Степан Бердыш - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Плотников cтр.№ 56

Так и поехали, в одной направке, только Бердыш, обгоняя незнакомцев, забирал чуток влево, чтобы, в случае чего, сподручнее утечь. Постепенно сближались, но блюли некоторый боковой зазор.

Смягчая колкость солнечных спиц, Бердыш, приложил ладонь ко лбу. Быстро изучил ездовой покрут попутчиков. Они, похоже, только-только усекли его. Обошлись без хищничества: приняв его правила, длили езду в том же ключе.

Определил одно: это русские, причём, не просто ратники. Те же, судя по всему, признали его: одного разглядеть проще. Трое погнали лошадей на сблизку. Проведя пальцем по рукояти захваченной сабли, не той, увы, что пожаловал Урус, поворотил коня с уже крутым креном влево, выждал малость и припустил галопом. Что-то закричали. В голосах схватывалось знакомое. Перешёл на рысь. Ещё одна слабо уловимая, но въевшаяся в память звуковая мелочина, и вот уже сам Бердыш мчится навстречу.

Да уж, притча: чуть не убежал от русского посольства в Ногайской орде. Передний — Иван Хлопов. И вот уже обнялась. Засим Степан позволил удивиться: посол при особе ногайского князя — и бредёт по незнакомой степи без охраны!?

— Рад, что хоть по два коня на душу оставили, — со всем уж, видать, свыкся Иван. — Меня ж, кто бы думал, Янгыдырь и Илимвет отпустить упросили. Уж и не чаял родной сторонки… Вить, когда Урус драпал Мамаем с кагалом своим растрёпанным, так возле меня всё околачивался детина с копьём. А у нас у всех на семерых и оружия-то, что семь кушаков с одною запонкой. Я давно уж помолился, с жизнью попрощался: ждал, когда кончат. И на те: в верстах семи от, на счастье нам, ещё ногаи идут, немного, правда. Грех и назвать-то подмогой. Но грех не грех, а мне подспорье, да ещё какое! Главенствовали тою ватагой два знатных. Они назвались, я ж обомлел: Куда-Куин Илимвет и Янгыдырь-молла, оповестители наши в Измайловом улусе. Они-то и убедили Мамая вшивого: отпусти посла, не дразни царя Фёдора. А то, мол, сил у нас нет, а если будем его задирать, он и с казаками слепится, они ему всё ближе всяких сарацин, то бишь. Мамайчик наш держался без прежнего ерихонства: прыти-то казачки посбивали. И Телесуфа, хомяк ободранный, не баловАл… Вот и всё. От Измайлова улуса отрадные вести везу: от самого мирзы и от государевых холопов неизменных, как они себя величают: Янгыдыря, Илимвета и Ватира Мисуфа, царство ему небесно…

— Когой-то ты в покойники упёк? — втесался Степан. — Я его давеча из казацкого полона вывел.

— Да? Здорово, как всё оно сошлось! — обрадовался посол. — В общем, я от Уруса письмо царю везу. Князь-то ныне по-иному заговорил. Просит оплатить своих людей в Москве. А вместо меня другого посла просит. По всему судя, нехорош я для него стал: строптив да знаю лишку.

— Погодь, тебя, что, вот так, нагишом, почитай, и спровадили?

— Гол, как сокол. Всё имущество, все пожитки да двадцать шесть лошадей Телесуфа, погань глиномазая, догнав, умыкнул. Я мнил, пришьёт на месте. Нет, пронесло, царствие тебе небесное. Тьфу, чего несу-то? Слава те, господи! Заговариваюсь. Довели собаки, довели.

— Провал им всем! Одно жалею: с Телесукой поквитаться не довелось за все ласки-прелести.

— Э, оставь. Ехидна завсегда дольше праведника землю коптит. Покуда эту бяку сам Магомет или Мамай какой ни приберёт в погребальный туесок, — отмахнулся Хлопов. — Коберы живучи.

— А жалко, право. Изо лба отличный бы козон получился.

— И не один.

