Облако - читать онлайн книгу. Автор: Семен Лопато cтр.№ 48

– Пойдем, – сказал он. – Я нашел путь. Но придется немного попотеть.

Закинув на плечо рюкзак, он пошел назад во второй раз, спрыгнув, они поползли под вагонами по расчищенному пути; ползя и подтягивая за собой рюкзак, он слышал, как скрипит, протягиваясь по шпалам, клетка с петухом. К скрипу добавлялось кудахтанье самого петуха, пытавшегося что-то понять в перевернутой клетке, где пропало дно под ногами. Пробравшись сквозь завал, они вылезли из-под вагона. Выпрямившись и почувствовав, как дрожат колени, Вадим сел на рельсы.

– Жаль, что у нас нет воды, – сказал он Ратмиру. – Давай передохнем, надо почиститься, у меня за шиворотом полно песку. Да и у тебя, я думаю, тоже.

Раздевшись до пояса, свернутыми рубахами они оббили друг другу спины. Одевшись (песчаная пыль все равно была где-то под воротником), Вадим взглянул вперед – тусклый туннель уходил в бесконечность.

– Пошли, – сказал он.

Взяв каждый свою поклажу, они двинулись вперед. Тусклый прямой туннель, долгий, долгий путь. Сколько мы уже идем, подумал Вадим, после завала уже полчаса, плюс несколько километров до того, идем все время прямо, пора бы уже кончиться ему, ведь мы идем кратчайшим путем, по прямой, из пункта А в пункт Б, должно же это когда-нибудь кончиться. Если, конечно, мы идем правильно, да нет, не может быть, не может от административного корпуса к химкомбинату идти какой-то извилистый окольный путь, хотя, с другой стороны, все это строилось в советские времена, с них станется, всякого они могли придумать, чтоб запутать врага, и, возможно, надо было давно свернуть в какой-нибудь из боковых ходов, и мы б давно дошли, а этот туннель ведет куда-нибудь в Новосибирск, и туда мы никогда не дойдем, и это значит, что мы идем в бесконечность. Ладно, подумал он, не пугай себя, радуйся тому, что есть, радуйся тому, что перед тобой ровный прямой путь, по которому можно спокойно идти, без всяких эксцессов, что нет газовых атак, завалов, разрушений и прочего дерьма, и это очень хорошо, потому что красные облачка перед глазами, и дрожат колени, и внутренне я уже не тот, и если будет еще один такой завал, то я, наверно, его не осилю. И в тот же миг он увидел его. Двойная цепь фонарей, ранее уходившая в перспективу, оборвалась, впереди был виден последний фонарь, за ним была чернота, только в этот миг он заметил это. Включив фонарь на каске, ускорив шаги, он почти побежал вперед – крутая гора песка была впереди, от рельсов она поднималась вверх, пятно фонаря высветило холодный лунный склон. Отсюда он поднимался до самого потолка, а может быть, и не до самого потолка, даже при свете фонаря отсюда трудно было понять. Отдав рюкзак Ратмиру, Вадим ступил на песчаный склон, примериваясь к нему; согнувшись, он тронул песок руками.

– Подожди, – сказал он Ратмиру.

Песок под ногами разъезжался, но подниматься, в принципе, было можно; увязая в песке ногами, балансируя и хватаясь за склон руками, он залез под потолок, над головой была пустота, но такая же пустота, кажется, была и спереди; выключив фонарь, почти на уровне глаз, он различил впереди все те же тусклые фонари. Включив фонарь, он обернулся к Ратмиру.

– Вещи один дотащишь? Лезь за мной.

Проползя верхушку холма на животе, он наполовину сбежал, наполовину скатился вниз. Подождав Ратмира, спокойно и мерно спустившегося по склону со всеми вещами и петухом, он сел на рельсы; разувшись, они по возможности выбили песок из ботинок. Поднявшись, как-то неожиданно для самого себя отрешенно и вяло он пошел дальше. Хватит с меня стрессов, подумал он, не буду больше думать ни о чем. Устал я, и плевать мне на все. Медленней, чем раньше, в тишине мерно шурша подошвами, в тусклой пустоте они прошли несколько сот метров. Что-то колкое обнаружилось в правом ботинке – то возникая, то исчезая, попеременно оно давало о себе знать, наконец, особо болезненно оказавшись под самой стопой, оно заставило Вадима остановиться; присев на рельсы, сняв, выбив и снова надев ботинок, он машинально взглянул перед собой, что-то не совсем понятное, не гладкое было напротив, чуть впереди; включив фонарь, несколько мгновений с недоумением, почти изумленно он смотрел на это – обычная, деревянная, окантованная по краям прибитой гвоздиками жестью дверь была на противоположной стене. Казавшаяся чем-то абсолютно бредовым в этой среде, она тихо отсвечивала в свете фонаря обычной и простой, привинченной шурупами металлической ручкой. Медленно поднявшись, подойдя к ней, он потянул ручку, дверь открылась.

