Северный крест - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Поволяев cтр.№ 67

Он был прав, но команды изменить курс пока не дал — для этого надо было окончательно убедиться, что Мурманский фронт перестал существовать, «Минин» продолжал проламываться сквозь льды на северо-запад.

Вскоре ледоколы, выстроившиеся за «Мининым» и державшиеся чёрного дымящегося канала, исчезли. Они отстали. Может быть, сделали это специально, поскольку их радисты также перехватывали радиограммы, которыми Архангельск забрасывал Мурманск.

«Минин» остался один.

Появились белые медведи — неуклюжие, с плавной, словно бы переливающейся походкой, ловкие и очень опасные — не дай бог столкнуться с ними человеку: белые, в отличие от бурых, жалости не знают.

Медведей пришло двое, скорее всего это была семья — он и она. Самец — солидный мордастый папаша со сладостно оттопыренной нижней губой, с которой под лапы стекали слюни, будто по некому водостоку, — пошёл по левому борту ледокола, самка — поменьше, поизящнее, помудрее своего повелителя, — обходила «Минин» с правой стороны. На правой стороне ледокола сгрудилось много женщин и детей, медведица будто знала это — через несколько минут с борта на лёд шлёпнулась половинка шоколадной плитки, медведица с довольным рявканьем подскочила к ней, ловко ухватила лапой, высоко подкинула вверх — шоколадка взвилась, словно птичка-жаворонок, вертикально, медведица открыла пасть, и лакомство всадилось прямо в распахнутый зев.

Люди, находившиеся на борту «Минина», дружно зааплодировали — не ожидали от зверя такой цирковой ловкости.

Следом на лёд полетела банка сгущёнки — редкая, дорогая штука, но тем не менее мамаша, приготовившая сладость для своего ребёнка, не пожалела её...

Медведица проворно подкатилась к банке, подцепила её лапой, осторожно поднесла к длинному чёрному носу, понюхала — с таким продуктом она ещё не сталкивалась.

Кто-то из женщин, прильнувших к борту, вздохнула жалеючи:

— Пропала банка. Лучше бы её с чаем распить.

— Ничего не пропало, — успокоил офицер в морской форме, пробегавший мимо. — Здесь медведи приручённые и вкус сладкого знают очень хорошо.

— Но что такое качественные бельгийские консервы, могут не знать.

— Знают. Хорошо знают.

Медведица покрутила головой, будто пыталась решить непосильную задачу, снова понюхала банку, взревела ушибленно, в следующую секунду поняла, что надо делать, рёв её угас, она ухватила банку обеими лапами и сдавила её.

Прочная банка не поддалась. Медведица издала недовольный рык и надавила сильнее. Банка с костяным щёлканьем треснула, в ломине показалась сладкая белая гуща. Медведица стремительно слизнула её языком, ещё раз надавила на банку лапами.

Сладкое тягучее молоко полезло из всех щелей. Медведица проворно забрякала языком, загремела банкой — расправлялась с молоком она ловко, в течение нескольких мгновений опустошила её, ни одной капельки не осталось.

Поняв, что в банке ничего больше нет, медведица рявкнула, зажмурилась обиженно, отбила банку от себя, как мячик, потом решила всё-таки ещё раз проверить жестянку — а вдруг там что-то осталось?

Ничего, увы, не осталось, и медведица злобно пихнула банку лапой. Банка громыхающим мячиком покатилась по льду, задребезжала, уткнувшись в твёрдый заструг, подпрыгнула игриво. Медведица поднялась на задние лапы — рост у неё был гигантский, людям, наблюдавшим за ней с «Минина», показалось, что головой своей она поравнялась с бортами низко просевшего ледокола, — вновь рявкнула и ловко поддела банку лапой.

Банка взлетела вверх, легко перемахнула через крупный, с потемневшей шапкой торос и нырнула в обнажившуюся, попыхивающую парком трещину.

Медведица остановилась, вновь глянула на ледокол.

Простая вещь — представление, которое устроила людям медведица, было хоть и незатейливым, однако напряжение, в котором находились пассажиры «Минина», спало, у людей даже лица сделались другими.

Как всё-таки мало надо человеку, чтобы прийти в себя. Так же мало требуется для того, чтобы человек вышел из состояния равновесия, вылетел из колеи: один маленький удар — и кувыркается уже Ванек в придорожной канаве, сапогами пыль сгребает, давится в истерике...

Получив ещё несколько шоколадок, медведица что-то прорявкала — судя по тону, довольное, и, проворно обежав ледокол спереди, переместилась на левый борт, к своему супругу, не обладавшему такими артистическими способностями, как его жёнка.

Льды делались всё прочнее и толще. Из промороженных просторов приносился резкий ветер, пробивал людей до костей, обваривал им лица, сдирал с чёрного курящегося следа дым, скручивал его в клубы и превращал в звонкое стеклистое сеево; вода в проломах, оставленных «Мининым», также покрывалась чёрным звонким льдом.

Капитан второго ранга встревоженным голосом переговаривался с машинным отделением — машина работала на пределе, шатуны расхлябанно громыхали, один из офицеров, занявший место кочегара, был обварен паром. Бед и забот становилось всё больше, а скорость движения «Минина» во льдах, наоборот, делалась меньше.

Двадцать первого февраля началось восстание в Мурманске, а двадцать второго «Минин» остановился во льдах — идти дальше было нельзя.

Миллер помрачнел: это походило на плен. Попрочнее, потяжелее, чем красный плен — из красного плена хоть убежать можно, а из ледового плена не убежишь.

— Нам надо сменить маршрут, ваше высокопревосходительство, — сказал Миллеру капитан второго ранга. — В Мурманск нам идти нельзя.

— Что вы предлагаете?

— Идти в Норвегию.

— Хорошая идея, — одобрил предложение кавторанга Миллер. — Только вначале надо выбраться из ледяной ловушки, в которой мы находимся.

— Надежда одна — смена ветра, — сказал кавторанг. — Ветер сменится, раздвинет льды... Нам-то и надо всего ничего, ваше высокопревосходительство, чуть-чуть только одолеть, а дальше машина сама справится.

Однако льды давили всё сильнее и сильнее, уже затрещали борта «Минина»; кавторанг с тревожным видом облазил трюмные помещения, каждый угол осветил электрическим фонарём — нет ли где течи?

Течей не было, хотя трюмы попахивали заплесневелой сыростью, на металлических балках поблескивали капельки влаги. Влага эта могла образоваться от разницы температур — в трюмных помещениях, особенно примыкающих к машинному отделению, где температура иногда поднималась так высоко, что люди, работающие там, раздевались до нижнего белья.

Миллер теперь каждый час наведывался в рубку и задавал один и тот же тревожный вопрос:

— Ну как, ветер не сменил направление?

Кавторанг с печальным видом качал головой:

— Нет.

По лицу Миллера пробегала тревожная тень, и он, озабоченно сгорбившись, покидал рубку. На сакраментальный вопрос командующего кавторанг давал половинчатый ответ, вторую половину он не озвучивал, придерживал, впрочем, делать это можно было до поры до времени — льды продолжали нагромождаться, крепнуть, обстановка становилась всё хуже и хуже.