Княгиня Ольга. Сокол над лесами  - читать онлайн книгу. Автор: Елизавета Дворецкая cтр.№ 49

Между могил снова появилась тропка – здесь уж лучше не блуждать, а идти строго к цели. Показался высокий тын – последняя граница. Перед воротами широкая полоса земли была усыпана золой из погребальных костров, обозначая зримый берег Огненной реки. Каждый раз, как приходится кого хоронить, Толкун-Баба с ее дочерьми отправляются на жальник, а после забирают немного золы и угля. На другой день, когда кострище остынет, Толкун-Баба придет снова, помелом своим сметет полусгоревшие кости, ссыплет в ступу, растолчет, соберет в сосуд и отдаст родичам для погребения. Если не приготовить как следует мертвое для возвращения в мать сыру землю, трудно ему будет вновь на белый свет народиться. Оттого и почет такой Толкун-Бабе – служа смерти, она служит и жизни, помогая умершим вернуться. Трудами ее не скудеет род человеческий. Но оттого и страх такой перед ее помелом или пестом – прикоснись она ими к живому человеку, не прошедшему краду, – и в скором времени быть ему на краде.

У края полосы Карислава остановилась. Поверх старой, побуревшей, прибитой дождями корке золы ясно выделялись несколько горстей свежей, серо-белой, с черными мелкими угольками. Это зола с крады Будима… Семь дней назад лежал он, головой на закат, в красивой свадебной сряде, с новой шапкой под головой, с красным поясом, с венком жениха на груди. В прошлые зимы Карислава сама готовила для сестрича-пасынка одежду на свадьбу – ткала пояса, вышивала сорочки, отделывала свиту. Невесту ему к четырнадцати годам не подыскали, но сколько было об этом говорено на зимних попрядах… Первый жених в роду – княжий сын, сокол ясный.

Но на краду он отправился не один. На смертном ложе, как на брачном, лежала с ним юная дева – Вострёна, Ходунова дочь, Горынина внучка. Худо молодому уходить в Навь, не получив всей своей земной доли – будет возвращаться. Потому для отроков и дев справляют «мертвую свадьбу» – находят жениха или невесту, плетут венки, поют свадебные песни. Но теперь не Хотимировы веки – и жена-то редко когда немедленно уходит вслед за мужем. Однако, когда кинули клич по округе, не желает ли какая дева стать женой княжича в посмертии, одна нашлась. Ведь это почетная доля – уйти «к дедам» вдвоем с княжьим сыном, ясным соколом, и быть его супругой в звездном доме. Даже мать с отцом не стали деву удерживать. Сама Толкун-Баба напоила ее отваром тайных трав и накинула петлю на шею. Как красивы они были, жених и невеста, сокол с лебедушкой, лежащие рядом на ложе, с пышными венками, под шитым свадебным рушником, с украшенным караваем в головах. Весной нельзя было достать сорока снопов, нужных по обычаю, и ложе соорудили из травы, лишь посыпали сверху ржаной соломой из прошлогоднего Велесова снопа. И хотя прожила Вострёна на белом свете всего тринадцать лет, надолго уважительная память о ней в роду останется…

Вздохнув, Карислава коснулась золы кончиками пальцев, провела по лицу, нанося на себя знак принадлежности к Закрадному миру. Иначе не впустит ее Навь, не признает за свою. Угольки скрипели под ногами. Только если она пройдет через краду, Навь пропустит ее за ворота.

На серых бревнах тына виднелась резьба в виде змеиной чешуи: Навь – Змеево владение. За долгие годы ветра и дожди сгладили резьбу, но Карислава, привыкшая к ней, хорошо видела и чешуинки, и глаз Змея возле самых ворот. Остановилась, постучала.

– Кто там такой? – тут же откликнулся из-за тына суровый женский голос. – Человек живой, зверь лютой, дух лесной?

