Большая игра: Столетняя дуэль спецслужб - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Рохмистров cтр.№ 18

Первая же ошибка, которую сделал Мирза, заключалась в том, что он велел блокировать из пяти только двое городских ворот, объясняя это тем, что хотел дать жителям (в основном персам-шиитам) возможность оставить город и присоединиться к своим братьям по религии в лагере. Однако боязливое, угнетенное персидское население не тронулось с места, потому что энергичные, дикие афганцы никогда не позволили бы им покинуть город. Затем Хаджи приказал обстрелять одну из четырех угловых башен, Бурдж-Хакистер, потому что в свое время Надир-шах проник в город через такую башню. Однако сотни ядер, выпущенных по башне, лишь застревали в ее глинистой массе, не причиняя ей особого вреда.

Для полноты картины приведем здесь выдержку из воспоминаний русского офицера Бларамберга: «О полнейшем невежестве персов в искусстве осады свидетельствовала, впрочем, и манера обстрела. Шах, например, приказывал произвести сегодня по башне или стенам 100 выстрелов, на другой день — 50 и т. д. После этого Его Величество, сопровождаемый большой свитой, отправлялся на возвышение, чтобы, как в спектакле (тамаша), наблюдать за обстрелом. Когда при ударах ядер о глиняные стены поднималась столбом пыль, вся свита в восторге громко восклицала: „Барек Аллах! Ой, джан! Маш Аллах!“ — но никто из них не мог и не хотел понимать, что это была напрасная трата пороха и что таким способом ничего нельзя добиться».

Недели сменялись неделями, месяц месяцем, а ни одна из сторон так и не могла добиться перевеса. Персам удалось прорваться через внешнюю цепь оборонительных сооружений, но окружить город полностью они не смогли. Дошло до того, что на полях возле городских стен даже в самый разгар боев пасли скот. Каждую ночь осажденные афганцы устраивали вылазки, но выбить врага с занимаемых позиций также были не в состоянии.

Персы постоянно обстреливали крепостные стены, и защитники столь же постоянно их ремонтировали. Но помимо пушек, нападающие пользовались ракетами, чей «огненный полет над городом вселял ужас в сердца людей, которые сбивались в кучки на крышах домов, молясь и стеная», — рассказывал Кэй. Еще более точными, чем пушки и ракеты, оказались мортиры; за месяцы осады они превратили немало домов, лавок и прочих зданий города в груды щебня. Одна такая бомба пролетела шипя, с дымящимся фитилем, рядом с домом Поттинджера, пробила крышу соседнего дома и упала возле спящего ребенка. Перепуганная мать бросилась между нею и младенцем, но через несколько секунд бомба взорвалась и оторвала ей голову; упавшее на ребенка тело задушило его.

Афганцы оборонялись фанатично. Один из варварских методов, введенных Яр-Мухаммедом для укрепления духа войск и устрашения противника, заключался в том, что головы убитых персов отрезали и предъявляли ему, после чего рядами выставляли их для всеобщего обозрения вдоль крепостных валов с целью устрашения неприятеля. «За эти кровавые трофеи всегда выдавалась награда, и воины гарнизона действительно очень старались получить ее», — писал Поттинджер. Однако с военной точки зрения, отмечал британец, подобная практика была не только отвратительна, но и вредна, поскольку защитники, вместо того чтобы выполнять свои задачи, слишком увлекались отрубанием голов, и вылазки против атакующих становились малоэффективными. Вела она и к различного рода соблазнам. Как-то раз после очередной вылазки один афганец принес Яр-Мухаммеду пару ушей. «Халат и несколько дукатов получил этот мясник в награду», — рассказывал Поттинджер. Однако не успели его ни о чем расспросить, как он исчез. Через полчаса явился другой солдат, на этот раз с покрытой грязью отрезанной головой в руках. «Визирю показалось, что на ней нет ушей, и он приказал одному из слуг осмотреть ее. Тогда хозяин отвратительного трофея тут же швырнул его на землю и пустился прочь со всей скоростью, на какую только был способен». Когда голову тщательно осмотрели, обнаружилось, что у нее не только нет ушей, но и принадлежала она не врагу, а одному из защитников, погибшему во время вылазки. Человека, который ее принес, разыскали, схватили и представили Яр-Мухаммеду. Визирь приказал избить мошенника до полусмерти. Однако того, который принес уши и получил за это награду, так никогда и не нашли, хотя Яр-Мухаммед обещал отдать халат и деньги любому, кто его приведет. Впрочем, афганцы были не одиноки в своем варварстве. Мало того, что персы точно так же охотились за головами афганцев, они еще и пленных врагов подвергали всевозможным истязаниям, вплоть до потрошения.

