Другая правда. Том 1  - читать онлайн книгу. Автор: Александра Маринина cтр.№ 46

* * *

Проснувшись, Настя вдруг ощутила, что злость закончилась. Исчезла, растворилась. На ее месте остались равнодушие и печальные сожаления. Какое странное сочетание…

За оставшийся до прихода Петра час она приняла душ, выпила кофе, прочитала длинное веселое письмо от Чистякова, написанное за те полчаса, которые он накануне отвел на общение с женой по скайпу, а также ознакомилась с предварительной «сметочкой», присланной с телефона деда-профундо. Цифры в смете радовали глаз и душу. Дед просил внести дополнения и уточнения, ежели таковые будут, и отправить ему, не затягивая, чтобы уже сегодня вечером обе стороны смогли принять обоснованное решение: берутся ли мастера за работу и готова ли хозяйка довериться их умениям и порядочности. Настя быстро внесла кое-какие дополнения (отчего же не дополнить, если финансы позволяют? При таких суммах, какие указаны в смете, остается еще возможность некоторого маневра в виде дополнительных выключателей и розеток, и полотенцесушитель в ванную можно поставить не на две секции, а подороже, на четыре, ну и еще кое-что по мелочи), честно обозначила верхнюю границу своих трат, за которую выйти никак не получится, и договорилась о времени встречи на новой квартире. Спокойного вечера за привычной любимой работой опять не случится, уже третий день подряд. Но дело есть дело, ремонтом нужно заниматься, сам он не сделается.

Петр опоздал на десять минут, но злость-то ушла… Настя даже не стала демонстративно смотреть на часы. С учетом всех обстоятельств впору и удивиться, что всего какие-то десять минут, могло быть намного больше, парень две ночи спал урывками, да и нервничал сильно. В уголке рта у Петра прилипла крошка, на верхней губе – тонкая полоска красного соуса, скорее всего, кетчупа, видимо, ел на ходу, пока бежал от метро к маршрутке.

Она приветливо улыбнулась.

– Понимаю, что домашнее задание вы не делали, у вас не было на это времени, вы его потратили на борьбу за правду, – сказала она почти ласково. – Поэтому я предлагаю вам для начала запить свой завтрак, который вы только что закончили жевать, и немного поговорить. А потом продолжим работать. Я обещала вам разговор о правде, мы его начали, но не закончили, так вот, теперь, мне кажется, самое время для него.

На лице Петра проступило облегчение.

– Что, и ругать за вчерашнее не будете? – с надеждой спросил он.

– Не буду. Ругать имеет смысл того, кто точно знает, что поступает плохо или неправильно, но все равно поступает. Если человек искренне не понимает, почему это неправильно или плохо, то его бессмысленно ругать, ему нужно объяснять. Вот этим я и собираюсь заняться. Не возражаете?

Петр с готовностью кивнул и уселся за стол, а Настя принялась варить кофе и выставлять коробки с печеньем и вазочку с маленькими вафельными кубиками.

– Начнем с простого, – неторопливо говорила она. – Перед вами стоит человек и с горящими глазами вещает о необходимости соблюдения личной гигиены. Вы смотрите на него и видите, что руки у него грязные, под давно не стриженными ногтями черные полосы, волосы давно не мыты. К тому же от него довольно противно воняет. Что вы будете думать? Имеет право такой человек поучать вас и заставлять регулярно и тщательно мыться?

Петр рассмеялся.

– Ну вы спросили! Это что, тест такой?

– Отнюдь, это просто пример. Ответ, как я понимаю, для вас очевиден. Теперь подумайте, имеет ли право человек требовать правды о других, если он не в состоянии сказать правду о себе самом, причем даже не публично, а потихонечку, в темной комнатке, запершись на все замки, себе самому?

– Я не понял, – он выглядел озадаченным. – Вы хотите сказать, что я скрываю от вас какие-то страшные секреты? Что я на самом деле агент влияния или шпионю в пользу иностранного государства, что ли? Или вы думаете, что у меня есть корыстные мотивы и я хочу раскопать правду, чтобы потом шантажировать эту Лёвкину и ее напарника Гусарева? Или что?

Настя смотрела на него с интересом. Сделала глоток кофе, откусила печенье, сжевала, сделала еще глоток.

– Подолгу мама молчала? – негромко спросила она. – День? Два? Неделю? Сколько?

– Мама? – недоуменно переспросил Петр. – Молчала? Вы о чем?

– О том, что когда вы были маленьким и мама на вас сердилась, она переставала вас замечать и разговаривать с вами. Было такое?