– Это я, Карислава, Истимирова дочь, Благожитова княгиня. Прошу Толкун-Бабу повидаться со мной.

– Нет ли с тобой кого?

– Я одна, – Карислава удивилась. – Кто же со мной пойдет?

Послышался стук засова, створка слегка приоткрылась. В щели показалась берестяная личина. Одетая в серую свиту из грубой шерсти и серую же рубаху небеленого льна, чернавка держала в руках топор на длинной рукояти.

«Это еще что за новости?» – едва не воскликнула Карислава, но сдержалась. Она ведь якобы не видела ни саму отворившую, ни оружие в ее руке.

Молча она прошла за ворота и направилась к самой большой из шести изб, стоявших кольцом внутри тына. Посередине высились два идола – рогатый Велес с посохом и Марена с серпом. Карислава поклонилась им, не приближаясь. Краем глаза заметила, что перед избами на завалинках сидят еще три чернавки, и у каждой под рукой какое-то оружие – топор или копье. Оглядываться на них было нельзя – берестяные личины делали обитательниц Невидья невидимыми для живых. Но что это значит? На кого Толкун-Баба исполчилась? Что за ворог ей грозит – здесь, в тайном священном месте?

Яры нигде не было видно. Карислава знала здесь в лицо не всех – часть маренушек и чернавушек появились за те семь лет, когда она сама уже обитала в Хотимирле, – но уж Яру она угадала бы под любой личиной.

Вот она! Отворилась дверь большой избы, наружу скользнула девушка в белой сорочке и белой вздевалке. Встав возле двери, Яра опустила руки и попыталась придать лицу важное выражение, но ее губы морщились от улыбки. На ней личины не было, и Карислава, даже делая вид, что не замечает ее, не могла не улыбнуться. Она всегда любила дочь своей сестры, которую проводила сюда восьмилетней девочкой.

Часто с ней встречаясь, Карислава видела, как Яра растет, но не придавала этому значения. А теперь взглянула на нее новыми глазами – и поразилась увиденному. Перед ней стояла зрелая дева, одного с ней роста. Короткий нос, как у матери Яры и самой Кариславы, казался толстоват, но стоило девушке улыбнуться, показывая крупные белые зубы – из них два передних немного выдавались из ряда, – в сочетании с этой широкой, открытой улыбкой широкие крылья носа придавали лицу своеобразную яркую прелесть. Большие серые глаза, густые прямые брови, довольно темные при светло-русых волосах, белая кожа и румянец, как на полусозрелой ягоде земляники – каждая черта в ней дышала молодой свежестью, здоровьем и жизненной силой.

– Я не могу к камню приходить! – торопливо шепнула Яра Кариславе. – Меня с самых похорон за тын не выпускают.

– Почему? – изумилась Карислава.

– Не знаю!

Яра лишь двинула бровями, выражая свое недоумение, и скользнула в сторону, чтобы чернавки во дворе не заметили их беседы. От скорби по брату Яра уже оправилась. Она ведь рассталась с Будимом семь лет назад и запомнила его мальчиком, которого и так давно не было на свете. Тот юный жених, что лежал на краде, был ей совсем незнаком. Она горевала о такой тяжкой потере для рода, хоть отец и говорил, что нужно гордиться.

«Но почему в старинах не поется, как витязь молодой гибнет? – спрашивала она в отчаянии Толкун-Бабу, когда они только получили весть и собирались в Хотимирль – готовить тело к погребению. – Ведь он всегда побеждает кагана аварского, жену получает и каганство во владение…» – «Будимир и победил Змея своего – уполз ведь Змей, – отвечала ей старуха. – И жена у него будет, и владения он получит теперь такие, каких в наших краях не сыскать…»

Карислава прошла в избу, девушка осталась снаружи – должно быть, Толкун-Баба ее выслала. Карислава не удивилась бы, если бы владычица этого места заранее знала, с каким разговором явилась к ней гостья.