Армадэль. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Уилки Коллинз cтр.№ 87

Описание Мидуинтера (под его именем), как показывает это свидетельство, совпадает, во всех возможных подробностях с приметами Армадэля Торп-Эмброзского, если бы я вышла за него. Имя и фамилия: «Аллэн Армадэль». Двадцать один год вместо двадцати двух, что можно легко принять за ошибку. Состояние — холостой. Звание — джентльмен. Местопребывание во время брака — гостиница Френта, на улице Дарли. Имя и фамилия отца: Аллэн Армадэль. Звание отца: джентльмен. Каждая подробность (кроме разницы в летах) относится как к одному, так и к другому. Но положим, когда я покажу копию с брачного свидетельства, какой-нибудь дотошный стряпчий захочет взглянуть на подлинник. Почерк Мидуинтера совершенно не похож на почерк его покойного друга. Роспись, которую он сделал в книге, не совпадает с подписью, которой Армадэль Торп-Эмброзский привык подписывать своё имя.

Могу ли я безопасно действовать в этом деле перед такой пропастью, какую я вижу под своими ногами? Что могу я сказать? Где я могу найти опытного человека, чтобы посоветоваться с ним? Я должна закрыть свой дневник и подумать.

* * *

Семь часов. Мои планы опять изменились после последней записи. Я получила предостережение быть осторожнее впредь, которым я не пренебрегу, и, кажется, сумела получить совет и помощь, которые мне нужны.

Напрасно придумывая, к кому обратиться в затруднении, стесняющем меня, я сделала из необходимости добродетель и отправилась сделать миссис Ольдершо сюрприз визитом её возлюбленной Лидии! Видимо, бесполезно прибавлять, что я решилась осторожно расспросить её и не проговориться о своих нынешних секретах.

Кислая и чопорная старая служанка впустила меня в дом. Когда я спросила её госпожу, мне напомнили с самой ядовитой многозначительностью, что я совершила неприличный поступок, приехав в воскресенье. Миссис Ольдершо была дома только потому, что нездоровье не позволило ей быть в церкви. Служанка считала, что она навряд ли примет меня. Я, напротив, думала, что она непременно удостоит меня свиданием ради своих выгод, если я скажу моё имя: мисс Гуильт. И оказалось, что я была права. Меня заставили подождать несколько минут, а потом ввели в гостиную.

Там сидела матушка Иезавель с видом женщины, находящейся на пути к небу, в платье стального цвета, с серыми митенками на руках, в строгом простом чепчике на голове и с книгой проповедей на коленях. Она набожно закатила под лоб глаза при виде меня, и первые слова, сказанные ею, были: «О, Лидия! Лидия! Почему вы не в церкви?»

Если бы я была не так озабочена, внезапное представление миссис Ольдершо в совершенно новой роли могло бы позабавить меня, но я не была расположена смеяться и (так как все мои расписки были оплачены) не была обязана воздерживаться в выражениях.

«Вздор и пустяки! — сказала я. — Спрячьте в карман ваше воскресное лицо. У меня есть для вас новости с тех пор, как я вам писала из Торп-Эмброза».

Только что я упомянула о Торп-Эмброзе, глаза старой лицемерки снова закатились, и она наотрез отказалась услышать хоть слово о моих поступках в Норфольке. Я настаивала, но совершенно бесполезно. Миссис Ольдершо только качала головой, стонала и сообщила мне, что её отношения к суетам мира сего изменились навсегда.

«Я родилась заново, Лидия, — сказала бесстыдная старуха, вытирая глаза. — Ничто не заставит меня возвращаться к этой вашей нечестивой спекуляции насчёт сумасбродства богатого молодого человека».

Услышав это, я тотчас бы оставила её, если бы одно соображение не удержало меня ещё на минуту.

Легко было увидеть, что обстоятельства, принудившие миссис Ольдершо скрываться во время моего первого приезда в Лондон, были достаточно серьёзны, чтоб принудить её бросить — или по крайней мере сделать вид — её прежние занятия. И едва ли было менее ясно, что она нашла выгодным — все в Англии находят это выгодным — прикрыть внешнюю сторону своей репутации гладким лоском лицемерия. Это, однако, было моё дело, и я поразмышляла бы об этом потом, а не у неё дома, если бы мои интересы не требовали испытать искренность преображения миссис Ольдершо.

В то время, когда она снаряжала меня для нашего предприятия, я помню, что подписала документ, дававший ей прекрасные денежные выгоды, если я стану миссис Армадэль Торп-Эмброзской. Возможность воспользоваться этой интересной бумагой в качестве пробного камня была так заманчива, что устоять против неё не было возможности. Я попросила моего набожного друга позволения сказать одно последнее слово, прежде чем я оставлю её дом.

«Так как вы не интересуетесь более моей нечестивой спекуляцией в Торп-Эмброзе, — сказала я, — может быть, вы возвратите мне бумагу, подписанную мною, когда вы не были такой примерной особой, как теперь?»

Бесстыдная старуха лицемерка тотчас зажмурила глаза и задрожала.

«Что это значит: да или нет?» — спросила я.

«По нравственным и религиозным причинам, Лидия, это значит нет», — отвечала миссис Ольдершо.

«По нечестивым и мирским причинам, — возразила я, — прошу позволения поблагодарить вас за то, что вы показали мне ваши когти».

Теперь действительно не могло быть сомнения насчёт цели, которую она имела в виду. Она не хотела больше рисковать и давать мне взаймы денег, она предоставляла мне возможность выиграть или проиграть одной. Если я проиграю — она не будет скомпрометирована; если я выиграю — она предъявит бумагу, подписанную мною, и воспользуется ею без угрызений совести. В моём теперешнем положении оставаться — значит понапрасну терять время и слова на бесполезные возражения. Я взяла на заметку это предостережение, чтобы учесть в будущем, и встала, намереваясь уйти.

В ту минуту, когда я поднялась со стула, раздался сильный стук в парадную дверь. Миссис Ольдершо, очевидно, узнала, кто это. Она торопливо встала и позвонила в колокольчик.

«Я нездорова и не могу никого видеть, — сказала она, когда вошла служанка. — Подождите несколько минут», — прибавила миссис Ольдершо, резко повернувшись ко мне, когда женщина пошла отворять дверь.

С моей стороны это была маленькая, очень маленькая месть — я знаю, но против удовольствия поступить наперекор матушке Иезавели, даже в безделице, нельзя было устоять.

«Я не могу ждать, — ответила я. — Вы только что напомнили, что мне следует быть в церкви».

Прежде чем она успела что-нибудь сказать, я вышла из комнаты.

Когда я стала ногой на первую ступеньку лестницы, парадная дверь отворилась, и мужской голос спросил, дома ли миссис Ольдершо.

Я тотчас узнала голос: доктор Доуноард!

Доктор повторил служанке свой вопрос тоном, в котором чувствовалось раздражение, что его не пускали дальше двери.

«Ваша госпожа нездорова и не может принимать гостей? Передайте ей эту карточку, — сказал доктор. — И скажите ей, что я надеюсь, когда я приду в следующий раз, она будет настолько здорова, чтобы принять меня».

Если бы его голос не сказал мне ясно, что он не чувствует дружеского расположения к миссис Ольдершо, я, наверно, отпустила бы доктора Доуноарда, не пытаясь напомнить о нашем знакомстве. Но теперь я испытывала желание поговорить с ним или с кем бы то ни было, кто сердился на матушку Иезавель. Я полагаю, что это было вызвано моей злостью на неё. Как бы то ни было, я сошла со ступенек и, тихо следуя за доктором, нагнала его на улице.