Внук Донского - читать онлайн книгу. Автор: Максимилиан Раин cтр.№ 46

— Гресе на душу ял, переча указаниям владыки, с чаянием в разуме теим сметлив и светл. Взрастёшь князем велеславным и свет премудрости изольёшь по земле отчей, — вдохновенно высказался толстый монах и заторопился, — Грясти нать, служба вборзе починется.

Я окинул взглядом несколько страниц загадочной книги. Полная белиберда, набор бессмысленных заклинаний и дурацких картинок. Однако, как-то же удалось прежнему обитателю тела вызвать меня в этот век. По крайней мере, какая-то зацепка с моим хроноперемещением появилась.

Оставаться на предстоящий обед с обедней в нагрузку не хотелось, как меня не уговаривал библиотекарь. Хотелось поскорее распрощаться с навевающими самые грустные воспоминания местами. Велел ожидающим меня слугам запрягать лошадей в возок и вскоре трясся по дороге в город. На пригорке, откуда обозревалась панорама батиной столицы, отправил слуг с княжичевым барахлом дожидаться меня в городе у постоялого двора, а сам решил прогуляться дальше на своих копытцах. Не хотелось, чтобы гудцы меня видели вылезающим из княжеского возка, да и для здоровья полезно бывает, порой, иногда.

Поиски друзей начал с харчевни при постоялом дворе. Помещение почти целиком было набито празднующими горожанами. Взгляд зацепился за знакомый профиль Фоки, сидящего в окружении бандитского облика мужчин, хотя из-за мохнатых физий почти каждого теперь можно смело хватать и волочь в кутузку. Нет, обознался. Борода по-другому подстрижена. Теперь поневоле в каждом встречном буду искать черты погибшего друга. Так устроена человеческая психика. Надо будет заказать панихиду.

Музыкальные морды обнаружились в самой дальней части зала. Хотел было сразу подскочить к ним, как вдруг заметил напротив них обоих своих слуг. Молодые люди поедали кашу и увлечённо о чём-то переговаривались. Заправлялись ведь в монастыре. Вот, жучары, удалось развести моих простоватых друзей на хавчик. Короче, захотелось мне выяснить интерес, связывающий гудцов со слугами.

В заведение заходили люди разных сословий. Мест по праздничному дню почти не оставалось. Близко к гудкам сидела компания суровых воев, у которых как раз имелось одно незанятое место. Лица их в большинстве своём мне были незнакомы, за исключением Деменьши и Космыни. Воспользовался моментом, когда гудцы со слугами сильно отвлеклись на беседу, и с разлёта приземлил свой высокородный задок к воям за стол, не спросясь. Впрочем, откуда мне знать? Может, тут не приняты политесы. Объекты наблюдения оказались как раз за моей спиной.

Всё-таки надо было бы спросить разрешение. Ратная команда уставилась на меня, как на явившегося невесть откуда ярмарочного медведя. Ответно ощерился самой дружелюбной улыбкой.

— Баламошка, ты почто подмастерьем нарядился? — возник первый вопрос от круглолицего бородача.

Я завис, не зная, как ответить на такой странный вопрос. Ещё один вой средних лет посчитал нужным просветить коллег:

— Надысь зреша его в боярских портах при самом князе Юрие…

— С князем тартыжити докучило, к простолюдью стрекнулся? — юморнул его более молодой сосед.

У меня коротнуло волосы. Вот так запросто, не напрягаясь, вои раскрыли моё инкогнито. Почему же в таком случае они позволяют себе отпускать обидные обзывательства в адрес высокородной особы?

— В шуты его яли, — мрачно объяснил кряжистый бородач с мужественными складками на лице, по всем признакам старший среди сидящих здесь бойцов, — Воем был непутны, негли в скомрахах выправитеся.

— Обещал проставитися, — обиженно вспомнил Деменьша.

— Мужи славные! Для вас всё готов сделать, — выдал охрипшим от волнения дискантом.

Подозвал харчевника. В моей мошне на этот раз увесисто позвякивало серебришко из части выигрыша в таврели. Назаказывал на компанию самых дорогих вин сурожских да эллинских. Для закуси велел тащить на стол разнообразные мясные и рыбные блюда, жареные, тушёные, рубленые и верчёные. Разошёлся на десерт из фруктов и ягод разных, местных и заморских, свежих и вяленых. Бойцы круглили глаза и менялись в лицах.

— Да ты обилен паче, паря! — воскликнул всё тот же круглолицый, — Негли ми к князю притыкнутся кощуном?

— Онуфря завидит зельно, — хохотнул самый молодой вой.

На его залитом румянцем лице не имелось ещё ни одного волоска.

— Погодь те лоховати, Понтя. Баламошка тартыжити горазд, да песни потешны пети. Готов полтиной поступитися, иже поскору погонят его со двора, — со смехом ответил ему Онуфря.

— Не ты ли мнил благохитренным боярина Единца. Днесь он в порубе сидит, — не согласился с ним Понтя.

— А ты, возгря зелена, смолкни. Егда долг возвратишь, ноли глаголь. Вот схолоплю тя, бо холопы войны требны будут ми, — внезапно вызверился круглолицый.

Молодой вой обиженно умолк. Разговоры перекинулись на мелкие нерешённые проблемы их воинского коллектива. Я дальше не слушал своих новых знакомых, напрягая ушные раковины в сторону соседнего стола. Четверо подростков там с жаром обсуждали желание Мирона получить работу придворного музыканта. Эти вакансии, по словам моих слуг, были полностью заполнены. К тому же холопами. На всех низших, работных местах во дворце трудились холопы. Приглашать свободных людей со стороны и оплачивать труд дензнаками княжеским дьякам не желалось. Вот такая тут царила феодальная экономика.

Выходит, братьям-музыкантам надоело слоняться бездомными по городам и весям. Решили осесть в Галиче. Треша не радовался пожеланиям старшего брата, но против его авторитетного мнения не возражал. Как я понял, на решение Мирона отчасти повлияла невероятная красота мелодий, услышанных от неизвестного бродяжки.

— Найти бы сего мальца. В ноги бы ему сверзился. Несмь студно в казанники к нему пошед. Лады ведае ми паче. Талант ему вещий дан горний.

Ждан зачем-то захотел побахвалиться перед приятелями своим новым житьём-бытьём. Делать ему с Устином почти целый день ничего не надо:

— У княжича служба не тяготна. Дненощно лежати мочно и брюхо чесати. Присно есмо в порти доброй, в чоботах, сыты и с крышей над главой.

Но когда Мирон принялся упрашивать оказать протекцию у княжича для него и брата на место личных музыкантов, резко поменял полюса и принялся почему-то меня обливать помоями. В переносном смысле, конечно:

— К монахам ездит и библы паскудны тамо чтит. От тех библ порные разумом сокрушаются, а отроки тем паче. Люди бают, иже княжич филином сотворяется, инде собакою, аще преди сей потворы рудь людску сосе. Мы с Устином обнощь не спим, дабы он не достал нас и рудь не высосал.

— Страсти кои! — ужаснулся Тренька, — Я бы тея господина за версту отекал.

— Истинно сие, — согласился Ждан и продолжил хаять меня, — Челядинцы баяли, велел се желудей насобирати и сопряжити, дабы их вкушати. Все в хоромах глумятся над ним отай. Баламошкой кличут…

Совсем зажрались, лакеи чёртовы, охерели от безделья. Ничего, доберусь ещё до вас. Я от возмущения даже пропустил шлепок по затылку от соседского воя.