Молодой человек в изумлении уставился на нее:

– Откуда вы знаете? Вы что, знакомы с моей мамой? Или вам кто-то рассказал?

– Нет, с вашей мамой я не знакома и никто мне ничего не рассказывал. У нас с вами нет общих знакомых, которые знали бы вас с детства.

– Тогда как вы узнали?

– Давно живу, – усмехнулась она. – У психологов есть такое понятие – насилие молчанием. Можно дать ребенку по попе ремнем, а можно с ним не разговаривать, и то и другое – насилие. Вас не замечали, мимо вас ходили, как мимо пустого места, вас ни о чем не спрашивали и не давали никаких указаний, не интересовались вашим самочувствием, настроением, отметками в дневнике. Если обычно мама могла спросить, что вы хотите на ужин, жареную картошку или блинчики, то теперь перед вами молча и со стуком ставят тарелку и оставляют на кухне в одиночестве. И вы ели, даже когда не были голодны или вам было невкусно. Если раньше вы могли сказать, что не хотите идти в школу в синей шапке, а хотите надеть зеленую, то в дни наказания вы покорно надевали то, что мама выдала, а то и швырнула в полном молчании и не глядя на вас. Знаете, что в такие моменты происходит в голове у ребенка? Он начинает думать: «Мои желания и мои мысли не имеют значения для самого важного в моей жизни человека. И сам я не имею значения. Меня как будто нет. Я – ничто». Такими словами сам ребенок, конечно, не думает, но чувствует он на уровне подсознания именно это, поверьте мне.

– Но я так не думал! – воскликнул Петр. – Честное слово! У меня и в мыслях такого не было, я же помню. Если бы я такое думал, то уж точно не забыл бы.

– А вы и не забыли. Вы отлично все помните. Только признаваться в этом самому себе не хотите, поэтому и загнали поглубже, в подсознание. Вы были умным и способным мальчиком, и вы чувствовали свой потенциал. Дети всегда интуитивно чувствуют такие вещи о себе. «Я хорош и я достоин», – говорила одна ваша часть. «Я не имею значения, я – полное ничто», – нашептывала другая. Вы сами про себя знали, что умны и неординарны, но ведь мама – самый главный человек на свете! – дает понять, а то и впрямую говорит, что вы ни на что не годитесь и все делаете плохо и неправильно, и вообще ваше существование и ваша личность не имеют никакого значения, с вами можно не считаться, вас можно и нужно не замечать. А вдруг она права? А вдруг вы и в самом деле обыкновенный никчемный тупица, и если вы попытаетесь высунуться со своим умом и неординарностью, со своей способностью глубоко и тонко чувствовать, то вас поднимут на смех? Вам очень хочется, чтобы вас заметили и оценили. Но вам очень страшно стать объектом критики и насмешек. Кстати, если вам говорят, что вы слишком болезненно воспринимаете критику, то имейте в виду: ноги растут именно из молчания вашей мамы. Внутри вас все эти годы бушует жесточайший конфликт между «я хорош» и «я – ничтожество, не имеющее права на желания, вкусы и предпочтения», и все, что хотя бы краешком задевает поле этого конфликта, отдается в вас непереносимой болью. Применительно к нашей с вами сегодняшней ситуации это выглядит примерно так: вы хотите написать художественное произведение, вы уверены, что у вас есть талант и вы сможете создать нечто интересное и необычное, но вы боитесь, что вас в лучшем случае просто не заметят, а в худшем – оголтело раскритикуют и забросают гнилыми помидорами. Вы пытаетесь всеми силами этого избежать. Если просто не заметят, то это еще можно пережить, вы давно привыкли к тому, что вас не замечают, так что нормально. Но если начнут критиковать и насмехаться, это для вас превратится в катастрофу. У вас есть профессия, которую вы не особенно любите, но в которой у вас все отлично получается: пишете вы быстро, перо легкое, стиль своеобразный и яркий. Что вы на меня так смотрите? Я читала некоторые ваши материалы в интернете, да-да, не удивляйтесь, потратила полчаса на то, чтобы лучше узнать вас. Вы хотите уйти с работы, где вас ценят и гарантированно не будут критиковать, и заняться делом, которое нравится больше, но чревато сильными негативными эмоциями и психологическими травмами. И вы пытаетесь скрестить бульдога с носорогом: выжать из прежней профессии всё, что можно, чтобы из этих выжимок насобирать соломки, которую вы подстелете себе при переходе в художественную литературу. Именно для этого вам и нужна правда о деле Сокольникова. А вовсе не потому, что вы такой безумно принципиальный правдоискатель.