Порой случались и моменты, напоминавшие фарс. Однажды защитники не на шутку испугались таинственного сверлящего звука, который, казалось, доносился с вражеских позиций, где солдаты копали большую яму. Все немедленно решили, что они роют туннель под крепостным валом, чтобы подвести под него мины. Звук все не прекращался, и беспокойство росло, начались отчаянные попытки найти туннель и залить его водой… Истинный источник звука обнаружили только через несколько часов: им оказалась «бедная афганка, моловшая зерно ручной мельницей», — рассказывал Поттинджер.

Сам лейтенант всю осаду работал не покладая рук, поддерживая дух защитников города, что приходилось делать нередко.

«Его активность была неисчерпаемой. Он всегда был на валах, готовый подсказать… вдохнуть своим воодушевляющим присутствием новое мужество в афганцев», — писал Кэй. Поттинджер объяснял неудачи осады некомпетентностью персов и их, естественно, русских советников, утверждая при этом, что Герат легко можно было бы взять одним британским полком. Здесь можно привести также свидетельство Бларамберга, вскоре прибывшего вместе с Симоничем в лагерь персов: «европейцу трудно представить себе, как могла армия численностью около 30 тысяч человек с 60 пушками десять месяцев безуспешно стоять под стенами города, который, начисто лишенный пушек, обороняло лишь от 2 тыс. до 3 тыс. афганцев. Однако осаждавшими были персы…»

Зима 1837–1838 годов выдалась в районе Герата очень теплой. За всю зиму только один раз выпал снег; недолго продолжался и сезон дождей. После того как армия персов простояла под Гератом три месяца без малейшего успеха, 26 февраля 1838 года первый министр Мухаммед-шаха приказал наконец блокировать и остальные трое ворот, чтобы полностью изолировать город. Теперь он намеревался действовать активно, и вот каким оригинальным способом. Несмотря на то что персидская армия располагала шестьюдесятью пушками, среди которых были двенадцати-, восемнадцати-и двадцатичетырехфунтовые, первый министр полагал, что их калибр недостаточен, чтобы овладеть Гератом. Он приказал построить в лагере литейную мастерскую для отливки сорокадвух-, а позднее семидесятифунтовых пушек. С этого момента он каждое утро пропадал в своей новой мастерской, даже завтрак ему приносили туда.

Именно в этот день, 26 февраля, из Тегерана в лагерь под Гератом в сопровождении артиллерийского полковника Тодда, майора Ферранда и нескольких английских сержантов срочно выехал сам Мак-Нил. Цель этой спешной поездки заключалась в том, чтобы склонить шаха снять осаду Герата, в противном случае побудить защитника города Яр-Мухаммеда, а также его тайного советника и помощника английского лейтенанта Элдреда Поттинджера затянуть оборону Герата до тех пор, пока Англия официально не вмешается в это дело. Между тем бюрократическая машина наконец сработала, и требование Николая I о возвращении в Россию всех русских дезертиров официально дошло до Тегерана. В результате 21 марта 1838 года граф Симонич во главе небольшой экспедиции также направился под Герат, чтобы забрать оттуда всех русских дезертиров. Он прибыл в персидский лагерь 9 апреля.