Последний рубеж - читать онлайн книгу. Автор: Шэрон Кей Пенман cтр.№ 12

* * *

– Значит, у меня совсем нет права голоса?

Беренгария положению Анны сочувствовала, но все-таки этот вопрос ее удивлял – в шестнадцать лет девушке уже пора понимать, что замуж приходится выходить за кого прикажут. Сочувствовала киприотке и Джоанна, да и мятежная струнка в характере девушки была ей куда понятней, чем Беренгарии. Поэтому, вместо того чтобы упрекать девушку, она еще раз терпеливо объясняла, что этот брак – одно из условий соглашения, заключенного в Вормсе – часть цены, которую Ричарду пришлось заплатить за свою свободу.

Она изо всех сил старалась примирить Анну с судьбой – напоминала, что герцог Австрийский приходится ей родичем, что он проявляет искреннюю заботу о ее благополучии, и повторяла все благоприятные слова о сыне Леопольда, какие могла почерпнуть от Моргана, Ричарда и писем Алиеноры. Однако Анна отказывалась их воспринять, и королевы в конце концов удалились, дав ей единственное, что могли предложить – время и уединение.

Вернувшись в зал, Джоанна не застала там Мариам, а когда спросила у Беатрисы, пожилая дама с лукавой улыбкой ответила, что Мариам с Морганом снова отправились знакомиться с Пуатье. Все знали, что на деле это означало посещение одного из постоялых дворов в городе. Джоанна рассмеялась, но Беренгарию это не так забавляло – совсем недавно у нее состоялся тревожащий разговор о Мариам и Моргане с Гийомом Темпье, епископом Пуатусским. За полгода, проведенные в Пуатье, для Беренгарии стала большим утешением дружба с Гийомом, которого глубоко уважали за выдающееся благочестие и прямоту. В своей решимости бороться как с мирскими грехами, так и с церковными злоупотреблениями, прелат временами казался ей просто святым. Поэтому, когда он отвел Беренгарию в сторону и заговорил о своем беспокойстве о душе леди Мариам, она к этому отнеслась серьезно.

– Джоанна, Мариам не говорила тебе, что епископ предостерегал ее касательно отношений с Морганом?

Джоанна покачала головой. Она надеялась, что епископ не станет просить ее вмешиваться, поскольку испытывала неподдельное уважение к прелату и распознала в нем хорошего человека. Но она не считала грехи Мариам столь тяжкими, чтобы спасение ее души оказалось под угрозой. В конце концов Мариам вдова, и у нее нет родственников-мужчин, перед которыми требовалось отвечать. Кроме того, они с Морганом старались соблюдать осмотрительность. И не их вина, что даже конюхам и поварятам известно, что они любовники.

– Я думаю, – продолжила Беренгария, – тебе следует спросить у нее, почему они с Морганом не поженятся. Ведь ясно, что они без ума друг от друга, а пребывать в освященном браке куда предпочтительней, чем предаваться блуду.

– Я тоже хотела бы видеть их женатыми, Беренгария. Но все не так просто, как кажется. Морган – рыцарь, а не лорд со своим поместьем. Когда-нибудь он унаследует часть владений отца. Скорее всего, Ранульф завещает свои валлийские земли старшему сыну, а Моргану отдаст английские маноры, поскольку валлийцы, в отличие от англичан, не оставляют все первенцу. Но этого придется ждать годы, а до тех пор Морган не в состоянии содержать жену. Как ты думаешь, почему многие рыцари так никогда и не женятся?

Беренгария никогда об этом не думала. Иногда Ричард поддразнивал ее, говоря, что она почти так же отстранена от мира, как монахиня-цистерцианка. Она считала, что так и есть, поскольку вела привилегированную жизнь любимой дочери короля. И решила, что отыщет способ устроить брак Мариам и Моргана. Ричард славился своей щедростью, как и подобает великому королю. Неужто он откажется вознаградить Моргана за стойкость и преданность, если просьба поступит от нее?

