Группи: Sex, drugs и rock’n’roll по-настоящему - читать онлайн книгу. Автор: Дженни Фабиан, Джонни Бирн cтр.№ 2

Но еще более удивительны хвалебные рецензии, поступавшие из самых неожиданных кругов критической мысли. Книгой восторгался Артур Кестлер, прославленный интеллектуал из Центральной Европы, в котором вряд ли можно было заподозрить интерес к такой литературе; его примеру последовал и Десмонд Моррис, автор знаменитой «Голой обезьяны». Даже учитывая излишний энтузиазм, который сопровождает начало любой новой эпохи (за примером далеко ходить не нужно: вспомните хотя бы краткое увлечение уважаемых экспертов творчеством The Spice Girls), они не сильно ошиблись. Моррис рекомендовал читать книгу как социологический документ, и какими бы намерениями ни руководствовались изначально Фабиан или редакторская рука Бирна, именно таким документом и стала «Группи». Возможно, наименее искушенные читатели принимали шумиху вокруг повести за чистую монету (издание в мягкой обложке гордо объявлено «версией без купюр», хотя текст изначально обошелся без сокращений: на фоне отчаянных битв с цензурой даже самые оголтелые моралисты понимали, что тут случай особый), но ее подлинное обаяние, как стало очевидно спустя три десятилетия после публикации, заключается в точности, с которой она отразила реальность.

Для начала, там описан весь антураж уникальной среды, где контркультура смыкается с рок-бизнесом, с редкими экскурсами в глянцевую журналистику. Дуэт соавторов ведет повествование в отрешенном, невозмутимом стиле, отразившем благосклонную позицию, которую контркультура заняла в отношении действий, способных (и в ту пору, и, к сожалению, сейчас) вызвать приступ обывательского негодования. Религиозные радикалы могли разражаться апокалиптическими проповедями, однако в противоположном крыле, в оплоте хиппи-андерграунда, истерик никто не закатывал. Несмотря на обилие сцен секса — а их на страницах «Группи» немало даже для нынешних времен, — в них не найти ничего в буквальном смысле сексуального; описания приема наркотиков также сухи и прозаичны. Если Кэти отсосала кому-то из шишек рок-бизнеса или измяла свой вельветовый прикид в объятиях очередного музыканта — невелика беда (единственной ее заботой была мысль, не толстеют ли от спермы); если она выкуривала косяк, глотала таблетку, принимала «мэнди» ^[1] или другой стимулятор, ну и что? Куда без этого. Что же касается рок-н-ролла, Фабиан всячески старается подчеркнуть, что речь идет не о поп-жвачке, а о передовых рубежах развития музыки. Подобно нормам морали, репутациям свойственно меняться, но перекличка псевдонимов в рассказе Кэти (в оригинальной версии книги названия рок-групп для удобства выделялись курсивом) маскировала настоящих титанов шестидесятых Pink Floyd, Spooky Tooth, The Animals, The Soft Machine, Family, The Nice, Эйнсли Данбара и Джими Хендрикса.

Исторический фон книги — для тех, кто жил в ту эпоху, и для всякого, кто не жил, но без ума от нее, — навевает чудесные воспоминания. Продираясь сквозь едва зашифрованные noms-de-plume ^[2], можно узнать «The Speakeasy», любимейшее место для сборищ всех деятелей рок-индустрии; «Middle Earth», его хиппи-эквивалент; «Roundhouse», духовного преемника последнего, а также Тею Портер — художницу-модельера, которая снабжала лондонских модников лучшими шелками, атласами и другими фантастическими тканями.

Какое же впечатление оставляет книга? Все читательские сомнения рассыпаются о запечатленный в ней триумфальный образ женщины, которая если не манипулирует своим окружением, то уж точно контролирует все вокруг. Нигде в своем рассказе Кэти не выглядит покорной и нещадно эксплуатируемой жертвой. Вместо этого, выражаясь языком следующего поколения, она целиком «в своем праве». Кроткая, покладистая, но точно не дура. Мужские персонажи, напротив, выглядят туповатыми. Они тщеславны, эгоцентричны, требовательны — как капризные дети. Но ведь это шестидесятые: эпоха, когда сексуальная революция потакала исключительно сильному полу. Кэти сознательно играет подчиненную роль, но ее острый ум не дает ни единой осечки.

По мере приближения нового века шестидесятые (до неузнаваемости мифологизированные пропагандой всех мастей) остаются поворотным десятилетием предыдущего века, предметом несметного числа сопоставлений и упреков. И как гласит избитое клише, прошлое — действительно совсем другая страна; да, в те времена мы думали и жили совершенно иначе, чем теперь. Для тех, кто желает знать, как все было на самом деле, «Группи» и сегодня остается великолепным ориентиром.

Джонатон Грин,

январь 1997 года

Как только я подцепила Найджела Бишопа, мне сразу стало ясно: тут я попала в точку. Гораздо круче заявиться в клуб с музыкантами, чем толкаться в зале вместе со всеми остальными. Нет, я вовсе не прочь потолкаться в зале, просто раньше я ничего другого и не пробовала. Теперь же я была на особом положении: меня пускали в гримерку, и я мгновенно стала крутой. Я была знакома с самими The Satin Odyssey — тут есть чем гордиться. The Satin Odyssey первыми из андерграундных групп выбились в люди. А начинали они в «UFO», любимом клубе всей нашей тусовки.

Вообще-то, это был единственный клуб, где играли действительно интересные команды вроде The Satin Odyssey. Именно они научили народ серьезно работать со звуком и светом, и под их музыку я отправилась в свой первый кислотный трип, в результате которого у меня совершенно съехала крыша — и назад уже не вернулась.

Найджел был у них менеджером, и я не особо стремилась к общению с ним, пока не сообразила, кто он такой. Тут я сразу впечатлилась и подумала, что было бы кайфово пролезть за сцену и познакомиться с The Satin — особенно с Беном.

Все вокруг только и твердили, какой он странный. Поскольку песни для группы писал именно он, до слушателей долетали разрозненные обрывки его мыслей, словно сигналы с безумной сказочной планеты, где ничто не имеет значения, но все исполнено глубокого смысла.

Глядя на его темный силуэт на сцене, я часто мечтала о нем.

Лица было почти не различить в мельтешении и вспышках сценического света, и все же Бен мне нравился.

А когда я рассмотрела его под голой лампочкой гримерки, он понравился мне еще больше. Тонкий нос разделял глубокие впадины под очень темными глазами; бледная кожа невыносимо туго обтягивала костистое лицо. Бен был худой и высокий, а глаза у него сияли тем лихорадочным блеском, какой бывает у тех, кто ест ЛСД без продыху.

Казалось, у него нет ничего общего с остальными тремя участниками группы. Он полностью погрузился в себя, то и дело улыбаясь своим мыслям.

Поближе познакомившись с ребятами, я поняла, что все они не меньше Найджела беспокоятся за Бена. Они с тревогой обсуждали, что он вот-вот слетит с катушек, если не побережется, и жаловались, что в таком состоянии с ним невозможно работать над новыми песнями.

Не только музыкантам было сложно достучаться до Бена: я безуспешно пыталась дать ему понять, что он мне нравится, но реакция оставалась нулевой, и я решила не давить.