Кремлевские подряды. Последнее дело Генпрокурора - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Скуратов cтр.№ 108

Генпрокурор Устинов отказался удовлетворить рапорт Тамаева, и тот был вынужден вернуться к расследованию дела «Мабетекса».

Помню, как меня первый раз вызвали на допрос. Я приехал на Мясницкую, допрос велся очень корректно: Тамаев спрашивал меня о Туровере. Ему было важно знать, нарушили ли мы закон при возбуждении дела «Мабетекса», или нет, преследовали ли мы, начиная расследование, какие-то корыстные или личные интересы. Я все рассказал ему, рассказал, как мы получали номер для дела и так далее. После допроса мы вышли в коридор, и там я его спросил, как говорится, уже без протокола: «Руслан, как дела?» Он посмотрел на меня, потом отвел глаза и ответил: «Да… Раньше работалось лучше…» Допрос оставил у меня довольно тягостный осадок: я понял, что следствию истина уже не интересна. Расследование теперь было занято поисками каких-то наших несущественных ошибок, «блох», которые позволят его спустить на тормозах. Именно тогда, в эти дни, мне стало со всей определенностью ясно, что дело «Мабетекса» будет погублено. Я окончательно утвердился в мысли, что у Тамаева теперь иная, чем была у нас, задача: следствие по «Мабетексу» прекратить. И хотя Тамаев занимался расследованием еще год, вопрос о судьбе дела фактически уже был решен.

Кажется, громкое дело заканчивалось… Заканчивалось тихо, без помпы и сенсационных репортажей по ТВ.

Все это как нельзя более красноречиво доказывает: «дело Скуратова» — дело заказное, политическое: несговорчивого прокурора нужно было убрать для того, чтобы прекратить дело «Мабетекс».

Парадокс, но получается, что на мне была впервые опробована методика выполнения Генпрокуратурой откровенного заказа. До этого подобные попытки совершались более стыдливо. И случаи выбирались, как правило, только те, где был шанс спрятать концы в воду.

Сегодня же Генеральная прокуратура четко следует в фарватере политических установок исполнительной власти.

Вспомним, как развивались события с опальным олигархом Гусинским. Тяжелые «объятия» закона ослабевали или наоборот сжимались в зависимости от действий медиамагната в переговорах с «Газпромом». Надо было — бросили Гусинского в камеру. А ведь арест был незаконный, за что привлекать следовало уже самих исполнителей, поскольку они знали, что Гусинский подпадает под амнистию как имеющий орден. Согласился Гусинский продать акции, чего от него и добивались власти, — сразу же его из тюрьмы выпустили, а дело под благовидным предлогом прекратили. Но как только Гусинский отказался выполнять взятые под нажимом обязательства, снова было возбуждено дело и вновь за ним, к тому времени уже уехавшим в Испанию, началась настоящая охота…

Во многом аналогичным образом развивалась ситуация и с уголовным делом в отношении друга «семьи», а ныне опального олигарха Б. Березовского. Принцип «выборочного наказания» был применен и в отношении главы крупнейшей российской нефтяной компании «ЮКОС» Михаила Ходорковского и его коллег…

* * *

Как я уже отмечал, приняв дело, Тамаев распорядился провести ревизию в Управлении делами Президента. Поручено это было Счетной палате. Она проработала полгода, проверила все контракты с «Мабетексом», подписанные в период с 1993 по 1998 год, и дала заключение, что никаких нарушений не было — ни при заключении контрактов, ни при выполнении работ.

Первый звоночек к тому, что дело «Мабетекса» в скором времени будет прекращено, прозвенел.

Вторым сигналом к тому, что готовится почва для сворачивания расследования, стало решение Басманного районного суда Москвы, признавшего Беджета Паколли «финансово чистоплотным бизнесменом». Тем самым суд удовлетворил иск Паколли на мою статью в газете «Аргументы и факты». Как читатель наверняка уже догадался, в этой статье я начисто отрицал наличие у Паколли столь удивительных для него достоинств.

