Единственное, что омрачило прогулку, – тельце мертвой белочки на дорожке. У меня на глазах появились слезы, а Стас растерялся.
– Не смотри, – сказал он тихо и повел меня дальше.
А когда мы были рядом с моим домом, откуда-то появился высокий парень в капюшоне, скрывающем лицо. Опустив голову и засунув руки в карманы черной толстовки, он прошел мимо и зацепил меня плечом так, что я выронила из рук телефон, который по привычке несла в свободной руке. Слава богу, с ним все в порядке. Падал он у меня не раз.
– Эй, извиниться не хочешь?! – со злостью крикнул ему в спину Стас, но парень в толстовке, даже не поворачиваясь, поднял правую руку и лениво показал в ответ средний палец. Просто придурок какой-то.
Голубые глаза Стаса угрожающе темнеют.
– Ненавижу гопоту, – презрительно говорит он.
– Да ладно, – миролюбиво говорю я, смахивая с телефона пыль. – Если в человеке нет культуры, то это его проблема.
– Ты слишком милая, Ангелина.
– Не милая. Просто мы не можем быть в ответе за всех, кто остановился в своем развитии, – возражаю я.
Стас смеется, и его лицо вновь озаряется солнцем.
Когда на небе появляется ржавый закат, он снова целует меня. Теперь по-настоящему. Он держит меня за плечи аккуратно и ласково, боясь спугнуть, сначала просто водит губами по моим, словно пытаясь понять, не буду ли я против, потом осторожно углубляет поцелуй. Он умел – не знаю, сколько губ перецеловал, но сдерживает себя, стараясь не быть напористым. Все-таки этот человек очень хорошо понимает меня, и я благодарна ему за это.
Мои руки лежат у него на груди – я чувствую, как она вздымается, глаза закрыты и дыхание сбивчиво. Однако я ощущаю напряжение – не могу расслабиться и отдаться волнующим ощущениям, не могу отвечать на поцелуи с той же отдачей, что и Стас, не могу найти в себе смелости обнять его, изучать, гладить.
Я чувствую исходящий от него свет, но не могу принять его: мешает каменная стена, которую я воздвигала так много лет. А где-то внутри хихикает демон и шепчет гадости – до меня доносятся обрывки. В каждом его смешке – брезгливая ненависть, которую он долгое время прятал.
Стас чувствует мое напряжение и отстраняется на несколько секунд.
– Все хорошо, Ангелина, ты очень нужна мне сейчас, – шепчет он мне на ухо, поглаживая затылок, и продолжает.
От этих его слов мне становится спокойнее, демон затыкается, и я позволяю себе получить удовольствие от этого закатного поцелуя.
От Стаса пахнет весной, талым снегом и теплым солнцем. Я наконец обнимаю его за плечи, становясь увереннее. Волна сменяется немой дрожью. На моем языке и губах вкус солнечного света, с нотками лесного меда, шоколада и миндаля. Все это прекрасно, но лишь отдаленно напоминает поцелуй, который приснился мне ночью.
* * *
За ними наблюдает пара темных пристальных глаз. Парень в черной толстовке, из-за которого Ангелина уронила телефон, стоит во дворе, за деревьями, и не сводит с целующихся немигающего взгляда.
Не стоило огрызаться, ведь ему нужно быть незаметным, но этот непонятно откуда взявшийся чертов блондин безмерно его раздражает. Какого дьявола он появился именно в это время? Что ему от нее нужно? Девчонка понравилась ему?
Он не верит в случайности и узнает, кто этот крысеныш на самом деле. А даже если это случайность, сделает так, чтобы его не было рядом с Ангелиной Ланской. Горит плечо – не то, которым он задел ее, а другое, на котором осталась рана после сбора «Легиона». Неглубокая, но болезненная.
Это его проигрыш – он сделал неправильную ставку на того парнишку. Поставил на дружбу, а тот предал друга ради денег – обычное дело, но парню в черной толстовке иногда хочется верить в торжество человечности. В силу простых привязанностей, а не в силу денег. Конечно, на кон можно было бы поставить бабки или очередную тачку, но Князю нравятся куда более интересные ставки.
Сегодняшней ставкой этого человека, не сводящего взгляда с целующихся, была кровь, и Князь аккуратно и медленно разрезал скальпелем кожу, подставив кубок так, чтобы кровь – темная, будто расплавленный багровый закат, – текла в него.
Было больно, но он терпел, даже не сжал зубы, не вцепился в подлокотник кресла – оставался спокойным на радость Князю. «Кто сможет вытерпеть боль, тот однажды поймет всю ее силу», – любит повторять он. Рана несерьезная, кроме того, ее заботливо обработали, а плечо перевязали, но парень в толстовке не сомневается – однажды ставки станут куда мощнее.
Князь – псих. И клуб, который он создал, тоже для психопатов. Или для тех, кому слишком скучно живется. «И имя нам “Легион”», – улыбаясь, любит повторять Князь, хотя их, даймонов
[1], членов тайного закрытого клуба, делающих странные ставки, всего тридцать три. Остальным вход запрещен. Всем, кроме бабочек – приглашенных «гостей», на которых делаются ставки. Тех, с кем они изощренно играют. Князь помешан на библейской символике.
Закат гаснет, солнце плавится в темных тучах и стекает вниз, а они все целуются. Блондин знает, что делать, понимает, каким нужно быть, чтобы девчонка стала послушной, чтобы таяла в его объятиях, а она и рада стараться. А может быть, наоборот: она знает, что нужно делать, чтобы блондин сходил от нее с ума?
Темноволосому парню в черной толстовке не нравится смотреть на этих двоих, ему противно, но он не может уйти – должен контролировать ситуацию. Однако в какой-то момент он понимает, что не прочь оказаться на его месте.
Это желание словно вспышка. Он широко улыбается, будто скалится, и касается шрама на подбородке. Под его кожей засела тьма, которую он не может вытащить. Когда в полную силу разгораются желтые фонари, эти безликие маленькие солнца, Ангелина и Стас расстаются. Они говорят о чем-то, и блондин уходит. А Ангелина исчезает в подъезде.
Выждав несколько минут, брюнет, поглубже натянув капюшон на глаза, тоже идет в этот подъезд – к себе домой. Но стоит ему приблизиться к двери, как она распахивается, ударяя его по плечу, прямо по свежей ране. За порогом стоит она и испуганно на него смотрит. В ее руке нож-скальпель для бумаги. Его первая мысль: «Она нашла меня?»
* * *
Мы расстаемся со Стасом с приходом тьмы. Моя паранойя снова дает о себе знать – кажется, будто чей-то взгляд сверлит спину, и я первая отпускаю Стаса. Но он не злится. Просто касается моей опущенной ладони, гладит кончиками пальцев и ослепительно улыбается.
– Я не поспешил? – спрашивает он, потирая затылок.
Он немного растерян, словно сам от себя этого не ожидал, но доволен.