Христианство и страх - читать онлайн книгу. Автор: Оскар Пфистер cтр.№ 86

Католическая Церковь уверяет, что является инстанцией, призванной спасать души и распределять божественную благодать во имя спасения человечества. Власть эта принадлежит лишь ей и непогрешима. Extra ecclesiam nulla salus – «Вне Церкви нет спасения» – этот тезис, который история возводит к Киприану (ум. 258) и который нестрогие католики, поступая больше благородно и по-христиански, чем догматически корректно, ослабляют таким образом, что и благочестивые протестанты, пусть и пребывают вне Церкви, все-таки смогут спастись, четко и ясно указывает на притязание Католической Церкви быть единственной, дающей доступ к вечному спасению. Епископ Мариуш Бессон цитирует Августина: «Тот, кто стоит вне Церкви и отделен от ее единства, будет наказан вечными муками, даже если из любви ко Христу даст сжечь себя заживо». Но епископ, явно по велению сердца, толкует эти слова иначе, нежели Августин и Церковь, и относит их не ко всем еретикам, а только к тем, которые «упрямо и не имея оправдания в доброй вере, остаются далеки от Церкви» ^[413]. Правда в том, что Церковь претендует на то, что только она способна защитить людей от вечных мук. Мы уже перечислили предпосылки, на которых основано это монополистическое заявление: чудотворные силы, магия таинств и священства, непогрешимость священника в вопросах прощения грехов… И мы знаем, что притязание Церкви на обладание полномочиями для спасения лишь слегка ослабляет сильный страх верующих, при этом отчасти сверхкомпенсируемый им же порожденной дотошностью.

В некотором смысле как институт воспитания католицизм развил блестящую деятельность. Он пробудил благоговение перед евангельскими идеалами, о которых говорил Иисус, и защитил людей от нравственного упадка, превращавшего жизнь в зловонную трясину – упадка, который сулил гибель, рушил высокие ценности и угрожал утопить человечество в пороках, жестокости, вероломстве и тираническом стремлении к власти. Но в то же время Церковь установила суровые нравственные и религиозные запреты; с самого детства она внушала людям ужасные образы; она направила жизненные влечения на путь невроза и тем повредила любви, которую Христос назвал единственным мерилом всего. Так Церковь создала условия, неизбежно приведшие к новому, еще более сильному страху, после чего породила непрестанную борьбу с ним через символы и обряд. То, что мы в главах 2 и 4 признали причиной первичного возникновения страха и вторичного образования навязчивости, при психологическом рассмотрении оказывается ключом к пониманию формального преобразования изначального христианства в систему с коллективным неврозом навязчивых состояний. Травмы, нанесенные любви в ее импульсивном, нравственном и религиозном аспектах, и еще более мощное чувство вины создают страх и предрасположенность к страху, которые усиливаются пугающими представлениями (смерть, дьявол, ад). Мы видели немало неврозов навязчивых состояний, и нас ничуть не удивляет, что из смешанного страха, в финале необычайно сложного пути развития, должна возникнуть некая форма ортодоксии. Только учтем еще и уроки психологии масс (гл. 6 и 7) – и тогда сможем понять и отклонения от личностного невроза, хотя, конечно же, это применимо лишь к формальным соображениям. Теперь нам ясно, почему за успехи в социальной и личной этике, достигнутые компульсивным типом воспитания, практикуемым в Церкви, пришлось платить потерей свободной личности в сфере господства Церкви и отказом от самостоятельного мышления, чувствования, желаний и нравственных инициатив – с далеко идущими последствиями. Любовь, которую Иисус возвысил до главной силы, правящей Его учениками, после воцарения догматического мышления и культовых действий была низложена, и высшим долгом и условием для спасения души стало обязательное подчинение Церкви, взявшей в свои руки все религиозные и нравственные деяния. Иными словами, утвердилась коллективная навязчивость в форме инсессии. Говорят, вся система Католической Церкви – не что иное, как деятельная любовь ^[414], но, к сожалению, история не подтверждает истинности этой фразы. Если бы так, то в Церкви, согласно 1 Ин. 4:18, не возникло бы страха.

Как часть стремления к сублимации Церковь заслуживает высочайшего признания и восхищения. То, что она прямо или косвенно создала, способствуя развитию церковной архитектуры, живописи, скульптуры, поэзии, музыки, невероятно обогатило нашу культуру и стало неизмеримо великим подарком человечеству. Я не могу себе представить, что нормальный образованный человек покинет римские храмы или собрания Ватикана без чувства теплой благодарности Церкви, побудившей гениев создать многие из этих чудес и наделившей эти творения своим духом. И не стоит забывать, сколь необозримая сила, предохраняющая от страха и одолевающая его, исходила от этих произведений, создаваемых великими на протяжении столетий, в титанических усилиях! Если другие католические достижения в области сублимации, прежде всего культовые и этические, лишь с оговорками можно назвать действиями, направленными на преодоление страха, то за поощрение искусства и предоставление его гениальных плодов в том числе и иноверцам католичество заслужило глубокую вечную благодарность всего мира, и его заслуги в избавлении от страха громадны. Могут возразить, что Иисус поощрял не искусства, а другие ценности, но немало духа Христова вошло в человеческие души именно благодаря искусству, даже если пуританские борцы с образами так ожесточенно протестуют против этого и не без оснований яростно нападают на избыточный эстетизм в христианском благочестии.

То, что Римская Церковь создала необычайно строгую, в последние десятилетия еще гораздо теснее сплотившуюся организацию, – это необходимая и важнейшая мера против жуткого страха, рожденного компульсивным и эсхатологическим элементами католичества. И еще обилие подчиненных организаций, орденов, конгрегаций и молодежных объединений с точки зрения учения о неврозах крайне целесообразно.

Мы установили, что все религии, конфессии, догмы, обряды и церкви заняты защитой от страха. Разумеется, это не значит, что этим их роль исчерпана. Причиной страха могут быть и блокировки любви и жизненных влечений, и различные фобии, но особенно важное значение неизменно отводится греху. Исследуем, какие конфликты, порожденные страхом, играют ведущую роль в католичестве, и как они в нем решаются.

Как и всегда, мы должны отказаться от попыток рассмотреть проблему во всем ее впечатляющем разнообразии, в полноте ее определений и на всех бесконечных этапах ее исторического развития. Я ограничусь несколькими случаями из собственной практики, когда католическая вера, как духовная и религиозно значимая, невероятно сильно манила тех, от кого этого меньше всего ожидали, а именно – протестантов, воспитанных в евангелической вере и преданных ей довольно долго, до тех пор, пока они – без давления со стороны католической пропаганды – к собственному изумлению, а возможно, и к ужасу, не чувствовали, что непреодолимо захвачены католичеством и будто одержимы то ли внутренней навязчивой идеей, то ли высшей силой. Если излагать подробно, этих случаев хватило бы на целую книгу, и потому я приведу лишь некоторые примеры, ясные и очевидные, и дополню их замечаниями и общими фразами. Надеюсь, неизбежная краткость этого метода не заставит читателей подозревать меня в поверхностном подходе. Свои психологические выводы я подтвердил на примере многих католиков, проходивших у меня анализ.