины так поставили, что самые большие писюны землей и небесами правят, разве нет смысла в том, чтоб у женщины был самый большой?

– В этом мире мужчины правят.

– И что хорошего вышло из вашего правления? – Это старая тявкнула.