— Нам бы хватило…

Вместе ехать веселей. Уже на подступах к Самарской крепости им повстречался струг с казаками. Строгал серёдку реки. Путешественники загорланили и ну ветки ломать. Казаки убрали вёсла. Бердыш и Хлопов забрались повыше. Станичники с любопытством ждали.

— Здорово, Семейка! — гаркнул Степан в обе ладони.

Головной казак признал горлача:

— Вот так ну! Долгие лета, Стеня! Никак, живёхонек возвертаешься?

Три казака безбоязненно поднялись над бортом, спустили долблёный двухместный челнок. Кольцов, налегая на вёсла, погрёб к берегу. Хлопов жрал глазами знаменитого казацкого литвина.

— А что ж не жить? — отозвался Степан, приняв вопрос за шутку.

— Так, стало, не знаешь, — Кольцов причалил. — Ну, слушай. Сперва про хорошее. Стены теперича в Самаре надёжны. Днесь церкву достроили. Князь Засекин из Москвы полным воеводой вернулся. Ему терем срубили. Обоим головам, Стрешневу и Елчанинову, хоромы наладили. Пять новых насадов спустили. Живём… Теперь о мало приятном. Вообще, тут такое, значит, дело… Грят, вскорости Елчанинова дочка, Надежда, замуж выходит…

— За кого? — не вникая в суть, глупо улыбнулся Степан.

— За племяша, что ль, али родню какую, князя-воеводы. Прибыл что с Мурат-Гиреем из Казани. Павелом зовут. Увидал Наденьку да и сомлел. О женитьбе, как бы чтоб поскорее, больно хлопочет воеводская жинка, или кто она ему там. А я так думаю: может, и не настоящий то племянник — сомнительно, чтоб княжьего роду согласился кто на незнатную невесту… Впрочем… времена смутные, непонятные, всё может статься.

До Степана дошло, и с оглушающей ясностью. Попытался затаить боль. Глаза лишь по первости походили на пятаки, потому заузил.

— Ну а ты-то о себе что передашь? — спохватился Кольцов.

— Да так… — неопределённо махнул Степан. — Саблей играл да ковриги жевал… Мало ли… Слушай, брат, свези водой до Самары, а? А всех не могёшь, так меня одного. А?! Иван сам доберётся. Ему только пищалей пару дашь… По рукам?

Губа Кольцова выгнулась дугой. Он не мог поспеть за Степановой мыслью, схватить причину дивной спешки. Наконец, вяло:

— Рад бы послужить. Да не в своём нынче праве. Не могу своеволить. Совсем про главное запамятовал. Из столицы грамота царёва пришла. Да ещё когда? Ты только в Астрахань убыл. Мы и не ждали, а тут ладьи подошли расписные с пушками и шатрами. На передней царевич Мурат. С ним бояре Пивов да Бурцев. Они и доставили от государя милостивую грамоту яицкому казачеству, каку ты добивался. Теперь, значит, везу её Матюше с Барабошей.

— Э… — с досадой протянул Степан. — Какого ж вы… два, почитай, месяца сопли месили?

— Так время тревожно. С людьми недород. Вот воевода с головами и порешили: как крепость добьём, да как людей не боязно отпустить будет, меня зашлют станичников государевым бубликом соблазнять.

— Ну, тогда какой торг?! Поспешайте. A мы — своим ходом. Да, вот вам, кстати, от Матюши пряничек: он у своей станицы ногайской своре такую мыльню задал, — Урус поприщ двадцать траву пятками жарил.

— Во, бесы! Ну, Матвей! Ну, Богдан! Спасибо, Стеня. Порадовал. Ты тоже поспешай. Тебя, вить, там в гиблецах числят. А прилука твоя… Ну-ну, не пяль гляделки-то… Красава твоя три дни, как ты пропал, плакала. Не знай, как не иссочила глазоньки свои янтарные. Так и ходит грустна-приплакана. Тебя, по правде, коль, все не поняли. Почто, не попрощавшись, бросил?