– Заходи.
Белый впустил Борьку в квартиру. Тот быстро разделся, надел
тапочки и, проходя в комнату, как всегда, бросил взгляд на портрет, висевший в
гостиной. Отец Белого. Капитан, работал в органах, погиб при исполнении
служебных обязанностей два года назад. Серега не скрывает, что пойдет по его
стопам. Признался как-то, что хочет отыскать гада, что всадил отцу в сердце
заточку.
Они вошли в комнату, сели. Комната простая, без наворотов:
два небольших удобных кресла, тахта, письменный стол, шкаф, телевизор на
тумбочке и палас на полу. Борьке всегда нравилась уютная скромность, может,
потому, что он рос в иной обстановке.
– Что за разговор? – Белый потянулся за
сигаретами.
– Мне нужна твоя помощь. Это насчет Варьки.
Брови Белого насмешливо взлетели вверх:
– Опа! А кто-то не так давно утверждал, что эта история
пересекла финальную черту.
– А я припоминаю, как кто-то из-за Алиски мне морду бил
в конце прошлого года, – парировал Борька.
– Один – один, – кивнул Белый. – Так что там
у тебя за проблемы, старик?
– Вот именно – проблемы. Я только сейчас понял: она не
такая, как другие. Она и в самом деле особенная. Понимаешь, я с самого начала
повел себя с Варькой не так. Мне казалось, ну, девчонка, хрупкая, трогательная,
романтичная. Я ей нравлюсь, это же за версту видно, начнем встречаться,
глядишь, душа и оттает. – Боря поморщился и после короткой паузы продолжил
с таким пылом, словно боялся, что Белый его перебьет и он так и не скажет
самого главного: – И действительно, я к ней очень быстро привык, как привыкают
к теплому, уютному, без чего трудно обходиться. Меня, конечно, слегка
раздражала ее наивность, ее умение приходить в восторг по любому пустяку, но
после того, как мы разбежались, я понял, что мне не хватает всего этого. Я
будто дышу вполсилы, – признался Борька и, взглянув на Белого с вызовом,
выпалил: – В общем, я хочу ее вернуть!
– А-а-а, тогда тебе придется совершить поступок, и по
возможности хороший!
– Издеваешься? – психанул Борька.
– Ни в коем случае, просто трезво смотрю на
вещи. – Белый с силой раздавил окурок в пепельнице. – Ладно, я на
твоей стороне, тем более что я некоторым образом приложил к этому руку.
15
Варя сидела с Дашей и Белым в «Кашалоте» и ела подтаявшее
мороженое. Она не хотела идти на этот вечер с танцами, но нужно знать Дашу.
Когда она чего-нибудь очень хочет, она этого непременно добивается. А тут еще
мама пристала: иди да иди! Буквально выпихнула ее за порог, нарядив в новую
ультрасовременную кофточку.
– Девчонки, хотите новость? – Белый потягивал
коктейль через соломинку.
– Приятную? – Даша обернулась к нему.
– Как посмотреть. Поговаривают, что Дондурей прослышала
о том, что мы спектакли с Кахобером ставили, и затеяла создать постоянный
драмкружок.
– Это она выслуживается, в директорши метит на место
Федора, – заметила Варя и услышала нарочито радостный голос:
– О, надо же какая встреча!
– Да, такую встречу случайной не назовешь, –
пробормотала она, укоризненно взглянув на подружку.
Та отвела глаза, правда, вины в них никакой не
проглядывалось, скорее желание, чтобы Варя на нее не злилась. Конечно, это
Дашкина работа! Ее и ее любезного Белого. Мало того что притащили ее сюда, так
еще и Борю об этом поставили в известность. Вот кому Белый ходил звонить минут
пятнадцать назад.
– Можно присесть? – Боря взялся за спинку стула.
– Садись, чего как не родной, – улыбнулся своей
голливудской улыбкой Белый. С него как с гуся вода. Он взглянул на Варю,
перевел взгляд на Борьку и бодро так произнес: – Ну, вы тут поболтайте пока, а
мы с Дашей потанцуем.
Решив, что его стратегическая задача выполнена, Белый увел
Дашу танцевать.
Что Варе оставалось делать? Не устраивать же сцену на глазах
у всех! Не обвинять подружку в предательстве! И вообще рано или поздно это
должно было случиться. Сколько можно избегать друг друга? Варя покосилась на
Борю. Сердце билось медленно-медленно… Это раньше оно выпрыгивало из груди,
стоило Варе оказаться рядом с Борей, а теперь ему словно было лень гонять по
венам кровь.
– Варь, давай поговорим.
– Давай, – безлико отозвалась она, тыча ложку в
мороженое и устраивая из него кашу. – Ты же за этим сюда пришел.
– Ты можешь этого не делать? – раздался его
раздраженный голос.
– Хорошо! – Варя резко отодвинула от себя
вазочку. – Я тебя слушаю.
Он помолчал, собираясь с мыслями, а потом произнес такое,
чего Варя никак не ожидала услышать:
– Знаешь, я многое понял за эти дни. В общем, если не
возражаешь, давай попробуем начать все сначала. Как будто ничего не было.
Она растерянно взглянула на Борю:
– Но ведь я же неисправимая мечтательница.
– Это лучшее, что в тебе есть, – поспешил сказать
он.
– Две недели назад ты так не думал, – напомнила
она.
– Мне не нужно было так говорить в тот день. Я совершил
ошибку. Наверное, я растерялся, потому что мне тоже было нелегко. Я не знал,
как себя вести…
– А теперь знаешь? – удивленно перебила Варя.
– Да. Теперь знаю. Я понял одну простую вещь. Без
таких, как ты, мир станет серым и пресным, в нем будет скучно жить. Я все время
пытался выдать твои достоинства за недостатки. Больше этого не случится.
Обещаю. Ты можешь меня простить?
Варя на миг задумалась, прислушиваясь к своим чувствам, и
ответила медленно и взвешенно, глядя ему в глаза:
– Да. Могу.
Борис шумно вздохнул, его напряженное лицо осветилось
улыбкой.
– Значит, мы все уладили и… – заметив ее медленное
покачивание головой и плотно сжатые губы, он осекся: – Что-то еще?
– Да, – произнесла Варя.
– Что?
– Как быть с Аленой?
– Ну при чем здесь она? – выкрикнул Борис. –
Я говорю о нас с тобой!
– А думаешь о ней! – Варя тоже не выдержала,
повысила голос. – Может, скажешь, что ты ее не вспоминаешь? Не сравниваешь
ее и меня? Вот видишь, молчишь, – укорила она, хотя и не хотела этого
делать.
– Не по той причине, по которой ты думаешь. Я просто не
знаю, как тебя убедить, что все это ушло и уже не вернется.
– Но мне-то от этого не легче! Неужели ты не понимаешь,
что я все время буду думать, что она между нами, что нас трое.
– Хорошо. Допустим. Но тогда скажи, что я должен
сделать, чтобы ты перестала так думать?
Варя молча посмотрела ему в глаза. Ей вдруг пришло в голову,
что с этим ничего нельзя поделать. Это как паранойя. Будет преследовать тебя,
пока не излечишься с помощью какого-нибудь лекарства, или стресса, или еще
чего-нибудь сильнодействующего. С непослушных губ сорвалось признание: