Вся жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Зеталер cтр.№ 9

Так закончился первый год работы Андреаса Эггера для фирмы «Биттерман и сыновья». В честь введения в эксплуатацию Первой Венденкогленской подвесной канатной дороги – это официальное название использовали только бургомистр и туристы, а местные называли ее попросту Синяя Лизль, так как кабинки были ярко-синие, а спереди несколько плоские, чем напоминали супругу бургомистра, – на верхней площадке состоялась грандиозная церемония открытия: толпа уважаемых гостей, замерзая в тонких костюмах и легких платьях, стояла и слушала, как священник благословляет канатную дорогу, пытаясь перекричать ветер, который к тому же трепал его сутану, делая ее похожей на всклокоченное оперение галчонка. Эггер стоял среди других рабочих на горе чуть ниже Черепа Великана. Как только люди на платформе начинали аплодировать, он тоже поднимал руки высоко над головой и воодушевленно вскрикивал. Сердце его наполнялось особенной гордостью и величием. Он понимал, что причастен к грандиозному свершению, превосходящему его собственные силы и даже силу его воображения, способному приблизить светлое будущее не только для жителей долины, но и для всего человечества. С тех пор как по Синей Лизль во время пробного запуска несколько дней назад осторожными рывками, без каких-либо происшествий поднялась первая кабина, горы, казалось, лишились частички своего многовекового могущества. А ведь скоро построят и другие канатные дороги! Руководство фирмы продлило договоры почти со всеми рабочими и представило планы строительства еще пятнадцати подвесных дорог, среди которых даже нашлась немыслимая конструкция, предполагающая доставку пассажиров на гору вместе с рюкзаками и лыжами не в кабинках, а в свободно парящих над землей деревянных креслах. Эггер счел эту идею смехотворной, хотя втайне восхищался инженерами: какие только фантастические замыслы не возникают в их головах! А их уверенность и блеск всегда безупречно начищенных ботинок не в состоянии затмить ни пурга, ни летняя жара.

Почти четыре десятилетия спустя, а именно летом 1972 года, прожив еще полжизни, Андреас Эггер стоял на том же месте и наблюдал, как высоко над головой серебристые блестящие кабины бывшей Синей Лизль стремительно, с едва слышным жужжанием плывут наверх. А там, на платформе, двери кабины открывались с протяжным шипением, выпуская наружу толпу туристов, которые потом разбредались во все стороны и заполоняли склоны, как пестрые насекомые. Эггера возмущали люди, бездумно взбирающиеся по каменистой осыпи в вечных поисках каких-то сокрытых чудес. Хотелось встать поперек дороги да высказать, что он о них думает, но в действительности Эггер и сам не знал, в чем собирается их упрекнуть. Но все же он смог признаться самому себе, что втайне завидует людям, выбравшимся на загородную прогулку. Они прыгали по камням в кроссовках и шортах, сажали детей на плечи, улыбались в объектив фотоаппарата. А он был никуда не годным стариком, он только и мог радоваться, что еще в состоянии ходить более или менее прямо. Давно Эггер на этом свете, он видел, как тот меняется, как жизнь с каждым годом идет все быстрее, и считал себя пережитком прошлого, частью давно утраченного времени, колючим кустом, который, собрав последние силы, тянется навстречу солнцу.

Вслед за торжественным открытием верхней станции канатной дороги настали самые счастливые месяцы в жизни Андреаса Эггера. Он ощущал себя маленьким, но оттого не менее значимым колесиком гигантской машины под названием «прогресс». Иногда, засыпая, он представлял, как сидит в животе у этой машины, неудержимо прокладывающей себе путь через леса и горы, как с него сходит семь потов, но тем самым он помогает ей продвигаться вперед. Выражение семь потов Эггер взял из потрепанной книжки для чтения – Мари нашла ее под скамьей в трактире и вечерами зачитывала ему отрывок-другой. В той книжке, помимо всяческих рассуждений о городской моде, садовых работах, содержании мелких домашних животных, а также расхожих нравоучений, нашлась и повесть. Главный герой, обедневший русский дворянин, на протяжении целой зимы вез в карете через пол-России свою возлюбленную, одаренную необычными способностями девушку-крестьянку, чтобы спасти ее от преследования слепо верящих в Бога деревенских старейшин, и ее отца в том числе. Повесть закачивалась трагически, зато содержала в себе множество так называемых романтических сцен, Мари зачитывала их с легкой дрожью в голосе, а Эггер испытывал диковинную смесь отвращения и восхищения. Прислушиваясь к словам Мари, он чувствовал, что под одеялом медленно разливается жар, способный, как ему казалось, вскоре заполнить всю хижину. Каждый раз, когда обедневший дворянин и крестьянская дочь мчались в своей карете по заснеженной степи, слыша за собой топот лошадиных копыт и гневные крики преследователей, и когда она, охваченная ужасом, бросалась в объятия своего спутника и задевала подолом испачканного в дороге платья его щеку, Эггер доходил до предела. Отбрасывая одеяло прочь, горящими глазами он смотрел в мерцающую темноту под потолком. Тогда Мари бережно убирала книжку под кровать и задувала свечу.

– Иди ко мне, – шептала она в темноте, и Эггер повиновался.

В конце марта 1935 года, после захода солнца, Эггер и Мари сидели на пороге своего дома и смотрели на долину. Последние недели выдались снежными, но неожиданно наступившее тепло вот уже два дня возвещало о начале весны, повсюду таял снег, а птенцы ласточек днем высовывали клювики из гнезда под крышей. С утра до вечера ласточки таскали в клювах своим птенцам то червяков, то жучков, Эггер даже сказал как-то: мол, их помета хватит на фундамент для еще одного дома. Мари любила птиц, считала их крылатыми оберегами, которые отводят от дома всякое зло, так что они договорились оставить гнездо и помет как есть.

Эггер разглядывал деревню и противоположную сторону долины. Во многих домах уже зажегся свет. Недавно в долину провели электричество, так что порой можно было разглядеть то в одном, то в другом окошке, как старик крестьянин, сидя у себя комнате, удивленно уставился на яркую лампу. Загорелись огни и в лагере, из тонких железных труб в затянутое облаками вечернее небо вертикально вверх поднимался дым. Издалека казалось, будто облака привязаны к крышам домов тонкими нитями и висят над долиной, подобно громадным, бесформенным воздушным шарам. Кабины Синей Лизль замерли на месте. Эггер представил, как именно в этот миг два специалиста-техника ползают с масленками в руках в машинном отделении, смазывая шестеренки механизма. Только-только закончилось строительство еще одной канатной дороги, а для третьей в соседней долине уже начали вырубать в лесу просеку, шире и длиннее, чем первая и вторая вместе взятые. Эггер смотрел на собственный клочок земли, лежащий перед ним на крутом склоне, весь покрытый снегом. Он чувствовал, как внутри него маленькими теплыми волнами поднимается тепло: он доволен жизнью и больше всего хотел бы прямо сейчас вскочить и прокричать о своем счастье на весь мир, но Мари сидела рядом так спокойно и тихо, что он тоже не сдвинулся с места.

– Думаю, нам бы надо побольше овощей, – сказал он. – Я могу расширить огород. Тот, что за домом. Сажали бы картошку, лук, еще что-нибудь.

– Да, было бы неплохо, Андреас, – ответила Мари.

Эггер взглянул на нее. Обращалась ли она к нему прежде по имени? Нет, такое впервые, и как необычно! Тыльной стороной ладони Мари потерла лоб. Эггер отвернулся.