Другая правда. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Александра Маринина cтр.№ 41

У Насти внезапно испортилось настроение. «Милиция, которую мы потеряли…» – подумала она с горечью. Были же, были когда-то люди, руководители, готовые бросить на дело раскрытия и расследования преступлений всю мощь достижений мировой науки. Пик пришелся на шестидесятые-семидесятые годы. Когда Настя Каменская в начале восьмидесятых пришла на службу в милицию, на ее долю досталось еще несколько «умных» лет, а потом все пошло на спад, постепенно уступая место нарастающим непрофессионализму и корыстолюбию. И вот куда теперь пришло… Об этом даже думать было тошно.

Лучше уж она будет думать о деле Сокольникова, чтобы окончательно не впасть в тоску.

Странная ситуация с поисками места захоронения тел давала основания с самого начала предполагать наличие подельника. Именно подельник выбрал место, возможно, даже не искал его, а еще в городе точно знал, куда ехать. Он либо давал Сокольникову точные штурманские указания по маршруту, либо вообще сам сел за руль. Машина, на которой вывозили трупы, принадлежала Андрею Сокольникову, он и сам написал это в явке с повинной, и экспертиза подтвердила. В любом случае место, выбранное для могил, было прежде Сокольникову не знакомо. Да и дорогу он запомнил не очень хорошо. Не старался специально запоминать, не думал, что пригодится. И темно было, ночь. Выезд на местность со следственной группой состоялся белым днем, все выглядело иначе. В первый раз Сокольников путался, дорогу более или менее нашел, а вот место захоронения – уже нет. Если бы он сам принимал решение, куда ехать и где копать могилы, то не забыл бы и не запутался. Но решение принимал не он, а кто-то другой, кто хорошо знал и местность, и маршрут.

Сутки перед первым выездом оказались тяжелыми: явка с повинной, ночь в камере, с утра безуспешные поиски адвокатов, допрос, потом наручники, в машину – и за город. Немудрено, мог и растеряться, перенервничать, чего-то не вспомнить. Шока у него, конечно, не было, об этом и речь не идет, ведь человек, являющийся в милицию, чтобы признаться в совершении преступления, представляет достаточно отчетливо, что будет дальше, и никак не ждет, что после явки с повинной его на лимузине отвезут на премьеру в Большой театр. Да и на фотографиях, сделанных на местности, Андрей не выглядит ни растерянным, ни подавленным. Но это внешне. А что на самом деле происходило внутри? Что делалось у него в голове?

За несколько дней он успокоился, все обдумал, все вспомнил. Могло так быть? Могло, почему бы нет. В тех самых книгах, о которых она только что говорила Петру, описаны парадоксальные на первый взгляд особенности отсроченного воспроизведения событий, которым сопутствовала высокая эмоциональная нагрузка. Стресс блокирует процесс воспроизведения, искажает воспоминания, буквально «запирает реальность в дальней комнате». Показания, данные сразу или вскоре после эмоционально значимых событий, могут быть правдивыми, то есть искренними, без умысла на ложь, но весьма и весьма недостоверными. Время проходит, человек успокаивается, комната открывается, показания даются намного более точные, приближенные к тому, что произошло в действительности.

Но могло быть и иначе.

Самый главный вопрос: почему? Почему Андрей Сокольников спустя два с половиной месяца после убийства вздумал явиться с повинной и во всем признаться? Почему говорил экспертам-психиатрам, что «суда не будет, я так решил»? И почему потом передумал? Ну хорошо, допустим, он по тем или иным причинам разочаровался в первоначальном плане. В камере оказалось тяжелее, чем он думал, находясь на свободе. Адвокаты не оправдали надежд. Обещанных денег не заплатили? Договорились, что Сокольников возьмет на себя чужие грехи, покроет подельников, заявит, что все сделал сам, а его семье за это отвалят энную сумму, которой хватит и на дорогих адвокатов, и на последующую безбедную жизнь? Могли. Потом кинули, денег не дали, свалили, и Андрей, поняв, что его обманули, начал отыгрывать назад, от всего отказываться. Подельников не сдал, но не из благородства, а из опасений получить «по предварительному сговору группой лиц». Ума он невеликого, поэтому всё вышло топорно и ни к чему не привело, кроме обвинительного приговора.

Вроде гладко, но все равно логики нет… Или есть, но какая-то другая.

Нет, логика точно другая. Зачем идти признаваться в совершении преступления, которое никого не беспокоит и которое никто не расследует, ибо о нем никто не знает? Если бы Сокольников совершал его один, можно было бы порассуждать о муках совести. Правда, муки оказались недолгими, но все же. Но он был не один, теперь в этом можно уже не сомневаться. Если исходить из того, что признание в убийствах и сокрытие подельников предполагалось оплатить, значит, никаких мук совести не было. Был четкий план. Была определенная цель. Чей план? Сокольникова, который сам предложил сесть «за всех», чтобы его семью обеспечили деньгами на долгие годы? Совсем не похоже на правду. Семья не шиковала, но и не голодала, сыночку даже машинку подарили, тяжелых больных, нуждавшихся в дорогостоящем лечении, нет, да и Андрей, судя по всему, больше привык не помогать родителям, а принимать помощь от них.

Или же план придумал подельник? Для простоты будем считать, что подельник всего один, хотя их могло быть и двое, и трое. Ты, Андрюша, пойди-ка посиди, а мы тебе денег отвалим, дельные адвокаты помогут, если все правильно скажешь на следствии – срок скостят, пожизненное не дадут, лет через пять выйдешь и заживешь как кум королю – сват императору, ни в чем нужды знать не будешь. Звучит более чем реально, такое случалось и случается на каждом шагу.

Но…

Зачем, если убитых Даниловых никто не ищет, трупы их не обнаружены, уголовное дело об убийстве не возбуждалось? Куда так заторопился подельник? Почему решил бежать впереди паровоза?

И кстати, почему Даниловых не искали? Да, приходили один раз со склада, где Георгий трудился в качестве курьера, спрашивали, где он, почему не выходит на работу. Звонили супругам несколько раз какие-то знакомые. Всем Сокольников отвечал одно и то же: уехали куда-то в деревню, в отпуск. Знакомым этого показалось достаточно. Георгия немедленно уволили за прогулы, поскольку заявления на отпуск он не писал, и тут же забыли о нем. С его женой Людмилой произошло то же самое, с той лишь разницей, что из магазина, в котором она числилась продавщицей, никто не приходил и не звонил, ее даже не пытались найти, а просто моментально забыли и взяли на ее место кого-то другого. Печальная реальность девяностых: работа без трудовой книжки, зарплата в конвертике, нагрузка потогонная, желающих – огромная очередь, за работников никто не держится, один раз не вышел – до свидания. И таких «мест работы» были десятки и сотни тысяч. Ну хорошо, а родственники? Семья? Почему не удивились, что Георгий и Людмила уехали вместе с ребенком так надолго, никого не предупредив? И за два месяца ни письма от них, ни телеграммы, ни телефонного звонка… Это нормально? Не повод для волнения?

Во втором томе, как Насте припомнилось, было постановление о признании потерпевшим. Документ она зафиксировала в памяти, но не прочитала. Кого признали? Кого-то из родителей Людмилы или Георгия?

Щелчок мышью, еще один, еще… От сменяющихся фотографий рябит в глазах… Вот оно, постановление. Потерпевшей признана сестра Георгия Данилова. Не мать, а сестра. По Людмиле Даниловой никто потерпевшим не признавался, у нее нет родных, она сирота, росла в детском доме.