Кровь Тулузы - читать онлайн книгу. Автор: Морис Магр cтр.№ 84

— На первый взгляд ничего сверхъестественного, но чудесные события всегда маскируются под привычное течение жизни. Как сказал бы знаток-землевед, деревня Камор ушла под воду из-за смещения слоёв земной поверхности, в результате которого два горных озера вышли из берегов и вода хлынула в долину. Но я точно знаю, что причина кроется совсем в ином. Я был доверенным лицом и другом Жюльена Пуатвена и уверен: это он призвал воду, и вода явилась и поглотила его.

— А Жюльен Пуатвен действительно служил священником в Каморе? — спросил я.

— На протяжении многих лет. Я исполнял послушание в том же монастыре, что и он. Он был настоящим святым. И оставался им долго, очень долго. До тех пор, пока им не завладела некая мысль. Какая? Я этого так и не узнал. Какой путь должна пройти душа святого, чтобы оказаться в царстве зла? Наслушавшись рассказов о могущественных чёрных силах, притаившихся в долине Камор, Жюльен Пуатвен захотел спасти её жителей от злой участи и без труда получил место священника в Каморе. Однако он недолго боролся со злом — оно оказалось сильнее, и вскоре он ощутил его властный зов. Зло проникало в его душу постепенно, и потому доказать это было невозможно, ибо само зло неуловимо, а мы видим только его последствия. Когда я в последний раз приезжал сюда повидать его, он молился не переставая, но я понял, что он погиб. Ибо свои молитвы он давно уже возносил не Богу. Если хотите узнать поподробнее, вам с удовольствием расскажут об этом в Лавланете. По вечерам Пуатвен уходил в горы, переправлялся через озеро, шёл к затерянному в еловом лесу дольмену, обнимал сакральный камень и призывал ведьм, живущих в колючих зарослях. Видимо, из-за местной воды у него вырос зоб, и он, стыдясь его, стал оборачивать шею шалью подозрительно бурого цвета. Кстати, я и вам не советую пить эту воду. Но прошло немного времени, и он начал гордиться своим зобом и даже выставлять напоказ. Мне он заявил, что зоб является знаком его родства с горой. Он перестал служить мессы, а мне доверительно сообщил, что теперь служит мессы, но совсем другие, и для этого ему приходится уходить в горы. По ночам он часто уходил бродить по диким горным ущельям и приглашал меня сопровождать его. «Я познакомлю тебя с диким сеньором Басса Жаоном», — говорил он мне. Постепенно он и сам одичал и ушёл жить в горы. Однажды я встретил его в горах, и он увлёк меня за собой, на опушку вон того леса, что виднеется высоко в горах. Там, за деревьями, просматривался силуэт существа, превосходившего своими размерами все известные творения природы. «Это он! Он ждёт меня», — с гордостью прошептал Пуатвен. Я убежал, и пока бежал, вслед мне летели вопли, более напоминавшие рёв дикого зверя. Теперь ты понимаешь? Пуатвен преобразился, призвал духов воды, они пришли и выпустили воду на свободу. И никакая это не небесная кара, как полагали некоторые, а всего лишь ответ на молитвы одичавшего Пуатвена.

Монах умолк, задумчиво уставившись на раскинувшееся перед нами озеро.

— А не являются ли вон те белые птицы, что сидят на верхушке колокольни, посланцами духа, покинувшими нижний мир? — поинтересовался я.

Монах не ответил, а, наоборот, озабоченно посмотрел в другую сторону: так отворачиваются, когда вспоминают о безмерно важных делах. Потом он протянул руку и пощупал ткань моей одежды.

— Хорошее качество, — произнёс он и, едва заметно пожав плечами, тронул с места коня.

— Могу я поинтересоваться, к какому ордену вы принадлежите? — спросил я его.

— Прежде я был капуцином, а теперь принадлежу к одному из нищенствующих орденов ^[38] и странствую сам по себе.

И он горделиво вскинул голову, отчего борода его задралась высоко вверх.

— Я никогда не видел нищенствующих монахов на лошади…

— Это чтобы объехать больше мест, где подают милостыню.

— … а тем более с такими длинными шпорами.

— Это чтобы погонять мою кобылку, когда приходится удирать.

— И с такой длинной шпагой…

— Это чтобы карать тех, кто плохо подаёт.

Я поёжился: а вдруг он и меня причислит к сей категории? К счастью, странный нищий пришпорил коня и галопом поскакал прочь. Но прежде чем исчезнуть за поворотом дороги, он обернулся и махнул мне рукой на прощанье.

Настало время, и в Тулузе сменились консулы; новые советники обо мне уже не вспоминали. И если бы я вдруг решил вернуться в город, меня вряд ли стали бы преследовать. К тому же Тулуза, которую иногда называют городом ста церквей, обладает огромной силой притяжения — в нём всегда обитает, в него приходит и из него уходит множество чужестранцев.

— Сегодня «жирный вторник» ^[39], никому и в голову не придёт останавливать нас, — уверенно произнёс Торнебю.

Вдалеке уже виднелись островерхие купола колоколен, но прежде чем войти в город, мы с Торнебю решили воспользоваться ласковой послеполуденной погодой и, устроившись на обочине, принялись уничтожать запасы пищи из котомки Торнебю.

Внезапно раздались громкие голоса, мы подняли головы и увидели странную процессию, состоявшую почти из одних женщин, устало бредущих по дороге; несколько женщин ехали на ослах и мулах. Все участницы этого необычного шествия, возглавляемого субъектом в огромной шляпе и чёрной одежде, были одеты крикливо и вызывающе. Следом за субъектом в шляпе, извлекавшим на ходу заунывные звуки из арабской гузлы, шёл, опираясь на палку, седовласый карлик; время от времени он вскидывал руку и, казалось, ободрял и тех, кто шёл, и тех, кто ехал.

Поравнявшись со мной, процессия остановилась, и я быстро уразумел, что особы в ярких нарядах относятся к представительницам древнейшей профессии.

Карлик подал знак, и в ту же секунду женщины с облегчением побросали на землю свой скудный скарб и с оханьем и стонами стали опускаться прямо на дорогу. На их лицах лежала печать усталости и тревоги: грим размазался, у многих на щеках виднелись припорошённые дорожной пылью потёки слёз. Из доносившихся до меня жалоб и проклятий я понял, что всех их постигло ужасное несчастье, и, согнанные с насиженных мест, они решили отправиться в Тулузу, где, как известно, работы таким женщинам хватало всегда. Пышноволосый карлик, доверительно взяв меня за руку, подробно поведал мне об их горестях.

Суровые гугеноты, исполнявшие обязанности консулов города Памье, три дня назад приняли решение изгнать из города всех публичных женщин, ибо хотели избежать непристойных сцен, случившихся в прошлом году во время карнавала. Консулы, в частной жизни являвшиеся ещё большими распутниками, чем прочие горожане, сердцами обладали каменными, а потому дали несчастным всего несколько часов на сборы. Среди проклятий, летевших в сторону консулов, чаще всего звучало имя Раймона Пелипара. В молодости этот Пелипар поднял жителей Памье и повёл их грабить обитель иезуитов. Теперь, состарившись, он начал гонения на беззащитных проституток. Интересно, если бы я отправился к иезуитам Тулузы и сказал им: «Вот новые жертвы Раймона Пелипара!», вызвали бы они городских стражников, чтобы те сопроводили несчастных женщин в Памье и помогли им вселиться обратно в принадлежавшие им дома?