Облако - читать онлайн книгу. Автор: Семен Лопато cтр.№ 18

Кругом не было ни души. Справа темнели развалины незаконченной стройки с заржавевшим бульдозером без гусениц, слева, в крохотном скверике, на высоком круглом постаменте – статуя человека с отбойным молотком, между ними уходила вдаль узкая улочка, зажатая между забором, за которым высились длинные заводские корпуса, и линией самодельных жестяных гаражей. Направляясь к ней, Вадим взглянул в сторону скверика, в памятнике ему почудилось что-то необычное; не став присматриваться, он пошел дальше, двери гаражей были перекошены и сорваны с петель, метров через двести громады корпусов оборвались, потянулись двухэтажные здания каких-то заброшенных складов, улочка чуть повернула, в замешательстве Вадим остановился – лежавший на брюхе проржавевший автобус без колес и стекол перегораживал путь, к стенке его была прислонена деревянная лестница. Взобравшись по ней, Вадим перелез по крыше; спустившись по груде автомобильных покрышек и спрыгнув на землю, он на мгновенье замер – три массивные неподвижные фигуры угрожающе маячили в полусотне шагов от него. Секунду поколебавшись, он пошел вперед, фигуры двинулись навстречу ему.

Под ногами хрустел гравий.

Спокойно, подумал Вадим, может, и раньше времени ты напрягся. Трое почтенных городских жителей после плотного ужина вышли на вечерний моцион прогуляться и обсудить последние новости. Завязать разговор, спросить их о чем-нибудь? Интересно только, о чем – как пройти в библиотеку? Да, будет в самый раз.

Приближавшиеся фигуры быстро разделились – прибавив шагу, двое зашли с боков, движения их резко ускорились, мгновенно приблизившись, схватив и заломив ему руки за спину, они повели его, полусогнутого, толкая перед собой; не оглядываясь, третий шел впереди. Шагов через пятьдесят они стащили его с улочки; пройдя по размытой глинистой тропинке между какой-то свалкой и кирпичным сараем, они вытолкнули его на ярко освещенную поляну, человек семь или восемь, сидевших вокруг костра, повернулись в их сторону; отпустив Вадима и толкнув его в спину, конвоиры отступили; с хрустом распрямляя заломленные руки, Вадим выпрямился – сидевший отдельно от остальных истощенно-худой босой человек в грязной длиннополой шинели рывком поднял голову, отблеск костра высветил его странное полудетское лицо. Вскочив, на мгновенье замерев и вдруг подпрыгнув, он в два прыжка приблизился к Вадиму вплотную.

– На Стахановке, – словно отвечая на немой вопрос, произнес за спиной у Вадима чей-то хриплый голос.

Быстро придвинув голову, заглянув в самые зрачки Вадиму, тут же отпрыгнув, как-то странно обмякнув, человек быстро зашевелил губами, блуждая взглядом по траве.

– Хороший… Хороший… Издалека… Издалека…

Снова прыжком приблизившись, искривленно согнувшись, плачущим взглядом он вновь впился в лицо Вадима снизу вверх.

– Бежит слезинка, капает… День капает, век капает… Как осушить? Ни кнут, ни пряник… Ни кнут, ни пряник не помогают. Как?!

Словно внезапно целиком уйдя в себя, что-то беззвучно шепча, безвольно отступив на шаг, он скрючился, изломанно держа руки; кто-то из сидевших у костра что-то бросил в пламя, костер полыхнул, лица смотревших на Вадима людей не шелохнулись. Застыв, упершись взглядом в одну точку, человек истощенно шевелил губами.

– Платить… За все платить… За справедливость… За Божью справедливость… Ни кнут, ни пряник…

Вдруг разом переменившись, дернувшись как-то боком, он остро взглянул на Вадима.

– «Люди навсегда останутся глупенькими жертвами обмана и самообмана, пока не научатся за любыми религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов».

Губы его отвердели, во взгляде на мгновенье блеснул ничем не затененный острый ум.

– Вот ведь как…

Коротко вздрогнув, бросившись к Вадиму, он схватил его за лацканы, вновь лихорадочно заглядывая в глаза.

– Тухачевский… Не смогли, не прорвались… А если бы… Эффект домино… И тогда все, все разом… А?

Враз обмякнув, он отшатнулся, бессильно шаря взглядом по траве.

– Иначе нельзя… Иссушат, изведут, обессилят… Ни кнут, ни пряник… Не выдержать. Если только все, все разом…

Он резко обернулся к Вадиму.