Поведя фонарем, мельком увидев обстановку, он повернулся – слева у двери был большой черный выключатель; мгновенье помедлив, он включил его, зажегся свет. Выключив фонарь, он осмотрелся снова. Маленькая комнатка, обшарпанный стол, щит с рубильниками, стул, шкаф с пыльными папками и тетрадями, надтреснутый громкоговоритель на стене. На столе стояли граненый стакан в подстаканнике, лампа и старинный черный телефон. Стянув с плеча и бросив на пол рюкзак, Вадим сел на стул. Телефон был старый, с толстым черным шнуром, с диском и в корпусе из толстой, грубой пластмассы. Протянув руку и сняв трубку, Вадим поднес ее к уху, в трубке был гудок. Несколько мгновений послушав его, Вадим положил трубку на рычаг. Сюр, подумал он, сумасшествие, здесь, во тьме, в пустоте, в центре Земли работает телефон. Вот он, телефон, стоит на столе, и значит, я могу позвонить. Кому, подумал он, кому мне позвонить. Внезапно осознав, что единственный телефон, который он помнит наизусть, – это номер мобильного Ларисы, еще не осознавая, что делает, сняв трубку, он несколько раз повернул диск. Тишина, затем после потрескиваний в трубке внезапно раздался гудок. Гудок был непривычно долгим, так же долго, гудок за гудком, слушая, он сидел с прижатой к уху трубкой. Переждав множество гудков, поняв, что ответа не будет, он положил на место трубку. Сидя на стуле, согнутый и опустошенный, долго он смотрел в пол. Зачем я это сделал, подумал он, зачем, кому это нужно, если бы она ответила, что, что я мог бы ей сказать? Что ты все, что у меня есть. Что жизнь моя бессмысленна без тебя. Что без тебя я буду теперь жить бессмысленно много лет, без смысла и цели, не зная, зачем я встаю, зачем иду умываться, зачем еду куда-то в город, зачем с кем-то встречаюсь, с кем-то разговариваю, сижу на бессмысленных совещаниях, читаю бессмысленные бумаги, кому-то улыбаюсь, жму чьи-то руки, кому-то обещаю, кому-то отвечаю, зачем это, зачем? Слава богу, подумал он, слава богу, что она не ответила. Подняв глаза, несколько мгновений он смотрел в выцветшие буквы лежавшей на столе газеты. В следующее мгновенье он вздрогнул – прямо перед ним, громко, длинным, отчетливым, дребезжащим звуком звонил стоявший на столе телефон. Молча глядя на него, гудок за гудком он слушал этот звук. Последний гудок оборвался на середине; еще немного посидев, поднявшись и задвинув стул, он поднял с пола и закинул за спину рюкзак. Выключив свет, он вышел из комнаты. Неподвижно, глядя прямо перед собой, Ратмир стоял у противоположной стены. Поднявшись на возвышение пути, переступив через рельсы, он встал рядом с ним.

– Пойдем, – сказал он.

Они пошли снова. Мерно шагая, с внезапно очистившимся взором – ни красных шаров, ни красных кругов перед глазами – Вадим смотрел в убегающие в бесконечность желтые пунктиры фонарей. Странное, грустное, опустошающее спокойствие так же исподволь, внезапно и властно овладело им. Да, мы идем, подумал он, может быть, мы дойдем, может быть, нет, и это кажется важным сейчас, в этот момент, и я волнуюсь, переживаю, даже чего-то боюсь, даже сильно боюсь, но все это иллюзия, все это призрачно, все это пустяк, мелочь, все это ничего не значит, потому что все главное, все важное осталось там, наверху. Все, все осталось там. Мерно и ровно они шли в тишине, пустота и спокойствие были вокруг, призрачные в бесконечном безмолвии, незримые и легкие, как ускользающая мысль или тень от пожатия плечом. Поддавшись подспудному импульсу, скорее инстинктивно, чем что-то почувствовав и сознательно ожидая что-то увидеть, Вадим подсветил фонарем пространство впереди – почему-то даже не вздрогнув, не удивившись тому, что увидел – тонкий, белый, воздушный силуэт был там, шагах в полуста – тихая, почти прозрачная светловолосая девушка неспешно шла навстречу им по той же бетонной тропинке; не отвернувшись и, кажется, даже не отведя глаза от света, мерно и спокойно приближаясь к ним; видя, что она уже совсем близко, Вадим выключил фонарь. Мгновеньем позже они стояли друг против друга. Одетая в легкое белое платье, с длинными белокурыми волосами, тихо ниспадавшими на плечи, она мгновенье молчала, просто, без смущения подняв на него ясные глаза.