Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Дружников cтр.№ 58

Выпустило эту книгу о Морозове по-русски лондонское издательство в 1988 году. Советские таможенники конфисковывали издание у тех, кто пытался его привезти. Очевидцы рассказывали, что на черном рынке в Москве за книгу просили сумму, равную месячной зарплате инженера. Между тем про найденные нами подлинные сведения о Павлике Морозове заговорил «Голос Америки», появились публикации в Европе ^[258]. Летом 1988 года автор прочитал текст, главу за главой, перед микрофоном нью Йоркской студии радио «Свобода», которое как раз тогда уже перестали глушить. Передачи повторялись каждые четыре часа и охватывали сорок миллионов слушателей от стран Восточной Европы до Дальнего Востока.

В редакции советских газет и журналов хлынул поток писем. «Недавно узнал о том, что Павел Морозов вовсе не тот, о каком мы говорили, не пионер-герой, а предатель, — писал в «Пионерскую правду» мальчик из города Цимлянска Ростовской области. — В нашей отрядной песне есть такие строки: “Равняйся на Павла Морозова!” А на кого равняться? Я очень гордился, что наш отряд носит его имя. А вышло вон что» ^[259].

Важнейший вопрос задал взрослым мальчик. «Пионерская правда» письмо это напечатала. И не просто так, а чтобы ответить. Похоже, органы пропаганды и не предполагали, что тема окажется настолько болезненной. «...Пишут пионеры и их родители, — сообщала газета. — Пишут учителя и библиотекари. Пишут ветераны и студенты. Вопросов в письмах много, но суть у них одна: хотим знать правду о Павлике» ^[260]. Советская пресса, после многих лет табу, заговорила об этом мальчике, — знак сам по себе отрадный. Молчать стало трудней.

В духе времени Всероссийское общество «Знание» организовало в Москве круглый стол «Белые пятна в истории комсомола». Мнения историков разделились. Одни назвали Павлика Морозова «пионером-доносчиком», резко осудив тот символ, который из него сделали во времена культа личности Сталина. Другие утверждали, что «гражданская позиция должна цениться выше, чем родственные, семейные отношения». Стало быть, донос детей на родителей морально оправдан. Заметим, что историки те служили в Научно-исследовательском центре почтенной памяти Высшей комсомольской школы при ЦК ВЛКСМ.

Мальчик эпохи гласности доверчиво писал в газету, чтобы узнать правду, а образованные дядя и тети, обсудив разные мнения и повторив за круглым столом легендарные сведения о подвигах Морозова, пришли в «Пионерской правде» к научному заключению (не до стиля, важна суть): «Подробно изучив все обстоятельства жизни и смерти Павлика Морозова, не уважать его нельзя» ^[261].

Неприязнь интеллигенции к герою-доносчику прорвалась на страницы перестроечной печати. Писателю В. Амлинскому, которому мы давали читать рукопись еще в начале 80-х, в статье по поводу реабилитации Бухарина в журнале «Юность» удалось сказать между прочим, что поступок Морозова — «символ узаконенного и романтизированного предательства» ^[262]. Журнал «Огонек» рассказал о 4-м классе одной московской школы, который в разгар перестройки боролся за право носить имя Павлика Морозова. И журнал мужественно писал об обществе сталинских времен, извратившем «даже самые первичные понятия о нравственности» ^[263].

Время было противоречивое, и та же «Юность», заимствовав из книги «Доносчик 001...» факты и фотографии без ссылок на источник, вдруг заявила, что «пришло время, когда мы должны окончательно лишить западные издательства этого приоритета — обнародовать белые пятна нашей истории» ^[264]. Зачем понадобилось «Юности» делать западных историков лишенцами, когда все уже качалось? Нечто подобное бывало в нашей истории и ни к чему хорошему не привело.

В советской печати раздались голоса об очистке духовной атмосферы от остатков сталинизма. Как известно, коммунистическую, классовую мораль, отличную от нормальной, объявил Ленин. А он тогда еще оставался неприкасаемым. То тут, то там проскакивали намеки на Павлика Морозова, подчас весьма туманные, но и это важно.

Постепенно появлялись и более серьезные выступления. Дважды заявил о своем неприятии доносительской морали писатель В. Кондратьев, который тоже одним из первых прочитал рукопись нашей книги. Отрицательно высказалась писательница И. Грекова в газете «Московские новости». «Страсть к доносу, — писал в «Новом мире» публицист Ф. Бурлацкий, — была всосана старшим поколением с молоком матери. Да и воспитывали ее. Я до сих пор вздрагиваю каждый раз, когда подъезжаю к своему дому на улице Павлика Морозова. Вот ведь мальчонка заложил отца родного по мотивам политическим и стал примером для подражания миллионам юношей и девушек...» ^[265] Позиция активного перестройщика звучала вполне пристойно.

Пугало другое. Попытки публично поколебать пьедестал национального героя-доносчика эмоциональны, а его мрачные защитники вовсе не собирались сдавать позиции. Они то и дело появлялись на страницах разных печатных органов не только с эмоциями. Споря с книгой и чувствуя свою силу, власти заявляли, что Морозов был и остается героем.

В «Аргументах и фактах» от имени Прокуратуры СССР старший советник юстиции И. Титов отвечал читателям, что он изучил «архивные материалы следствия и судебного разбирательства об убийстве Павлика Морозова» ^[266]. Притом рассказывал Титов старый миф, почерпнутый им из советских газет и книг. Даже обвинительное заключение по делу об убийстве Павлика и его брата прокурор изучал по пропагандистским материалам того времени. Ни единого архивного факта не приводил Титов, не назвал ни источников, ни имен свидетелей и еще больше замутил истину.

Скрытая цель публикации ясна: попытаться нейтрализовать книгу, то есть те свидетельские показания и документы, которые обнаружены нами, опубликованы в Лондоне и передавались западными радиоголосами. Но повторяя и подновляя старые легенды о юном большевике-агитаторе, борце за социализм, защитники Павлика Морозова вынуждали читателей стремиться узнать новости не из советских источников. Журналисты и писатели из авангарда призывали к совести. А в тысячах школ по всей стране честность продолжала воспитываться на примере подлости, концентрированным выражением которой оказался мальчик Морозов. Метастазы свидетельствовали о том, насколько серьезна болезнь. Попытаться лечить ее — значило отказаться от классовой морали и признать правоту христианской, признать, что социализм есть восстановление крепостного права в России, да такими методами, кои не снились Ивану Грозному.