У Джульетты нет проблем  - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Горбунова cтр.№ 21

Про песню вспомнилось уже потом, перед сном. Но не вставать же с постели и не будить Машу? Хотя она, конечно, вряд ли спит: или читает, или переписывается в телефоне, или вечер заново переживает.

Поворочавшись с боку на бок, попытался заснуть. Но в голову все лезли разные мысли. Про группу. Про признание Карины. Про Смелкова. Про Юльку. Конечно, больше про Юльку.

И ведь не думал про нее специально. Но всегда почему-то оказывалось, что мысли соскальзывали именно к ней. Вспомнил репетицию и тут же невольно подумал, что Юлька ушла не прощаясь. Правда, потом сообщение прислала. С чувств Карины незаметно для себя перешел опять на Радостину. Никогда не поймешь у этих девчонок, что у них на уме, кто им нравится, а кто раздражает, – разумеется, если девчонка умная, а не какая-нибудь пустоголовая. Начал размышлять, как быть со Смелковым – он-то явно клеится к Арцеутовой, у него теперь все посвящено ей одной, любой, даже самый незначительный, поступок. И мысли опять свернули на Юльку. Без всякой связи. Потому что в Юлькиных чувствах разобраться невозможно – заблудишься.

Но думать про Юльку Максиму нравилось. Сразу становилось тепло на душе и радостно. Как будто кто-то пускает солнечные зайчики в глаза, ты ищешь-ищешь, а когда находишь, то…

Именно на этих размышлениях Максим уснул. И снилось ему что-то феерическое. До самого будильника. Но только открыл глаза – уже ничего не помнил.

По подоконнику барабанил дождь. Погода, кажется, стала совсем осенней. И так тепло продержалось даже дольше, чем прогнозировали. Но теперь будут только лужи и прыгающие по ним люди-грибы.

Мама уже наверняка убежала на работу, ей к семи, детей принимать. Папа пока спит. И ничьим будильником его не поднимешь – проверено. Хотя достаточно Вике-Нике тихонько прошептать, что они хотят есть, он соскочит, словно и не спал.

Максим тоже привык подниматься сразу, не валяться, не нежиться под одеялом. Просто сегодня дома стало зябко. Паровое отопление пока не дали, наверное, на днях включат. Быстро натянул брюки и футболку, чтобы не застудиться, и вышел из комнаты. Маша, позевывая, выползла из своей почти одновременно с братом. В теплом махровом халате, всклокоченная и заспанная. У нее будильник звенел раза три, пока она решилась встать. Тоже привычка.

– Доброе утро! Тебе яичницу или как? – спросила сестра.

– Или как, – кивнул Максим.

Сестра прошлепала на кухню. А он – в ванную. Умылся по-быстрому, уступая очередь Маше.

А когда она вышла уже вполне себе проснувшаяся, пахнущая мылом, мятой и дезодорантом, поинтересовался:

– А ты зачем спрашивала, если все равно яичницу пожарила?

Девушка ойкнула и тихонько засмеялась, пожимая плечами.

– Вообще не выспалась, – призналась виновато. – Задождило.

– Ага. Зонтик не забудь.

– И ты.

– У меня капюшон.

Уже выскочив из дома, Максим подумал, что вполне можно было сказать Маше про песню, раз уж она проштрафилась с завтраком.

Юлька сегодня неожиданно опоздала в школу. Будильник не прозвонил или она так разоспалась, что не услышала, а родители уже ушли. Пришлось не завтракать. Ноги в руки и бегом по лужам, стараясь не обращать внимание на брызги, обжигающие холодом ноги в безразмерках.

Еще, как назло, порыв ветра вывернул зонт, и вся вода полилась за шиворот. Девушка чертыхнулась. И так холодно. Времени нет. Заметив пару окончательно сломанных спиц, просто сунула зонт в первую попавшуюся урну, натянула на голову капюшон и припустила еще быстрее.

Марафонский бег продолжился и в коридоре школы, потому что урок начался, как минимум, минут пятнадцать назад. Хорошо, что литература. Можно будет, например, сказать, что снова ехала от бабушки (кто знает, что не от нее, а из дома!) и попала в пробку. Но день сегодня точно был не Юлькин. Раскрасневшаяся, запыхавшаяся, она налетела прямо на директора – Альберта Эдуардовича.

– Стойте, барышня! – строго произнес тот, когда девушка, быстро кинув «здравствуйте», попыталась юркнуть мимо. – Радостина? Девятый «А»?

В другой раз Юлька, может, и обрадовалась бы, что такая запоминающаяся, но точно не сейчас. Но идти на попятную – себе дороже.

– Да, Альберт Эдуардович, извините! Августа Владимировна попросила меня принести журнал…

– Прямо в верхней одежде? – Очки директора поползли от удивления вверх. – И в середине урока?

– Холодно, – пролепетала виновато Юлька.

– Ну-ну, – усмехнулся он.

Девушка чуть ли не физически чувствовала его взгляд, проникающий под ее черепушку, сканирующий на наличие плохих привычек и мыслей.

– Я, собственно, по-другому поводу… У вас же папа в республиканской работает? Мне телефон бы его…

– Папа уволился, – с запинками выдавила она.

– Эх, жаль.

– Там мама у меня еще.

Глаза Альберта Эдуардовича блеснули из-под очков:

– Ох, хорошо как! У меня дочери практику надо проходить в этом году. Можешь маме позвонить?

– Сейчас?

Юльку передернуло внутренне, когда представила, что звонит матери, а та или не берет трубку, или начинает тут же кричать, что занята. И все это, разумеется, услышит директор. Но тот подумал и сказал, чтобы она поговорила дома. Дал свою визитку.

У девушки от сердца отлегло. Может, день с минуса повернул на плюс? Припустив по коридору, поняла, что невыносимо хочет в туалет. Кажется, пойти на литературу сегодня не судьба. Надо срочно придумать причину своего отсутствия для Августы Владимировны, потому что третьим уроком русский язык у нее же.

Забежав в кабинку, обратила внимание, что колготки все забрызганы, будто не телесные, а в горошек. Придется замывать. Нет, рано порадовалась!

Над краном на зеркале маркером кто-то написал: «Арцеутова – тварь». Ого! Кто это так быстро среагировал? И на что? Неужели кому-то стало не хватать внимания? Вот тебе и «зажигалочка».

Юлька, удивляясь самой себе, принялась оттирать надпись. Водой, разумеется, не получилось. Достала влажную салфетку – буквы размазывались, но не до конца. Вспомнив, что надо спиртом, безуспешно порылась в рюкзаке. Впрочем, было бы странно найти у себя что-то похожее.

Но сдаваться Юлька не любила. В голову пришло, что можно закрасить надпись поверх. Вытащила маркер и начала упражняться в граффити, замирая от каждого шороха. Не хотелось попасться на таком благом деле, как спасение репутации одноклассницы.