– А если нет?!

Мгновенье замершим взглядом он смотрел в пространство.

– Только Божьим, словом Божьим… Иначе – не выдержать… Только Бог, только Бог…

Вдруг дернувшись, взорвавшись слезами, рухнув наземь, страшно кривясь, он закрутился юлой по траве.

– Грешен! Грешен я! Грязен! Прости меня, Господи, в ничтожности моей…

Судорожно вытянувшись, руки его царапали землю.

– Из грязи происшел, грязь извергаю…

Изогнувшись дугой, вновь свернувшись клубком, он забился на земле с вывороченно запрокинутой головой, словно что-то выбивая из себя.

– Грешен! Гнусен!

Вывалянный в грязи, внезапно вскочив, вновь прильнув к Вадиму, снизу вверх, дергая за лацканы, он потянулся к нему, моляще заглядывая в глаза.

– Скажи: спасемся? Верою спасемся?

В судорожном ожидании глаза его, слезясь, не мигая, смотрели на Вадима.

Что сказать ему, – подумал Вадим. – Сказать как есть? Нельзя, не поймет. Или поймет? Что он поймет…

Мгновенье помедлив, подняв глаза, стараясь попасть в тон, Вадим встретил его взгляд.

– Воздано будет каждому по вере его…

На мгновенье застыв в неподвижности, отскочив, бросив быстрый лукавый взгляд на Вадима, человек подпрыгнул, изогнувшись; глаза его загорелись; словно ликуя, он закружился, подпрыгивая, вокруг Вадима словно в танце, сияя, торжествующе тыча в его сторону пальцем.

– Не верует! Не верует!

Разом потухнув, вплотную подойдя к Вадиму, склонив голову набок, серьезно, словно извиняясь, он заглянул в глаза ему.

– Только словом Божьим… – в глазах его мелькнула ласковая укоризна, – а с иными – нет… Иным – нельзя…

На излете, словно теряя интерес к разговору, он вяло махнул рукой в сторону сидевших у костра.

– К Богу! К Богу его ближе!

Резко обернувшись, он вскинул руку, рот его перекосился криком.

– На крест его!

Вскочив и бросившись к Вадиму, люди, сидевшие у костра, повалив, заломанно держа его руки, туго связали ремнем его ноги; лежа на животе, повернув голову, он увидел прислоненный к стене сарая массивный деревянный трехметровый крест. Волоча по земле, они потащили его к стене, кто-то уже положил крест плашмя; затянув его на крест, еще одним ремнем они туго привязали его ноги; прижав раскинутые руки, они примотали их к перекладине. Несколько человек уже присели у изголовья, поднатужившись, дружным движением они приподняли крест с примотанным к нему Вадимом, подбежавшие еще несколько человек подперли вертикальную балку; напрягшись, согласным усилием они взметнули крест вертикально. Навалившись, кантуя, как на стройке, они придвинули крест к стене сарая и оставили прислоненным. Откуда-то взялась стремянка, встав на ее нижнюю ступеньку, кто-то сунул под нос Вадиму привязанную к длинной палке губку, пропитанную чем-то парализующе терпким, туман ударил ему в голову. Вознесенный над крышей сарая, пытаясь пошевелиться, чувствуя насмерть примотанные руки и ноги, подняв голову, он различил вдали, в уплывающей мгле контуры дома и несколько тускло мерцавших окошек. Люди, глядя на него, полукругом стояли внизу. Какой-то человек в треухе и ватнике, присев, возился у подножья креста, в ящичке блеснули гвозди. В изумленной досаде, замутненно, пытаясь собрать расползающиеся мысли, Вадим смотрел на них. «Идиоты, болваны, изверги… Они что, серьезно? Почему сейчас? Безумная толпа… Почему сейчас! Почему так рано? Изверги…» Встав на стремянку, человек с гвоздями в кулаке быстро поднялся, оказавшись вровень с Вадимом; деловито осмотрев его руки, вытащив из-за пояса молоток, взяв один гвоздь в зубы, он примерил другой к его запястью, люди, стоя внизу, без выражения смотрели на них. Заторможенно, неверяще, не в силах понять, Вадим смотрел на расплывающиеся внизу их головы и плечи. «Господи, прости им, ибо не ведают, что творят», – промелькнула в нем невесть как залетевшая в голову мысль. Вытащив торчавший меж зубов гвоздь, человек сунул его в карман; приставив гвоздь к запястью, он замахнулся молотком, завороженно Вадим смотрел, как движется его рука.