Всешутейший собор - читать онлайн книгу. Автор: Лев Бердников cтр.№ 45

Артист и талантливый импровизатор, Федор Толстой рассказывал не только о своих реальных приключениях (которых бы хватило не на один авантюрный роман), но и давал волю своей неуемной фантазии. Современники использовали в своих произведениях и эти невероятные истории, и сам образ Американца, который оказался в русской культуре первой половины XIX века личностью исключительно продуктивной. Под впечатлением от Толстого и его рассказов А.С. Грибоедов писал в «Горе от ума»:

Толстой тут же узнал себя и, желая уточнить свой портрет, зачеркнул четвертую строчку и написал: «В Камчатке черт носил», а в скобках добавил: «ибо сослан никогда не был». Не удовлетворившись этим, он спросил Грибоедова:

– Ты что это написал, будто я на руку нечист?

– Так ведь все знают, что ты прередергиваешь в карты.

– И только-то? – искренне удивился граф. – Так бы и писал, а то подумают, что я табакерки со стола ворую.

Удивление Американца станет понятным, если обратиться к реалиям того времени. Как показал Ю.М. Лотман, «граница, отделяющая крупную профессиональную “честную” игру от игры сомнительной честности, была достаточно размытой. Человека, растратившего казенные суммы или подделавшего завещание, отказавшегося от дуэли или проявившего трусость на поле боя, не приняли бы в порядочном обществе. Однако двери последнего не закрывались перед нечестным игроком». Именно поэтому, когда комедия Грибоедова увидела свет, после слов: «И крепко на руку нечист» стояла звездочка, а сноска внизу гласила: «Ф.Т. передергивает, играя в карты, табакерки он не ворует».

Граф, однако, не любил, когда его уличали в шулерстве. Однажды случилось, что посетивший его А.С. Пушкин, убедившись в нечестной игре Толстого, отказался в конце заплатить ему требуемую сумму.

– Ну что вы, граф, нельзя же платить такие долги, – сказал поэт, смеясь. – Вы же играете наверняка.

Другого после подобной реплики Федор вызвал бы к барьеру, однако вокруг были люди, считавшие Пушкина восходящей звездой русской поэзии, и ссориться с ними хозяину не хотелось.

– Только дураки играют на счастие, – отшутился Американец, – а я не хочу зависеть от случайностей, поэтому исправляю ошибки фортуны.

Казалось бы, все кончилось мирно, однако в глубине души Толстой затаил злобу на поэта. Потому, когда Пушкина выслали из Петербурга, он стал (под большим секретом) распространять сплетню, что Александра Сергеевича якобы вызвали в канцелярию его величества и там высекли. Это был излюбленный прием Толстого: клеветать на людей и с интересом наблюдать за их поведением, которое неминуемо вело к пистолетам.

Сплетня разнеслась быстро, но Пушкин узнал о ней несколько месяцев спустя, в Екатеринославе. Он был взбешен и желал тут же драться с Толстым на дуэли. Друзья, однако, удержали его, и поэт излил свою желчь в стихах:

В послании «К Чаадаеву» (1821), опубликованном в журнале «Сын Отечества», поэт слегка перефразировал прежнюю эпиграмму:

Вчитаемся в пушкинские тексты – и перед нами оживут реальные факты биографии Толстого. Упоминание о разврате, которым он изумил свет, возвращает нас и к его молодости, и контактам с островитянками во время экспедиции Крузенштерна, но прежде всего – к связи с самкой орангутанга. «Исправил свой позор» Американец тем, что как раз в 1821 году обвенчался со своей цыганкой А.М. Тугаевой, до этого несколько лет жившей с ним во грехе. А «отвыкнул от вина» он после смерти их первенца – наложил на себя епитимью и дал зарок не пить полгода.

«Мое намерение было не заводить остроумную литературную войну, – писал в сентябре 1822 года А.С. Пушкин П.А. Вяземскому в ответ на упрек последнего в чрезмерной резкости нападок на Толстого, – но резкой обидой отплатить за тайные обиды человека, с которым расстался я приятелем и которого с жаром защищал всякий раз, как представлялся тому случай. Ему показалось забавным сделать из меня неприятеля… я узнал обо всем, будучи уже сослан, и, считая мщение одной из первых христианских добродетелей – в бессилии своего бешенства закидал издали Толстого журнальной грязью… Куда не достает меч законов, туда достает бич сатиры». Стихи Пушкина – это не только сознательное оскорбление Толстого. В контексте снисходительного отношения общества того времени к карточному шулерству слова поэта «картежный вор» приобретали острый язвительный характер именно как насмешка над общественным мнением, узаконившим терпимость к нечестной игре. Это тем больнее ранило графа, что он был шулером-профессионалом, для которого «картежное воровство» сделалось постоянным источником существования.

Толстой тоже не желал оставаться в долгу и разразился самодельными виршами. И хотя их художественное несовершенство было очевидно всем и никто не желал их печатать, Пушкину они наносили страшное оскорбление, а этого граф и добивался:

Кощунственно звучала и исковерканная Толстым фамилия – Чушкин. Последний стих намекал на увесистую пощечину, которую бы Американец залепил Пушкину при встрече.

Во время долгих шести лет ссылки Пушкин готовился к дуэли с Толстым. Его часто видели на прогулках с железной палкой в руке. Поэт подбрасывал ее высоко в воздух и ловил, а когда его спросили, зачем он это делает, Александр Сергеевич ответил:

– Чтобы рука была тверже, если придется стреляться, чтобы не дрогнула.

Есть свидетельства, что, находясь в Михайловском, Пушкин по несколько часов в день стрелял в звезду, нарисованную на воротах его бани.

Когда в 1826 году Пушкин вернулся в Москву, он немедленно послал секунданта к графу Толстому. К счастью, Федора Ивановича в Москве не оказалось, а впоследствии дуэль удалось предотвратить. Бывшие противники вновь стали приятелями и сблизились настолько, что граф ввел Пушкина в семью Гончаровых, а затем и выступил в роли его свата. В письмах поэта к Н.Н. Гончаровой он часто нежно называет Американца «наш сват». Известно также, что Толстой присутствовал при чтении Пушкиным в узком кругу друзей поэмы «Полтава» в декабре 1828 года.