Она уже собралась поведать о своем плане Джоанне, когда одна из женщин вскочила с восклицанием:

– Сэр Гийом!

Едва Гийом де Пре вступил в зал, женщины тут же толпой обступили своего любимца. Джоанна и Беренгария были ему вечно признательны – он пожертвовал своей свободой, спасая Ричарда от плена в Святой земле. Рыцарь передал им письма из Англии, и Беренгария забрала свои, чтобы прочесть в саду, а Джоанна удалилась с адресованными ей на оконное сиденье.

Когда, дочитав письма, Джоанна присоединилась к остальным, Гийом рассказывал завороженным фрейлинам и придворным рыцарям о церемонии возложения короны в соборе Винчестера. По его словам, стоило посмотреть, как король Шотландии и графы Суррейский и Честерский шествовали, неся три церемониальных государственных меча. Король выглядел величественно в горностаевой мантии и украшенной драгоценными камнями короне, которую архиепископ Кентерберийский водрузил на голову Ричарда перед его восшествием в церковь. В северном нефе храма выстроили специальный помост для королевы и ее дам, чтобы они могли без помех наблюдать за процессией. А потом в соборной трапезной состоялся роскошный пир с множеством перемен блюд, музыкантами, арфистами и жонглерами для развлечения гостей. Вино лилось фонтаном. А на улице собралась огромная толпа, надеясь хоть мельком увидеть своего государя, королеву-мать и высокородных гостей.

Ему внимали с восторгом, и даже Джоанна ощутила легкую зависть: так ей хотелось оказаться там, рядом с братом и матерью. Тут она заметила, что Беренгария вошла в зал и незаметно остановилась позади круга слушателей. Джоанна начала пробираться к ней, но тут появились возвратившиеся Морган и Мариам и радостно приветствовали Гийома – Морган сдружился с ним в Святой земле. К тому времени как Джоанне удалось высвободиться, невестка ушла.

Джоанне пришлось играть роль хозяйки, проследить, чтобы для Гийома подготовили еду, ванну и постель. Она ускользнула при первой возможности и поднялась по лестнице в опочивальню Беренгарии. Та уже отослала прислугу и, хотя отворила дверь, впуская Джоанну, но выглядела отстраненной, спряталась за щит своей испанской надменности, что было явным признаком расстройства. Джоанна решила, что прямая атака лучше всего, и прямо спросила, не встревожена ли Беренгария чем-то в письме Ричарда.

Невестка покачала головой в ответ, но Джоанна терпеливо ждала, и после напряженного молчания Беренгария тихо сказала:

– В письме Ричарда нет ничего тревожащего. Он, как всегда, идеально вежлив, спрашивает о моем здоровье и выражает надежду, что мне хорошо здесь, в Пуатье. Но не говорит ничего личного, ничего интимного, ничего такого, что муж сказал бы жене. Не упоминает даже о возложении короны, лишь рассказывает об осаде и о том, что он обратился к папе с прошением, чтобы святой отец воспользовался авторитетом церкви для возвращения выкупа и заложников.

– Это так похоже на Ричарда, – сказала Джоанна, стараясь казаться веселой. – У него, как у большинства мужчин, дорогая, во всем теле не найдется ни единой романтической косточки. Двенадцать лет брака с Вильгельмом научили меня, что изменить мужчину практически невозможно. К счастью, Господь наделил женщин терпением Иова, дав нам возможность мириться с их… – она смолкла, увидев, что печальные карие глаза Беренгарии полны слез.

– Джоанна, чем я провинилась перед ним?

– Ничем! Почему ты так спрашиваешь, Беренгария? Вспомни, когда мы расставались в Акре, он сказал, что раз Филиппу потребовалось четыре месяца, чтобы добраться домой из Святой земли, то будь он проклят, если не управится за три, и обещал, что вернется вовремя и отпразднует с тобой Рождество. Разве так говорил бы мужчина, недовольный тобой?