Мадам Лафарг - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дюма cтр.№ 32

Не заботьтесь обо мне, если надо, я дойду до Брива и пешком. Живите здесь с миром. Ваша мать так добра, ваша сестра так заботлива, мое сердце рвется на части, я внушаю ужас сама себе. Проявите благородство, спасите меня от необходимости покончить с собой. Кому мне довериться, если не вам? Разве я могу обратиться к нему? Никогда! Я не буду принадлежать вам, но не буду принадлежать и ему, я умерла для любых привязанностей. Будьте мужчиной, вы еще не успели полюбить меня, поэтому вам будет легче меня простить. По следу лошадей люди догадаются, куда мы делись, дайте мне лучше грязную одежду одной из ваших крестьянок. Господь воздаст вам за зло, которое я вам причинила.

Я увезу с собой только несколько украшений, подаренных подругами, как последнее воспоминание о себе в прошлом. Если вы сочтете нужным оделить меня чем-то еще, то пришлете мне в Смирну. Я все оставляю вам.

Не вините меня в лицемерии: с понедельника, с того часа, когда я узнала от своих тетушек, что буду вам вовсе не сестрой, когда мне объяснили, что значит отдаться мужчине, я поклялась умереть, Я приняла яд, но доза оказалась слишком маленькой; в Орлеане я опять попыталась отравиться, но меня стало рвать. Я держала у виска заряженный пистолет, но испугалась. Сегодня я отдаю решение в ваши руки и не проявлю малодушия.

Спасите бедную сироту, станьте ее добрым ангелом, или прикажите ей покончить с собой. Ответьте мне, без вашего честного слова, написанного на бумаге – а я ему от всего сердца поверю, – я двери не отопру»,

В дверь постучали со всей силы. Я отказалась открыть. Я рыдала, стоя на коленях возле кровати. Настойчивое желание г-на Лафарга войти вернуло мне самообладание. Я приказала Клементине открыть дверь и оставить меня одну, а сама встала в амбразуру возле открытого окна.

Г-н Лафарг вошел, он был в ярости, поток унизительных упреков обрушился на меня. В отъезде мне было отказано – он нуждался в жене и не был достаточно богат, чтобы купить любовницу, я принадлежала ему по закону, и он не собирался пренебрегать своими правами. Г-н Лафарг приблизился и уже протянул ко мне руки, но я холодно заявила: еще один шаг, и я выброшусь в окно. Я признаю за ним право убить меня, но не осквернить! Меловая бледность и отчаянная решимость подействовали отрезвляюще, он отступил и позвал из соседней комнаты мать и сестру» [106] .

Думаю, не стоит продолжать цитату. Положение мужа и жены – среда, где они родились, их характеры, место в обществе, люди, с которыми они привыкли общаться, – очерчены достаточно отчетливо. Он и она открыли театр военных действий: женщина никогда не исполнит своего супружеского долга, мужчина постоянно будет добиваться его исполнения. Война между ними будет длиться вечно.

Если только ее не прервет что-то ужасное и непредвиденное…

Мария не выбросилась из окна, Мария не отравилась мышьяком, который возила с собой, Мария не сбежала.

Только развод, вновь вернув свободу двум столь не похожим друг па друга людям, как Мария Каппель и Шарль Лафарг, мог сделать их счастливыми.

Но развод во Франции отменен.

Мария склонила голову, преодолела свое отвращение и стала на деле женой г-на Лафарга.

Древние изображали Необходимость в виде фигуры, держащей стальную цепь в одной руке и железный чекан в другой.

Мария постаралась сама рассказать нам о примирении с мужем, в которое нам так трудно поверить. Послушаем ее, до сих пор она говорила правду. Но теперь, похоже, начнет лгать. Как поэт, философ, анатом и вместе с тем присяжный заседатель, я бы предположил, что ложь начинается как раз там, где Мария пытается описать свое ужасное решение.

«Как-то я провела день на заводе, смотрела на плавку чугуна и к вечеру устала. Г-н Лафарг предложил мне вернуться домой на лодке. Было уже довольно поздно. На земле все уже успокоилось, веял только легкий ветерок; пролетая над большими деревьями, он заставлял трепетать их листья, а уснувшие цветы ласково покачивал, чтобы сонные дети света расплескали вокруг сладкий аромат. Легкомысленная цикада короткой игривой трелью будила порой целую армию суровых муравьев. Непонятая лягушка время от времени жалобно постанывала, и вдруг высокая дрожащая нота вторглась во вздохи и стоны – соловей потребовал тишины, собираясь пропеть серенаду самой юной из роз, своей обожаемой возлюбленной… В небе мерцали звезды, и луна радовалась своей красоте, любуясь божественной бледностью, отраженной в воде.

Г-н Лафарг греб медленно, слегка опуская весла в воду. Потом одной рукой обвил мою талию, поддерживая меня, потому что я наклонилась к воде, опустила в нее руки, ища прохлады и глядя, как течет наша маленькая речушка, гладкая, без единой морщинки, таинственно что-то лепеча.

Я увидела впереди красавицу-кувшинку и порывисто потянулась к ней, торопясь сорвать. Г-н Лафарг вскрикнул от испуга.

– Думаю, – сказала я ему, – вас все еще пугает мое желание покончить с собой. Успокойтесь, я вновь послушна голосу разума, а не моим, иногда безрассудным, фантазиям. Сумасбродная тиранка фантазия обретает власть надо мной лишь на несколько минут.

– Так вы не покинете нас?

– Все зависит от вас.

– Вы знаете, Мария, что единственное мое желание – это вам повиноваться и вам нравиться.

– Так пообещайте же мне, что я всегда буду вашей сестрой и лишь изредка женой. Почему же вы молчите? Ну же! Принимайте мои условия, вы убедитесь сами, что я очень милая сестра.

– Но почему бы иногда мне не любить вас как мою жену?

– Посмотрим, посмотрим… Может быть, настанет день, когда вы будете так милы и придадите мне столько мужества… поверьте, я боюсь, и боюсь смертельно!

– Я согласен на все, что вы только пожелаете, чудачка! Я от вас без ума! А вы меня любите хоть немножко?

– Пока еще нет, но чувствую, что когда-нибудь полюблю, благодаря милости Божьей, а главное, вашей милости . Для начала я позволяю вам три раза поцеловать меня. Поцелуи будут тремя необходимыми подписями, благодаря которым наш договор, я надеюсь, обретет силу.

Три поцелуя, возможно, превратились бы в бесконечную череду, но, к счастью, я держала в руке кувшинку, скопившую мощный заряд водяных капель. К тому же мы уже подплыли к пристани. Пора было выходить.

Наутро после того дня, когда я взяла на себя новые обязанности, я куда более снисходительно оглядела мой бедный замок-развалюху. Тысяча планов и проектов зароилось у меня в голове, я мечтала о множестве улучшений, создающих благополучие. А потом села и написала письма всем, кого я люблю, и в первую очередь тете Гара», [107] .

Вот несколько писем из тех, что нам удалось достать [108] . Если они искренни, то поражает изменчивость настроений в женщине, которая написала о себе: болезненная обида, нанесенная прямо в сердце, душит меня негодованием, и я не в силах с ним справиться. Если же чувства, выраженные в письмах – притворство, то они в некотором смысле обличают Марию Каппель.