Мадам Лафарг - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дюма cтр.№ 18

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Мадам Лафарг | Автор книги - Александр Дюма

Cтраница 18
читать онлайн книги бесплатно

«Г-н де Монбретон находил, что история Эрнана Кортеса, представленная в виде оперы [63] , плохо придумана , и не сомневался, что великий Гомер родился в Ла Ферте-Милон» [64] .

Нахожу, что перо Марии Каппель умеет не только писать, но и рисовать, и не знаю более совершенных портретов пером, чем портреты г-жи де Монбретон и ее двух сыновей. Другое дело, что, не будучи с ними знаком, я не могу гарантировать сходство. Более того, я склонен думать, что Мария увлеклась и дала слишком много воли своему насмешливому воображению.

8

Началась июльская революция. Мария Каппель, никогда до этого не интересовавшаяся политикой, читая газеты, вдруг прониклась революционным фанатизмом. Семью удивлял ее энтузиазм, разделять который близкие не спешили. Потом Мария поняла, что революция делается в пользу Луи-Филиппа. Случилось это на балу, который давал г-н Лаффит и где я повстречал Луизу Коллар, давно уже ставшую мадам Гара.

Не виделся я с ней двенадцать лет. Прелестная девушка превратилась в очаровательную молодую женщину двадцати шести лет во всем блеске своей красоты, а главное, свежести, которую не знаешь с чем и сравнить. Переходя из гостиной в гостиную, я вдруг увидел ее в тот миг, когда меньше всего ожидал увидеть. Вскрикнув от радости, я бросился ей навстречу, но, оказавшись рядом, застыл в замешательстве, не зная, как к ней обратиться. Сказать ей «вы»? А может быть, «ты»? Или «мадам»? Или все-таки Луиза? Я покраснел, что-то залепетал, еще секунда, и я достоин был бы осмеяния, но Луиза помогла мне, сказав с улыбкой:

– А, это ты, Дюма? Как я рада тебя видеть!

Она не поставила между нами границ, и радость моя была безгранична. Если бы мне пришлось обращаться на «вы» к моей милой подруге детства, я был бы скорее огорчен, чем обрадован встречей.

Слава Богу, такого не случилось. Луиза взяла меня под руку, объявила, что нуждается в отдыхе, и перенесла свои вальсы и кадрили. Мы заговорили о Вилье-Котре, о Вилье-Элоне, о мадам Коллар, о моей матери, о напугавшей меня г-же де Жанлис, о парке, о разоренных нами гнездах, словом, о нашем детстве – словно застоявшаяся и хлынувшая вновь река, оно играло, сверкало, бурлило, бросало на нас розовые отблески зари, золотило лучами утреннего солнца.

Мне исполнилось двадцать восемь, ей двадцать шесть, она сияла красотой, меня осияли первые лучи славы. Я написал уже «Генриха III», «Кристину», «Антони» [65] , она аплодировала моим пьесам. Нас связывала чистая и святая детская дружба, драгоценная и лучезарная. Словно лучистый бриллиант, она окутала нас блеском счастья и укрыла от всего остального мира, унесла далеко от него и, что еще отраднее, вознесла высоко над ним.

Но мы не могли остаться сидеть так навек – рядышком, держась за руки.

Пора было спускаться с цветущих высот, где царит вечная весна первых пятнадцати лет нашей жизни. Потихоньку мы вернулись в сегодняшний день и оказались среди самых красивых женщин Парижа и среди самых знаменитых его мужчин.

На час Луиза забыла обо всем, даже о своих победах. Забыл обо всем и я, даже о своем честолюбии.

– Мы будем видеться часто, очень часто, – сказала она мне, выпуская мою руку и приготовившись вернуться на место, где сидела.

– Нет, – возразил я ей, удерживая еще на миг ее руку, – напротив, мы будем видеться очень редко, дорогая Луиза. Повторяясь, волшебный вечер будет раз от разу тускнеть, пока не потускнеет окончательно. А этот вечер – обещаю! – я не забуду никогда.

С тех пор прошло тридцать шесть лет. Я сдержал свое слово: тот вечер все так же свеж у меня в памяти, как если бы был вчера – да нет, он неподвластен времени, ведь если теперь меня спрашивают: «Что вы поделывали вчера?», я честно отвечаю: «Не помню».

И еще один вечер оставил о себе точно такую же неувядаемую память. Случился он лет пятнадцать спустя, совсем под другими небесами, и эта встреча никак не была связана с моими воспоминаниями о прошлом, произошла она на великолепном балу, который открывала королева. Юная девушка, предназначенная странной прихотью случая стать в один прекрасный день первой среди великосветских дам, оперлась на мою руку и, несмотря на приглашения принцев, тогда могущественных и знатных, сегодня забытых или изгнанных, оставалась весь вечер подле меня и говорила так романтично, словно была героиней «Романса о Сиде». Она была самой прекрасной на балу, и мне, стало быть, больше всех завидовали. Вознесенная надо всеми, помнит ли она об этом вечере? Сомневаюсь. И попадись ей на глаза эти строки, она, вполне возможно, спросит: «Интересно, о ком это ему захотелось рассказать?»

Мне захотелось рассказать о вас, мадам. В благодарность за несколько подаренных мне часов я вот уже двадцать лет преданный друг вам и ваш защитник, за несколько ваших изысканных слов я положил к вашим ногам свою жизнь [66] .

Вернемся, однако, к Марии Каппель. Из подростка она стала превращаться в девушку и в пятнадцать лет получила разрешение расширить круг чтения. Она принялась за Вальтера Скотта и нашла свой идеал в Диане Вернон [67] , которая стала не только спутницей ее мечтаний, ее воображаемой сестрой, но благородным и ярким образцом для подражания.

Да будет нам позволено привести здесь еще один портрет, начертанный рукой Марии Каппель, – портрет ее родственницы, г-жи де Фонтаниль.

«Трудно было быть более снисходительной и более жертвенной, чем она, – она забывала о себе полностью. Если мне доводилось проводить с ней утро, я была счастлива. Глаза не позволяли ей читать, и я предоставляла ей свои. Чтобы отблагодарить меня, она читала мне свои чудесные переводы из Шиллера и Гете, стихи были так оригинальны и хороши, что их хотелось назвать переложениями, а не переводами.

У г-жи де Фонтаниль детей не было, но был муж и тоже такой же добрый. История их знакомства похожа на небольшой роман. Г-н де Фонтаниль приехал из Гаскони в Париж, мечтая пожить разгульной молодой жизнью, любя все, что есть на свете хорошего. Больше всего на свете его пленяли хорошенькие ножки, он даже составил коллекцию из изящных туфелек, достойных его восторга, и носил на груди кокетливый атласный башмачок, принадлежавший его очередной возлюбленной. Дела призвали его в Страсбург, там в одной из гостиных он увидел ножку, она стояла на спине позолоченного сфинкса, который был подставкой для камина. Ножка была просто чудо – очаровательная, шаловливая, резвая, удивительно изысканная, ни дать ни взять фарфоровая.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию