Деревянные пушки Китая - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Волынец cтр.№ 46

Казачий есаул Помпей Поликарпович Пузино не догадывался про эти слова «классика марксизма». Но спустя три года после успешного боя в заливе Де-Кастри именно он основывал на берегу Амура станицу Михайло-Семёновскую – ныне райцентр в Еврейской автономной области Дальневосточного федерального округа.

Но прежде чем продолжить историю русско-китайского взаимодействия на берегах Амура, попробуем рассмотреть некоторые особенности геополитического положения России и Китая и их взаимоотношений с «цивилизованным» Западом. В наши дни мир с интересом и тревогой наблюдает, как страны Запада пытаются надавить на Россию президента Путина. С не меньшим вниманием мир смотрит на непростые отношения США и стран Евросоюза с большим Китаем. РФ уже находится в состоянии новой «холодной войны» с Западом, а про возможность «горячей» войны США с Китаем не писал только самый ленивый футуролог.

Но мало кто помнит, что всё это уже было полтора века назад – когда западная коалиция с поправкой на нравы XIX столетия с очень похожими целями одновременно «давила» и на Россию и на Китай. Прошедшие следом друг за другом в 1854–1860 годах боевые операции сильнейших в то время мировых капиталистических держав Запада против феодальных Китая и России были именно полицейскими «войнами». В отличие от обычной войны, направленной на тотальный разгром, а то и полное завоевание неприятеля, «полицейская» война преследует более узкие цели.

В XIX столетии Англия и Франция во время «опиумных войн» с Пекином или Крымской войны с Петербургом вовсе не пытались завоевать ни Россию, ни Китай, они «всего лишь» стремились поставить на место обе империи – заставить феодальный Китай, самодостаточный и надменный, раскрыться для экономической экспансии их капитала, а феодальную Россию, столь же надменную и самоуверенную, отвадить от вмешательства в их европейские и мировые дела.

Удивительная шутка история – спустя полтора столетия, в начале XXI века, проблемы Запада в изменившемся мире всё те же: слишком самостоятельная экономика большого Китая и вмешательство России в европейскую и мировую политику. В XIX столетии ведущие страны Запада решили эти проблемы «полицейскими» войнами, когда почти одновременно проследовала серия «опиумных» войн против Китая и Крымская война против России.

В итоге этих «полицейских» войн Китай, ранее самоуверенно игнорировавший «западных варваров», вынужден был поставить свою богатую экономику под фактический контроль Запада, а Россия, ранее активно действовавшая то в Турции, то в Венгрии, то на землях Польши, получила показательный щелчок по носу в виде разгромленного Севастополя и ликвидированного Черноморского флота.

Эти «полицейские» войны стали возможны только благодаря явному экономическому, научно-техническому и, как следствие, военному превосходству Запада над Российской и Цинской (Китайской) империями. И если суть и ход Крымской войны 1853–1856 годов российскому читателю понятны, то прошедшие одновременно «опиумные» войны Запада с Китаем известны куда меньше и требуют пояснений.

Маньчжурская династия Цин, правившая в Китае три столетия до самого начала XX века, была исторической ровесницей династии Романовых в России. Оба монаршьих рода начали своё восхождение в XVII веке, достигли расцвета в XVIII столетии и почти одновременно пали в начале ХХ. И как это ни покажется странным русскому читателю, но внешнее и внутреннее положение обеих раскинувшихся по соседству огромных континентальных империй, при всём культурном и даже расовом различии, имело немало общего.

Обе страны до начала XX века – аграрные феодальные государства с патриархальными и традиционными крестьянскими общинами. Причём Китай, где основная масса крестьянского населения была формально свободной, в этом плане долгое время выглядел даже более развитым, чем Россия, значительная часть населения которой в середине XIX столетия всё ещё оставалась крепостной. К тому же Китай был куда богаче и многолюднее – в эпоху Александра Сергеевича Пушкина бюджет китайских императоров в серебре в три-четрые раза превосходил бюджет петербургских царей, равно как и население Поднебесной тогда было в четыре раза больше населения России.

Правда, аграрное перенаселение сыграло с Китаем злую шутку – обе империи были беременны страшным крестьянским бунтом, аграрной революцией, но в Китае по указанной выше причине эти социальные катаклизмы разбушевались на полвека раньше, вылившись в грандиозную крестьянскую войну «тайпинов» в 50–60-е годы XIX века, которая станет историческим предшественником крестьянской войны коммунистов Мао Цзэдуна.

В России похожую крестьянскую войну в те же годы на полвека отсрочит отмена крепостного права. И если в романовской империи накануне революций XX столетия были бывшие крепостные и помещики, бывшие их владельцы, безземельные крестьяне и «кулаки», то в цинском Китае безземельные крестьяне противостояли в основном мелким землевладельцам из сельской интеллигенции, порождённой тысячелетиями «азиатского способа производства».

Было в Китае и ещё одно противостояние, где главной движущей силой были «хакка» («кэцзя», буквально – «гости»), потомки древних переселенцев, которых издавна презирали и притесняли коренные кланы. Кстати, будущий отец китайских реформ Дэн Сяопин был именно «хакка».

До начала ХХ века обе страны – Китай и Россия – абсолютные монархии, где далёкие от подвластных народов династии правят, опираясь на военно-бюрократическое сословие, и даже разговаривают на ином языке, чем их подданные. Здесь онемеченные и европеизированные Романовы были, по сути, столь же инородны русским крестьянам, как и маньчжурские богдыханы ханьскому народу Китая.

Кстати, Романовы считались номинальными родственниками Ивана Грозного, который по материнской линии, через князей Глинских, был потомком разбитого на Куликовом поле темника Мамая, происходившего из правящего рода племени чжурчжэней, некогда продавших в рабство будущего Чингисхана. Но к ханам чжурчжэней возводил своё происхождение и род Айсинь Гиоро, семейство цинских императоров. Так что правящие династии Санкт-Петербурга и Пекина могли бы при желании считать друг друга дальними родственниками. Но они такого желания не имели – императорский двор в Пекине искренне считал европейцев дикими и опасными варварами, а императорский Петербург вполне «по-европейски» презирал каких-то там азиатов…

И если уж проводить параллели дальше, то русские тайные общества – от декабристов до «Народной воли» – будут во многом похожи на тайные общества Китая, готовившие антицинские заговоры и восстания в XIX веке. А совершавшие в начале XX столетия теракты против маньчжурской аристократии революционеры Сунь Ятсена будут аналогичны в практике и идеологии русским эсерам, социалистам-революционерам. Нарождавшаяся буржуазия обеих империй так же будет одинаково слаба перед экспансией внешнего капитала и столь же похожим образом враждебна своим правящим династиям.

Главное отличие и преимущество романовской России перед цинским Китаем заключалось в одном – Российская империя в наследство от реформ Петра I получила соответствовавший требованиям нового времени военный и дипломатический аппарат. Русские регулярные вооружённые силы, их устройство, включая военную промышленность и военное образование, техника и тактика соответствовали развитому европейскому уровню, а европеизированная элита страны не была так наглухо закрыта для изучения передовых достижений и новшеств, как это до конца XIX столетия было в цинском Китае.