Подземная железная дорога - читать онлайн книгу. Автор: Колсон Уайтхед cтр.№ 19

Больше всего ему нравилось работать ночью, когда они лежали в засаде, поджидая парня, который выберется из чащи, чтобы проведать жену на плантации, или охотника на белок, ведь белка – хоть какое-то добавление к пустой баланде. Все патрульщики, кроме Чандлера, были с ружьями и принимались палить по любому идиоту, который пытался убежать, но Риджуэй был не таков. Природа сама снабдила его оружием. Он хватал жертву за шкирку, как кролика, и пускал в дело кулаки. Вышел на дорогу – получай, бежишь – получай еще, несмотря на то, что для него самого погоня была лучшим спасением от постоянного чувства беспокойства. Мчаться сквозь тьму, когда ветки хлещут по лицу, лететь вверх тормашками, спотыкаясь о пни, но тут же снова вставать – от погони его кровь бурлила и пела.

К концу рабочего дня перед Риджуэем-старшим лежали плоды его трудов: мушкет, грабли, рессора. Пред сыном стояли мужчина или женщина, которых он поймал. Кому-то делать инструмент, кому-то ловить беглых. Папаша знай твердил свое про труды духа. Что же это за работа такая – гоняться за черномазыми, у которых мозгов меньше, чем у собак?

Теперь ему было восемнадцать, почти мужчина.

– И вы, и я, папаша, мы оба трудимся на господина Эли Уитни ^[6], – говорил он.

С этим трудно было спорить. Отцу пришлось нанимать двоих подмастерьев и подряжать для заказов кузни помельче. Благодаря хлопкоочистительным машинам на плантациях собирали больше хлопка, требовался инвентарь из железа и железные подковы для лошадей, запряженных в телеги на колесах с железными ободами и железными втулками, которые повезут хлопок на рынок. А где хлопок, там и люди, которым требовались гвозди и скобы для стен, инструмент, чтобы эти стены возводить, дороги, которые лягут между населенными пунктами, и еще больше железа, чтобы все это работало. Так что пусть отец остается при своем презрении и при своей работе духа. Они оба были частями одной и той же системы, служившей американскому народу.

Поимка беглого могла принести либо пару долларов, если его калечили или если владелец скряга, либо сотни долларов, причем, если беглый схвачен за пределами штата, награда удваивалась. Риджуэй почувствовал себя истинным охотником на беглых после первого путешествия в Нью-Джерси, куда он отправился, чтобы воротить местному плантатору его собственность. От табачной плантации в Виргинии беглая невольница Бетси добралась до самого Трентона и пряталась там у родни, пока кто-то из знакомых ее хозяина не опознал девку на рынке. Хозяин предложил местным молодцам двадцатку за доставку плюс накладные расходы.

Он никогда не уезжал так далеко от дома. До чего же большая страна! Каждый следующий город казался безумнее и непостижимее предыдущего. От сумятицы Вашингтона у него поплыло в глазах. При виде строительства Капитолия он едва успел метнуться за угол, как его вырвало, и непонятно, что тому причиной: протухшая устрица или масштаб увиденного, которое его естество не принимало. Он выискивал самые захудалые таверны и, чешась от вшей, прокручивал в голове узнанные недавно человеческие истории. Самое пустяковое плаванье на пароме приводило его на остров, где текла особая жизнь невиданной красоты и яркости.

В Трентонской тюрьме с ним разговаривали как с важной персоной. Это тебе не негритенка в сумерках плетьми охаживать или на невольничий праздник нежданно завалиться, чтобы отравить им веселье. Тут его ждала мужская работа. В рощице за Ричмондом потаскуха Бетси предложила ему себя в обмен на свободу. Сама тонкими пальцами стащила с себя платье. У нее были узкие бедра, широкий рот и серые глаза. Он ей ничего не обещал. Это был его первый раз с бабой. Она плюнула ему в лицо, когда он защелкнул на ней кандалы. И потом еще раз, на пороге хозяйского дома. Хозяин и его сыновья со смеху покатывались, глядя, как он утирается, но заработанная двадцатка пошла на новые башмаки и парчовый камзол, какой он видел на вашингтонских модниках. Башмаки прослужили ему много лет. Камзол перестал застегиваться на раздавшемся брюхе куда быстрее.