Юристы Паколли намеревались тогда взыскать с меня и с «Аргументов и фактов» ни много ни мало, а один миллион долларов за моральный ущерб. Причем Паколли не оспаривал моих утверждений, что контракты с «Мабетексом» на реконструкцию Кремля и Белого дома были заключены без конкурса, что фирма была выбрана Бородиным «для несправедливого расходования средств». Не опровергал он и фразу о своей «слабой памяти»: ведь он то подтверждал, что давал согласие на открытие кредитных карточек Бориса Ельцина и его дочерей, то начисто это отрицал. Владелец «Мабетекса» хотел опровержения того документально зафиксированного факта, что к моменту возбуждения в России уголовного дела против его компании за ним уже присматривали полиция Германии, Швейцарии и финансовая гвардия Италии. Еще Паколли просил признать неправдой мое утверждение о том, что он «алчен», «нечистоплотен в ведении финансовых дел» и что «Мабетекс» «украл у России сотни миллионов долларов».

Хочу напомнить, в основе уголовного дела по «Мабктексу», возбужденного в октябре 1998 года, лежали заявление Туровера и два официальных документа, присланных из Швейцарии: справка прокуратуры и рапорт полиции, в которых как раз и говорилось о пристальном интересе правоохранительных органов нескольких европейских стран к персоне Паколли. Что же касается его моральных качеств, то весь ход расследования служил наглядным доказательством моей бесспорной правоты. Поэтому ни я, ни мои адвокаты практически не сомневались, что Паколли свой иск проиграет.

Но здесь показали, на что способны еще недавно родная для меня Генпрокуратура и наш суд — как говорил герой популярной советской комедии, «самый гуманный суд в мире». Судья Карпушкина торжественно огласила ответ на судебный запрос, присланный заместителем начальника Управления Генпрокуратуры по расследованию особо важных дел Михаилом Андреевым, в котором сообщалось, что в уголовном деле «Мабетекса» упоминаний о пристальном внимании зарубежной полиции за Паколли не обнаружено. Особый взгляд был у судьи и на моральные качества Паколли.

Тогда мы не имели права оперировать на суде финансовыми и прочими документами расследуемого Генпрокуратурой дела «Мабетекса»: формально оно еще не было прекращено, и любое обнародование каких-либо сведений привело бы к тому, что меня моментально обвинили бы в разглашении тайны следствия. Поэтому мои адвокаты и я попросили суд запросить аналогичные финансовые и прочие документы, доказывающие нашу правоту, в Швейцарии. Не тут-то было!

Судья Карпушкина все наши возражения сходу отмела и иск Паколли удовлетворила. Правда, совесть у нее, наверное, все же шевельнулась — вместо одного миллиона долларов она присудила выплатить Паколли всего 5 тысяч рублей.

Похоже, и Генпрокуратура, и суд были сильно заинтересованы в том, чтобы этот гражданский иск выиграл именно Паколли. Ведь в этом случае открывался путь для прекращения самого уголовного дела по «Мабетексу» — теперь по решению суда Беджет Паколли становился «финансово чистоплотным», законопослушным гражданином!

Позднее нам удалось отменить это решение в кассационной инстанции Мосгорсуда, но неприятный осадок, как говорится, все равно остался.

Третьим звонком к тому, что дело будет скоро прекращено, стало заявление Тамаева, сделанное в конце октября 2000 года. Суть его в том, что так называемый счет DEAN-S, который якобы подписывали Ельцин и Бородин, — фальшивка. Я уже говорил, что очень хотел бы верить, что это так. Но что-то логически здесь никак не вязалось. Почему год с лишним Генпрокуратура по поводу этого счета отмалчивалась, а теперь вдруг прозрела? И кто именно из Швейцарии сообщил Тамаеву столь невероятную новость? Явно это вовсе не его коллеги из швейцарской прокуратуры и не следователь Даниэль Дево, и не следователь Каспер-Ансерме, еще недавно доказательно убеждавшие в подлинности счета. Добрую весть Тамаеву прислали из «Banco del Gottardo» — того самого, где этот счет был открыт.