– Ох, да пошла ты!.. – выругалась Роза.
– …бросив его погибать на поле боя в Кастии, – продолжила Астра, правой рукой коснувшись рукояти меча у пояса; голос друинки похолодел, как слой льда над мелководьем, а по бледной фарфоровой щеке мухой сползла ядовито-черная слеза. – Мое несчастное дитя. Мой чудесный Осенний Сын. Он так хотел им помочь… Собирался приютить всех чудовищ, спасти их от уничтожения, оградить от людской злобы и ненависти… И ему бы это удалось, если бы не один-единственный человек…
Роза расправила плечи:
– Не смей!
– Во всем виноват Гэбриель.
– Ах, ты не слышишь, что тебе говорят? – вызверилась Роза.
– С другой стороны, Гэбриель не отправился бы в Кастию, если бы не ты. Поэтому мне доставит большое удовольствие убить тебя здесь и сейчас, чтобы твой отец ощутил такую же боль утраты, как и я. А потом я и его убью.
– Ну, Симург в одиночку с ним не справится, – дерзко заявила Роза, но без особой уверенности в голосе; Гэбриель, некогда непобедимый воин, теперь постарел и подрастерял силы, а после Кастии и вовсе сдал (если верить Розе). – У тебя было целое воинство, да только ты его не уберегла.
Астра хрипло, визгливо рассмеялась, будто ворон царапнул клювом по детскому черепу:
– Не уберегла? Да я их всех сама и убила.
Брюн недоуменно моргнул, прикрыл ладонью рот и прошептал:
– Это же…
– Безумие, – подсказала Кьюра.
– Безумие, – согласился шаман.
– Они бы все равно потерпели поражение, – вздохнула Астра. – Как некогда в Державе. И предали бы меня, как предали моего сына. А теперь, в смерти, они станут моими покорными слугами. И вы тоже. А со временем – и все живущие на свете.
– Гм… все как обычно, – сказала Роза, великолепно изображая невозмутимость. – И что потом? Ради чего это все? Допустим, ты одержишь победу – чего, разумеется, не случится. Допустим, ты нас всех убьешь – смею тебя заверить, этого тоже не произойдет. Неужели тебе так не терпится властвовать над миром, что ты готова повелевать трупами?
– Ты ничегошеньки не поняла, – заявила Астра. – Мне не нужна власть. Я просто хочу уничтожить весь мир.
Хлопья пепла, витающие в воздухе, словно бы стали жужжащим роем насекомых, царапали кожу, впивались в плоть. У Тэм застыла кровь в жилах, а сердце сжалось от невыносимого, звериного страха.
– И, подчинив все живое себе, ты… – потрясенно прошептал Вольное Облако.
– Я обрету свободу, – объявила Астра. – Освобожусь от уз бессмертия.
Тэм не верила своим ушам. Таким могуществом не обладал никто. Все волшебство – и чародейство Кьюры, и шаманство Брюна – требовало определенных усилий. За власть всегда надо платить, и за некромантию тоже.
Но может быть, Астра уже заплатила неимоверную цену? Или, скорее всего, расплачивался кто-то другой… точнее, что-то другое…
В уме Тэм мерзким червем заворочалось подозрение: «Тамарат…»
Борясь с подступившей паникой, Тэм потянулась к колчану, чтобы попытаться (пусть даже без особого успеха) убить эту несчастную безумицу, прежде чем ей удастся привести в исполнение свою угрозу.
Роза небрежным жестом указала на землю:
– У тебя ухо отвалилось.
И Астра – императрица, богиня, злобная колдунья, задумавшая убить все живое в Грандуале, – посмотрела себе под ноги.
Как последняя дура.
Глава 42. Стрела с белым оперением
Роза бросилась к Зимней Королеве, призывая в распростертые руки оба скимитара, которые взмыли с земли, но Счастливая Звезда ловко отбила один щитом, а наемник-северянин подставил грудь под второй клинок. Неожиданно безоружная, Роза отклонилась в сторону, чудом избежав удара шипастого цепа, а к ней устремился принц Утский, размахивая зеленой саблей. Роза поспешно отпрыгнула и увернулась.
Мадригал с напевным звоном рассек клубы дыма и отбил нармерийский клинок, а Вольное Облако пнул принца в грудь, отбросив его на несколько шагов.
Прикрывая отступление Розы, Брюн разъял Ктулу надвое, половиной глефы отвел следующий удар цепа, а вторую вонзил в шею Счастливой Звезды и одним взмахом снес голову наемнице.
Тэм не раздумывая скинула с плеча Герцогиню, выдернула стрелу из колчана и…
Астра обнажила меч. Клинок вылетел из ножен с пронзительным визгом жертвы на пыточной дыбе, и Тэм невольно выронила стрелу. Друинка воткнула Тамарат в землю, а из ядовито-зеленой поверхности клинка рвалось на свободу нечто… когтистые пальцы, искаженное ненавистью лицо. По полю сражения пронесся голос Астры, глухой, словно бы исходивший из могильного склепа:
– Встаньте!
Повсюду зашевелились трупы.
И встали.
Все как один.
Встали мужчины и женщины; встали орки, урскины и гибберлинги в стальных масках; встали серые огры, длинногривые ишилы и блохастые дикие гноллы, – куда ни глянь, поднимались монстры и воины с разверстыми ранами и пустыми глазницами, полыхавшими белым пламенем.
Повсюду вихрем хлопали крылья – в небо взмывали стаи воронья, клубились чернее дыма.
– Пора уносить ноги, – сказала Кьюра.
– Нет, сначала я ее прикончу, – прорычала Роза.
Сверкнули наручи, в подставленную ладонь опустилась рукоять Репея, но Шип увяз в груди наемника-северянина, который ухватился за скимитар обеими руками и пытался изо всех немалых сил противостоять древнему друинскому волшебству – правда, без особого успеха. Древнее друинское волшебство протащило мертвого северянина по воздуху, вложило Шип в руку Розы и предоставило зомбированного бедолагу на милость хозяйки.
А она милостиво отрубила ему голову.
И поудобнее перехватила скимитары.
– Если мы ее прикончим…
– Нет, – возразила Кьюра. – К ней теперь не подобраться.
Действительно, на защиту Зимней Королевы встали десятки зомбаков. Поверженный великан с разорванной глоткой начал приподниматься с земли, и Симург задрала к небу окровавленную пасть.
– Как ни печально признавать, Кьюра права! – крикнул Брюн.
Роза умоляюще посмотрела на Вольное Облако, который только что разрубил на куски не самую Счастливую Звезду. Друин окинул взглядом заслон ходячих мертвецов, прикрывших Астру, и вздохнул:
– Уходим. Немедленно.
Роза в отчаянии оглянулась, но поддалась уговорам товарищей и побежала прочь, крикнув на ходу:
– Брюн и Кьюра, обороняйте фланги! Я впереди. А ты, Тэм, стреляй в любого, кто решит напасть с воздуха!
– Будет сделано, – ответила Тэм, не собираясь никому напоминать, что она всего-навсего бард.
– Кьюра?