С Нью-Йорка начались безумные времена. Риджуэй работал по возврату, выезжая на Север всякий раз, когда констебли сообщали о задержании беглого из Виргинии или Северной Каролины. Из Нью-Йорка сигналы поступали частенько, и, кое-что для себя уяснив, Риджуэй решил, что стоит рискнуть. На Юге перепродажа беглых велась в открытую. Действовал закон грубой силы. В Нью-Йорке к истинной сложности задачи добавлялись и колоссальные размеры метрополиса, и освободительное движение, и хитроумие цветного населения – все в совокупности.

Но он быстро всему обучился. Причем надо было не столько учить, сколько мотать на ус. Сочувствующие и небескорыстные капитаны доставляли беглых за мзду в портовые доки. А портовые грузчики, разнорабочие и клерки снабжали его информацией, так что канальи попадались на крючок буквально на пороге спасения. Вольняшки доносили на своих черных братьев и сестер, сравнивая описания беглых в газетах с незаметными личностями, жавшимися по углам в негритянских салунах, церквях и молитвенных домах. «Барри – крепкий парень, пяти футов шести дюймов росту, глаза дерзкие, небольшие, держится заносчиво. Хейсти – сильно на сносях, предположительно находится под опекой третьего лица, потому что самостоятельно с дорогой не справилась бы». Барри только пискнул и мигом сдулся. Хейсти и ее щенок голосили до самого Шарлотта, пока он вез их в Северную Каролину.

Скоро он справил себе три нарядных сюртука. Он связался с настоящими головорезами, тоже охотниками на беглых, – все как на подбор, в черных костюмах и карикатурных шляпах. Тут ему пришлось делом доказывать им, что он не лыком шит, но, правда, одного раза оказалось достаточно. Общими усилиями они вываживали беглых, таясь, дожидаясь своего часа, либо на подступах к их местам работы, либо у порога жалких лачуг, чтобы ворваться туда ночью. У этих черномазых, за несколько лет забывших про плантацию, нашедших себе пару и обзаведшихся семьей, возникало обманчивое ощущение, что они действительно свободны. Как будто плантаторы забыли о своей собственности. Этот самообман превращал их в легкую добычу. На работорговцев и членов нью-йоркских уличных банд он теперь смотрел свысока. Нехитрое дело скрутить черномазого по рукам-ногам и тащить его на торги где-нибудь на Юге. Тут большого ума не надо, с этим и патрульщик справится. А он теперь ищейка, охотник на беглых.

Нью-Йорк был кузницей антирабовладельческих настроений. Прежде чем вывезти добычу в южные штаты, требовалось получить решение суда. Адвокаты-аболиционисты возводили против него бумажные баррикады из документов, что ни день – то новая увертка. Нью-Йорк – свободный штат, утверждали эти крючкотворы, и каждый цветной волшебным образом обретает свободу, стоит ему переступить его границу. Они цеплялись к каждому несоответствию между описанием в объявлении и конкретным человеком, присутствовавшим в зале суда. А чем вы докажете, что данный Бенджамин Джонс и есть искомый Бенджамин Джонс? Большинство плантаторов не узна́ют свою же рабыню, даже если переспят с ней, для них все негры на одно лицо. Конечно, при таком отношении за собственностью уследить невозможно! Приходилось выкручиваться, выводить черномазых из-под суда, пока адвокаты разводят свои турусы на колесах. Благородная заумь пасовала перед силой денег. За мзду городской регистратор снабжал его информацией о взятых под стражу беглых, а потом быстренько подмахивал документ об освобождении, и пока аболиционистская защита только спускала ноги с кровати, Риджуэй со своей добычей успевал оставить позади полштата Нью-Джерси.