Дунайские волны - читать онлайн книгу. Автор: Александр Харников cтр.№ 5

В Стамбуле царила паника. Махмуд II готовился бросить город на произвол судьбы и бежать в Анатолию. И тут пришло спасение…

Русский император Николай I молниеносно отреагировал на просьбу султана. В начале февраля 1833 года из Севастополя вышла эскадра под командованием прославленного адмирала Михаила Петровича Лазарева, в составе четырех 80-пушечных линейных кораблей, трех 60-пушечных фрегатов, корвета и брига. Она взяла курс на Босфор.

8 (20) февраля 1833 года русская эскадра подошла к Золотому Рогу и высадила десант в составе двух пехотных полков, казачьей конницы и нескольких артиллерийских батарей. Известие о появлении русской эскадры в Босфоре вызвало панику в английском и французском посольствах. Европейская дипломатия теперь уже реально пытались остановить египтян, после чего султан попросил бы русские войска и флот удалиться. Но им помешали взаимные подозрения и попытки перехитрить друг друга.

А Ибрагим-паша продолжил свое движение на Стамбул. Чтобы угомонить не в меру воинственных египтян, Николай I послал к Босфору подкрепления. Вскоре мощная русская группировка – 20 линейных кораблей и фрегатов и более 10 тысяч воинов – располагалась на азиатском берегу Босфора, в районе Ункяр-Искелеси.

24 апреля (6 мая) 1833 года в Стамбул прибыл личный представитель царя Алексей Орлов. Он должен был убедить Ибрагим-пашу увести свои войска, а также подписать с Турцией новый договор. Оба поручения Орлов выполнил блестяще.

Русский дипломат убедил Ибрагим-пашу увести свою армию за хребет Тавр. А 26 июня (8 июля) 1833 года в местечке Ункяр-Искелеси был подписан договор о мире, дружбе и оборонительном союзе между Россией и Турцией. Договор предусматривал военный союз между двумя державами в случае, если одна из них подвергнется нападению. Дополнительная секретная статья договора разрешала Порте не посылать войска на помощь России, но требовала закрытия проливов для кораблей любых держав (кроме России). Орлов действовал ловко, быстро, и так умело давал взятки, что в британских и французских дипломатических кругах шутили, что Орлов купил всех, кроме султана, да и то лишь потому, что ему это показалось уже ненужным расходом.

Это была блестящая дипломатическая победа России. Безопасность Русского Причерноморья была обеспечена, а Черное и Мраморное моря закрыты для потенциальных врагов. С южного стратегического направления Россия теперь была неуязвима. К тому же возникала угроза положению Англии и Франции в Средиземноморье – ведь договор позволял русским кораблям беспрепятственно выходить из Черного моря в Средиземное. До этого Россия была вынуждена в случае военной необходимости перебрасывать в Средиземноморье корабли из Балтийского моря, в обход всей Европы.

8 октября 1833 года Англия и Франция выразили совместный протест. Они заявили, что если Россия вздумает ввести в Османскую империю вооруженные силы, то обе державы будут действовать так, как если бы Ункяр-Искелесийский договор «не существовал».

Николай I ответил просто и грубо. Он заявил Франции, что если турки для своей защиты призовут на основе договора русские войска, то он будет действовать так, как если бы французского протеста «не существовало». Англии ответили в том же духе.

Благодарный султан Махмуд II наградил медалями всех участников похода на Босфор, от рядового до главнокомандующего. Правда, подарки понравились не всем. Адмирал Лазарев в письме другу так оценил подаренную ему медаль: «Один камушек порядочный, и ценят ее до 12 000 рублей… Чеканка дурная, но зато золота много, не дураки ли турки, выбили медали, в которых весу по 46 червонцев». Но как известно, дареному коню… Кстати, все русские офицеры получили в подарок от турецкого владыки по отличной лошади.

Договор с Турцией был заключен на восемь лет. Правда, дипломатия Николая I не смогла воспользоваться теми возможностями, которые содержались в этом договоре, и он так и не был пролонгирован. Но это уже совсем другая история.

4 (16) октября 1854 года.

Санкт-Петербург. Екатерининский канал

Студент Елагиноостровского университета Апраксин Сергей Юрьевич

– Серый, гля, а вот тут я жил! – Вася показал мне на желтое здание у канала. – В этом самом доме. Видишь, угол Спасского переулка и канала Грибоедова, или как он у них тут именуется. То ли Елисаветинский, то ли Екатерининский, хрен его знает…

– Прикольно. А куда мы идем-то? Ты ж сказал, что знаешь эти места.

– Ну, знаю – это в наше время. Что здесь сейчас находится – это другой вопрос. Только слышал я, что на Садовой у них куча клевых кабаков была. А по дороге мне захотелось на родные места посмотреть.

– То есть мы только для этого сделали крюк?

– Да какой на хрен крюк? Посмотри, вот уже Сенная. Е-мое, а что это за церковь такая красивая? Прямо какой-нибудь Растрелли ^[3]!

– Кто расстрелян?

– Растрелли, дебил. Архитектор был такой. Зимний дворец, Екатерининский в Царском Селе, Строгановский на Невском. Только этой церкви в мое время тут не было. Была станция метро, там еще бетонный козырек в 90-е упал и кучу народу раздавил. А вот и Садовая. По ней мы и пойдем, солнцем палимы. Ну, или дождем орошаемы… Сам знаешь, какая у нас погода в Питере.

– Это что, те самые места, по которым Мойдодыр бежал? «По Садовой, по Сенной?»

– Дерёвня! Не Мойдодыр, а бешеная мочалка! Да, именно здесь все и было. Только в моем времени тут машин было полно – не протолкнуться, а сейчас, видишь, экипажи рассекают. И лавок полно разных. Прямо как у нас в 90-е. Смотри, нищие тут везде шастают. А глаза у них так и шныркают. Ты, Серый, за карманами приглядывай – вокруг Сенной, я слышал, такие места были, что не только кошелек, но и голову легко потерять.

Давай лучше зайдем куда-нибудь, перекусим. Вчера нам стипуху выдали, так что можно кутнуть маленько. Надо взглянуть, где здесь трактир имеется поприличней.

– А почему трактир? Может, лучше в ресторан заглянуть?

– В ресторане все, наверное, дорого. А деньги надо беречь. Вдруг что-нибудь купить захочется. В трактирах же, как мне рассказывали, и на полтинник можно наесться, до отвала…

Да, Вася из Питера. А я – гопота из Ростова. После школы попал на флот, там образумился и понял, что мне нравится электроника. Поэтому и поступил в Поповку. Но вот в самом Питере бывал только на Московском вокзале и на экскурсиях для курсантов. В Поповке я и сдружился с Васей, чьи предки были СНС в каких-то институтах.

Шпану же я чуял за версту. Вот и здесь с ходу приметил троицу, очень уж внимательно нас осматривавшую. Я пристально посмотрел на того, кто, по моему разумению, был у них старшим. Тот чуть кивнул мне – мол, понял, не дурак – и дал знак своим «пристяжным», после чего те мгновенно испарились. А Вася, не заметив ничего, увлеченно вещал дальше: