Так Джек вдовец? Или жена его бросила?
– Самая ухоженная могила на церковном дворе.
Микки протягивает мне чек.
– Семь фунтов, пожалуйста, моя красавица. Каждую неделю свежие цветы, без пропусков.
Вдовец… Вот теперь мне совсем погано.
– Да, это хорошо, – произношу я, забирая сверток. – Спасибо.
– Не за что, – отзывается он, разглядывая меня с любопытством. – А вы здесь раньше бывали? Лицо знакомое.
– Бывала очень давно, – говорю я истинную правду. – Я здесь ненадолго, по делу.
Микки явно доволен объяснением.
– Меня память на лица не подводит, – подмигивает он.
– До свидания! – говорю я, направляясь к выходу. – Буду еще захаживать.
Я закрываю за собой дверь, надеваю капюшон – и едва не припускаю бегом со своей треской, когда замечаю белый фургон, припаркованный возле гавани.
На нем выведено красной краской: Джейк Эшер – цветы.
Я задумываюсь на мгновение, а потом, не давая себе времени, чтобы струсить, меняю направление и иду к гавани и к белому фургону…
Глава 5
Лесной орех – согласие
Стучусь в окно со стороны водительского сиденья и вижу Джейка: расстелил обертку с рыбой и чипсами на коленях и алчно уплетает их.
Он поднимает голову и видит меня в непромокаемом пальто, под струями дождя. Щурится, пытаясь разглядеть под капюшоном, кто это отрывает его от ужина.
Узнав меня, он опускает окно.
– Да?
Такого я не ожидала. Думала, он сразу откроет дверь и впустит меня в сухой и теплый фургон.
– Я… я хотела поговорить с вами, – бормочу я, запинаясь.
– О чем? – спрашивает Джейк, и лицо его лишено всякого выражения.
– О том… в пабе. Извините меня.
– Все в порядке, – отвечает он. – Извинения приняты.
И начинает поднимать стекло.
– Нет, постойте! – кричу я.
Джейк останавливается и выжидательно смотрит на меня.
Я лихорадочно соображаю.
– Я поговорить хотела… о цветах… для магазина.
Джейк обдумывает услышанное.
– Что ж, по-моему, вам лучше забраться внутрь.
И пока я обегаю вокруг фургона, убирает какие-то бумаги с пассажирского сиденья.
Я залезаю внутрь и пытаюсь вылезти из мокрого пальто, но это не так-то легко сделать, удерживая на коленях сверток с ужином.
Джейк сидит, откинувшись в водительском кресле, совсем рядом, и я улавливаю приятный аромат лосьона после бритья, смешанный с чем-то еще более мягким… Конечно же, со свежими цветами.
– Так лучше? – спрашивает он, когда я наконец выбираюсь из пальто.
– Да, спасибо. Это не мое, – торопливо сообщаю я. – Оно висело в бабушкином коттедже.
Джейк улыбается.
– Я заметил, что это не ваш стиль.
На языке вертится «И что это значит?» – но я заставляю себя сделать глубокий вздох и вместо этого смотрю на сверток с ужином у него на коленях.
– Пожалуйста, ешьте, не обращайте на меня внимания.
Джейк странно смотрит на меня.
– Хорошо, но только при двух условиях.
– При каких? – Я настораживаюсь.
– Во-первых, вы тоже ешьте, пока ваша порция не остыла. А во-вторых, объясните, что за вежливость и кротость на вас напали. На вас это не похоже.
Мы вдвоем уминаем ужин в фургоне Джейка.
– Так что вы хотели спросить о цветах? – интересуется Джейк, когда формальные темы вроде погоды, Сент-Феликса и магазина Микки уже обмусолены. Должна признать, что нейтрально-вежливый треп никогда не был моей сильной стороной.
– Вы передумали, решили остаться и работать в магазине?
Не дождавшись ответа, Джейк поворачивается и вопросительно смотрит на меня.
– Э-э… Ну да. Я над этим думаю.
– И что к этому подтолкнуло?
– Ох, все, не могу я так больше! – кричу я, хватаясь за голову – не лучшая идея, после того как поешь рыбу с чипсами.
У Джейка озадаченный вид.
– Как не можете?
– Сидеть тут как ни в чем не бывало, болтать о том о сем и врать, будто хочу сохранить магазин. Это все не я.
– Зачем тогда в мой фургон влезали? – По лицу Джейка пробегает легкая улыбка. – Не за моими же познаниями в цветоводстве, какими бы обширными они ни были.
Я повышаю голос – это срабатывает защитный механизм.
– Я не влезала, это вы меня пригласили!
– Не мог же я вас оставить под дождем, – ухмыляется Джейк. – За кого вы меня приняли?
Стоит мне начать заводиться, как Джейк сразу остужает мою ярость. Как ему это удается?
– Говорю же, извиниться хотела, – отвечаю я уже спокойнее.
– Вы это еще на улице сделали. Что еще изменилось? Вы же были твердо убеждены, что я распутный прелюбодей.
– Я такого не говорила. – Я смотрю на его руку, лежащую на руле. – Ваше кольцо. Я думала, вы женаты.
– А… кольцо. – Джейк задумчиво смотрит на свою руку. – Да, верная примета.
Он переводит взгляд на меня; веселья на лице как не бывало, и голос становится серьезным.
– Я был женат… какое-то время назад. Но моя жена… – Он сглатывает, и я чувствую, как ему больно. – Она умерла.
– Мне очень жаль.
На его губах появляется слабая улыбка, какая бывает, когда улыбаться – это последнее, что людям хочется делать.
– Бывает такое. Случается каждый день с десятками… да какое там, с сотнями человек. Только не представляешь, что это может произойти и с тобой тоже.
Мне хочется взять его за руку, сказать, что хорошо знаю это чувство. Но я сижу неподвижно и жду, когда он продолжит.
Джейк смотрит вперед, на дождевые потеки, сбегающие по лобовому стеклу.
– Не надо говорить, если не хочется, – произношу я.
Он пожимает плечами.
– Почему вы не должны быть в курсе? Если вы надумали задержаться в Сент-Феликсе, рано или поздно вас кто-нибудь просветит. Уж лучше это буду я. – Он делает небольшую паузу. – У Фелисити – так звали жену – было редкое заболевание сердца. Мы и не догадывались, что что-то не так. Просто вот она была… И вдруг ее не стало.
Он снова смотрит на меня, и лицо его искажено от тоски и горя.
– Она была на пробежке, когда это случилось. Пробежка – это ведь должно быть полезно? Вам так рассказывали?
Он ждет ответа, и я киваю.