Мустанг и Чика  - читать онлайн книгу. Автор: Максимилиан Раин cтр.№ 55

- Весьма талантливо, но можно и получше, - заметно смешалась женщина, - А давно вы стали сочинять стихи?

- Нет, недавно. И эти стихи не мои, а Есенина.

- Боже мой!

Замешательство Евгении грозило перерасти в панику. Не думал, что она такая впечатлительная. Кинулся выполнять просьбу Ангелины, попутно следя за уменьшающимся в размерах тортиком.

После повторного исполнения, Евгения пришла в себя и сказала:

- Спасибо тебе большое. Я не встречалась с этими стихами к своему стыду. Можно попросить еще такие же песни исполнить?

- Пусть чай с тортом попьет. Совсем паренька замучили, - заступилась за меня Ангелина.

- Не, меня песнями трудно замучить, - хихикнул я, - Есть еще одна, очень клёвая.

Дамы моментально навострили ушки. Я решил порадовать слушательниц козырным романсом Валерия Чередниченко «Губами губ твоих коснусь».

Интересно было наблюдать последействие. Все учительницы как одна застыли с кусочками торта, как оригинальные скульптуры. Мне их состояние было знакомо. Частое дыхание, иногда появляющийся запах пота, покраснение лица. Опробывал это безотказное оружие на своих прежних жертвах. Сейчас просто развлёкся. Даже таким голосом кое-что выходит.

- Такого Есенина у нас не издадут. Слишком много религиозности, - оттаяла первой и сморозила чушь Антонина.

- Я покорена этим произведением. Воистину он - настоящий гений, - выразилась Юля, понемногу остывая от впечатлений.

Ну, раз удалось покорить учительниц, то можно и по тортикам вдарить.

Посиделки, оказывается, были организованы в честь начала работы Юлии на новом месте. И торт ею был притащен. Немного позднее на столе появилась бутылочка ликера «Старый Таллин». Тоже вещь дефицитная. Мне, ясное дело, не налили.

Хорошо и плотно пообщались о разных стихах. Я высказал мысль, что творчество поэта только тогда достойно называться стихом, если под него можно подобрать мелодию. Именно по этой причине я не уважаю творчество Маяковского. Евгения как ни удивительно согласилась со мной. Чувствовалась моя моральная победа. Уделал литературных знатоков по очкам.

В честь Юлии я задумал подготовить музыкальный подарок. Нужно было только совсем немного адаптировать текст нежной, хоть и малость декаденской песни «Юлия» от Юлии Савичевой под мужское исполнение в последнем куплете.

Стилистика песни немного выбивалась из обычных для семидесятых голов, но лучше в голове не нашлось.

Пока развлекал учительниц, подвалили четверо парней с цветами, шампанским и коробкой шоколадных конфет. Все четыре новоприбывшие морды я прекрасно знал. То были Алеша, Леший, Шиловский Толя и Ларик. Уж кого они все не ожидали увидеть, так это меня, нагло тренькающего на гитаре. У комсорга глаза забегали, и он от неожиданности выпалил:

- Ты чего тут делаешь?

- Жду, когда ты мне червонец принесешь, - ответил мрачно.

Парень сделал непонимающее лицо и отвернулся.

Каждый из них поспешил высказать в адрес Юлии банальные пожелания с добавками заумной ерунды. Шиловский потом переключился на меня, вероятнее всего услышав только конец моей песенки:

- Что за вещь? Сыграешь еще раз?

- Потом, как-нибудь, - проговорил, срочно вставая со стула.

Подошла Юля и сердечно поблагодарила:

- Никогда никто мне не дарил такой замечательный подарок. Ты снова меня удивил.

Прикосновение нежных губ обожгло мою щеку. Однако, как вовремя я в столовую зашел. Шутка с жидкой валютой, надеюсь, будет надежно забыта.

- Забираем в программу. Если ее хорошенько обработать, то получится неплохая танцевальная вещица, - деловито мурчал поблизости Толик.

Я кивал неопределенно, наблюдая расклады вокруг. Алёша определенно запал на новую коллегу, и Леший тоже пялился на нее. Скоро следует ожидать волны дуэлей. Интересно бы узнать, рассказала ли Юлия кому-нибудь о моем подвиге? Я бы на ее месте конечно смолчал. Пофиг на все. Мне тут нечего ловить и оставаться в обществе подлого Лешукова не хотелось.

Подошел к Юле и Ангелине и, извинившись, сообщил, что надо уходить.

- А как же моя песня? - жалобно воскликнула Ангелина.

- В другой раз. Завтра обязательно, - пообещал ей.

- И чего я разозлился? Ведь к Юле пришел, не к нему, - ругал я себя, топая по школьным коридорам к выходу.

Обратно возвращаться было уже бессмысленно. Решил воспользоваться оказией и сходить в больницу, узнать всё об Инне. Время посещения больных наступило. В магазине накупил кефира, пряников, конфет шоколадных. В мясном отделе скучала знакомая нервная продавщица. Сильно засвербило приколоться над ней:

- Яйца почему отборные? У кого отбирали?

- У кур… У кого еще? - сонно предположила продавщица.

- А они не сопротивлялись? - вежливо уточнил.

- Кто сопротивлялся? - не поняла тётенька.

- Курицы, естественно…

- Да пошел ты, мальчик, знаешь куда? - моментально вспыхнула продавщица.

- Понял, иду. Уже в пути, - подарив даме прощальную лыбу, покинул приветливое место.

Мне вслед возмущенно неслось:

- Вы только подумайте, девочки, какой нахал! А что дальше из него вырастет?

В больнице случился форменный облом. В палату к Инне меня не пустили. У неё находились папахен с мамахеном. Родичи не собирались удаляться, несмотря на мое настойчивое ожидание. Кончилось наше противостояние тем, что я плюнул. В переносном смысле, разумеется. Подошел к врачу Николаю Васильевичу и выспросил все о состоянии здоровья Инны.

Все по старому, в смысле, по-прежнему. Состояние стабильное, ждем ремиссии. Ну, ждите, ждите, а девушка с каждым днем все ближе к инвалидной коляске. Похоже, придется применять радикальные меры. Проберусь как-нибудь сюда с ножиком в образе психа, затерроризирую ночного врача и заставлю позволить мне провести операцию. Эх, Макарова бы мне. В смысле, пистолет. Попросил дежурную медсестру передать девушке съестное и приветы от меня. Отвалил до дома, по пути купив три пакета молока, батон и полкило докторской колбасы.

На главной аллее встретил случайно Вована в компании с пацанами и девчонками, хорошо и не очень знакомыми. Змея под ручку придерживала на целую голову выше его белокурая молодица. Увидев меня, Вовка смутился, но потом оправился и предложил составить компанию. Настроения было тухлое и не хотелось никому собой портить вечер, поэтому я отказался.