Большая игра: Столетняя дуэль спецслужб - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Рохмистров cтр.№ 26

И вот 7 августа 1839 года Шуджа, сопровождаемый Макнотоном, Кином и Бернсом, вступил в город. Шахский наряд сверкал драгоценными камнями, сбруя великолепного белого боевого коня — золотом. «Звон монет и блеск британских штыков вернули ему трон, который без этих сверкающих помощников он добывал бы долго и безуспешно», — отметил Кэй. Но восторженного приема, столь упорно предсказываемого Макнотоном, не последовало и на этот раз. «Все это больше походило на похоронную процессию, чем на въезд владыки в столицу вновь обретенного царства», — добавлял Кэй. Однако Пальмерстон был восхищен ловкостью Окленда и его умением «делать королей». «Славный успех Окленда в Афганистане устрашит всю Азию и облегчит нам все остальное», — писал он.

Поначалу лорд Окленд намеревался вывести британские войска, как только шах надежно закрепится на троне в окружении своих сановников и под защитой собственной армии. Однако теперь даже Макнотону стало ясно, что пока Дост-Мухаммед на свободе, говорить о безопасности нового режима не приходится. Для поимки свергнутого правителя был послан кавалерийский отряд Кина, одного из лучших командиров, но через месяц он вернулся в Кабул ни с чем, и все последующие поиски тоже оказались безрезультатными.

Тем временем английский гарнизон в Кабуле уже начал наслаждаться всеми прелестями повседневной гарнизонной жизни. Устраивались скачки, благодаря щедрости английских и индийских солдат процветала торговля на базарах, к некоторым офицерам стали переезжать из Индии семьи, привлеченные экзотикой горного района. Среди приехавших была и леди Макнотон, которая привезла с собой хрустальные канделябры, марочные вина, дорогие наряды и огромный штат слуг. Холостяк Александр Бернс завел себе целый гарем из молоденьких афганок, другие офицеры старались подражать ему в этом.

Генерал Кин, пожалованный королевой Викторией титулом барона Газнийского, с большей частью экспедиционного корпуса вернулся в Индию, но в Кабуле осталось достаточно войск, чтобы защитить английские коммуникации с ближайшей британской провинцией. Небольшие отряды разместились и в других городах — в Газни, Кандагаре, Джелалабаде и Кветте. Словом, Макнотон был вполне убежден, что с помощью британских штыков шах вполне сможет усидеть на троне. Однако генерал Кин не разделял подобного убеждения; он сказал возвращавшемуся в Индию лейтенанту Дюрану: «Не могу не поздравить вас с тем, что вы покидаете эту страну, ибо, попомните мои слова, недалек тот день, когда здесь разразится величайшая катастрофа…»

Но пока Англия ликовала!

2

Н. Я. Данилевский в третьей главе своей книги «Россия и Европа», задавшись вопросом «почему Европа враждебна России?», пишет: «Взгляните на карту, — говорил мне один иностранец, — разве мы можем не чувствовать, что Россия давит на нас своей массою, как нависшая туча, как какой-то грозный кошмар?» И далее сам Данилевский признает: «Да, ландкартное давление действительно существует». И это оказалось не простыми словами. Ведь именно от этого аргумента, как от наиболее зримого и отчетливого, отталкивались в своих книгах и сэр Роберт Вильсон, и Джон Мак-Нил. По мнению британцев, достаточно было лишь бросить простой взгляд на карту, чтобы увидеть, как нависает Россия над их сокровищем. И как бы кто ни предпочитал думать, ландкартный аргумент в глазах Европы и в самом деле казался весьма значительным.

«Что бы ни говорили нам сегодня историки, — пишет Хопкирк, — в то время русская угроза Индии представлялась вполне реальной; она казалась очевидной любому, бросившему взгляд на карту. Четыре столетия подряд Российская империя неуклонно расширялась со скоростью примерно пятьдесят пять квадратных миль в день или около двадцати тысяч квадратных миль в год. И если в начале XIX века Российскую и Британскую империи разделяло в Азии более двух тысяч миль, то к его концу это расстояние сократилось до нескольких сотен, а в отдельных районах Памира не превышало и двух десятков миль. Поэтому совсем не удивительна была у нас боязнь многих, что казаки уже готовы натянуть поводья своих лошадей, дабы и с Индией сделать то же самое».

Однако и среди англичан были весьма трезвые мыслители. Например, другой русофоб — Киннейр, в отличие от Вильсона, не был убежден, что русский царь планирует захват Индии: «Я подозреваю, что русские, вне всякого сомнения, не прочь расширить свою империю в этом направлении; но она уже и сейчас излишне громоздка, и очень может быть, что вскоре она развалится из-за своей неуправляемости». А лорд Солсбери, тоже сторонник наступательной политики, и вовсе не был поджигателем войны или паникером. Он как-то раз сказал одному ярому русофобу: «Много недоразумений проистекает от повсеместного использования мелкомасштабных карт. Если бы благородный лорд использовал карту крупномасштабную, он нашел бы, что расстояние между Россией и Британской Индией не в палец с небольшим, а вполне достаточной величины».

Русские в полный рост ощутили достаточность этой величины, когда в 1839 году попытались во второй раз дойти до Хивы.

Сомнения Санкт-Петербурга относительно британских планов в Азии и на ее рынках стали нарастать с того самого момента, когда Уильям Муркрофт четырнадцать лет назад посетил Бухару. К осени 1838 года в свою очередь забеспокоились Лондон и Калькутта, также опасаясь дальнейшего проникновения русских в окружающие Индию районы, когда в Кабул направился Виткевич. В октябре 1838 года, незадолго до того, как Россия узнала о британских планах свержения Дост-Мухаммеда и замены его марионеткой, граф Нессельроде писал своему послу в Лондоне об опасениях Санкт-Петербурга на этот счет. Он предупреждал его о «неустанной активности, проявляемой английскими путешественниками в распространении волнений среди народов Азии и в проведении агитации даже в самом сердце держав, окружающих наши границы».

Купцы и агенты уверяли, например, что в Хиву прибыли из Кабула двадцать пять англичан, предлагая хивинскому хану помощь против России войсками и деньгами. Именно этим, скорее всего, и объяснялась неопределенность поведения в последнее время хивинского хана, который то соглашался освободить из рабства и выдать всех русских пленных, то вдруг передумывал. Еще в апреле хан Аллакул через своих посланцев обещал выполнить справедливые требования России о выдаче всех русских рабов. Но лето прошло, а выполнять свои обещания он и не собирался. Необходимо было срочно принимать решительные меры, пока английские агенты окончательно не настроили хивинцев против России.

Давно пора было наказать это непокорное ханство, постоянно тревожившее русские границы и увозившее в рабство русских. Еще более убеждало русское правительство в необходимости срочного выступления в поход известие о взятии англичанами Кабула и изгнании оттуда расположенного к России Дост-Мухаммеда. И вот осенью 1839 года решение о выступлении было принято окончательно.

Официальной целью экспедиции в Хиву являлось освобождение из хивинского рабства множества русских пленных, наказание туркменских разбойников и работорговцев, регулярно грабящих местные караваны с русскими товарами, а заодно и смена правителя. Последнего русские военные, точно так же, как англичане в Афганистане, собирались заменить на собственного, более покладистого кандидата, который отказался бы от варварских методов управления страной, практиковавшихся в Хиве до сего времени.